Она поворачивается в его сторону с горящей яростью в глазах, хотя каждая клеточка ее тела ясно показывает, как она напугана.

— Ты меня не пугаешь, – лжет она.

— Ах, – воркует он, беря ее за подбородок, так что их лица оказываются всего в нескольких дюймах друг от друга. — Но мне кажется, что пугаю, не так ли?

— Мистер Прайс! Есть ли что-нибудь, чем бы вы хотели с нами поделиться? – спрашивает профессор Донаван, подтверждая, что мы привлекли его внимание.

Истон целую минуту пристально смотрит на девушку, вместо того чтобы отпустить ее. Когда она, наконец, подчиняется и отводит свой взгляд, Истон отпускает ее подбородок и откидывается на спинку стула, выглядя совершенно невозмутимым.

— Нет, профессор. Я в порядке. То, чем я могу поделиться, предназначено только для избранных, если вы понимаете, о чем я?

Несколько ухмылок и хихиканий других студентов заполняют аудиторию, и профессору Донавану требуется минута, чтобы восстановить порядок.

— Пожалуйста, постарайтесь воздержаться от повторения подобных вещей, мистер Прайс. Это урок философии, а не полового воспитания.

Раздается еще один взрыв смеха, но профессор Донаван достаточно быстро берет себя в руки и продолжает свою лекцию.

— Что, черт возьми, все это было? – спрашиваю его я, как только мы перестаем быть в центре внимания.

— Не беспокойся об этом. У тебя есть другие дела, на которых стоит сосредоточиться. – Он делает вид, что собирает ворсинки со своего плеча, не заботясь о том, чтобы посмотреть мне в глаза.

Я хмурюсь, внимательно изучая своего лучшего друга. Истон – самоуверенный засранец, но он не злой. Это прерогатива Кольта. Так в чем же дело?

Я киваю в сторону брюнетки, которая теперь съежилась на своем месте, прилагая серьезные усилия, чтобы не привлечь внимание Истона снова.

— Ты знаешь ее, не так ли? – шепчу я, убедившись, что никто больше не слышит. Ист отрывисто кивает, подтверждая мои подозрения. — И как же так получилось, что она попала в твой черный список, позволь спросить?

Он откидывает голову на подголовник, снова задумчиво глядя в потолок.

— Она хорошая. Я – плохой. Нужна ли мне более веская причина?

— Иногда ты можешь быть настоящим мудаком, ты знаешь об этом?

— У тебя есть дела поважнее, чем беспокоиться обо мне, Финн. Я сам разберусь со своим дерьмом.

— Как скажешь, – выдыхаю я, почти не скрывая раздражения.

В конце концов, он прав – моя тарелка и так переполнена. Тратить время на переменчивое настроение Истона или на тех, кто ему не угодил, в любом случае не поможет.

Какое-то время я пытаюсь сосредоточиться на том, что говорит профессор Донаван, но, по правде говоря, меня совершенно не интересует то, о чем он рассказывает. Когда раздается звонок, возвещающий об окончании урока, я испытываю огромное облегчение, бросаясь бежать отсюда. Правда, не так быстро, как брюнетка передо мной. То, как она выбегает из класса, заставляет меня чувствовать себя немного виноватым за то, что я не сдержал Истона.

Я уже собираюсь снова отчитать его за то, что он запугал бедную девушку, когда он обхватывает меня за плечи с широкой улыбкой на лице. Такой жизнерадостный, как будто не он только что вселил страх Божий в одного из наших сокурсников.

— Знаешь, что нам нужно? Большая доза кофеина из Гринд. И, может быть, что-нибудь из их выпечки. Ты со мной?

— Да, почему бы и нет? – киваю я.

В любом случае, я не собираюсь уделять внимание ни одному из своих сегодняшних занятий, так что пропуск одного из них не будет иметь большого значения. К тому же это послужит мне оправданием, чтобы не идти на другой конец кампуса в поисках нынешнего проклятия моего существования – потрясающей зеленоглазой девушки с полными, татуированными бедрами и острым, как бритва, языком.

Последние сорок восемь часов я ни о чем другом не думал, и три вещи стали для меня предельно ясны. Первая – раскрошить камешек будет сложнее, чем я думал. Вторая – я, должно быть, гребаный мазохист, если даже пытаюсь. Третья – это неприятная пилюля правды, которую гораздо труднее проглотить: Общество – не единственная причина, по которой я стремлюсь завоевать расположение Стоун, и я не уверен, что мне нравится, что это значит.

Я не испытываю чувства. И уж точно не испытываю их к болтливым девчонкам, у которых слишком много замашек.

Так какого хрена я чувствую себя подавленным? Почему в последнее время я могу думать только о ней?

От этой девушки будут одни проблемы. Я просто знаю это.

К черту мою жизнь.



Финн

Истон отвозит нас в Гринд на своем грузовике, к счастью, не задавая по дороге лишних вопросов о моем мрачном настроении, предпочитая просто подпевать новой песне Post Malone, звучащей по радио. Однако, когда мы заходим в кофейню, мое везение резко падает. Линкольн и Кеннеди оживленно болтают в одной из кабинок, но перестают, как только видят, что мы вошли в заведение, и сразу же приглашают нас присоединиться к ним.

В любой другой день я был бы более чем счастлив составить компанию Кеннеди Райленд. Но не сегодня.

Дело в том, что у Кеннеди есть непреодолимая потребность все исправлять. Она не может видеть что-то сломанное, не попытавшись собрать это обратно. Она как Мать Тереза среди пройдох, а это значит, что мое угрюмое настроение определенно вызовет у нее интерес.

Я сажусь рядом с Линком, надеясь, что небольшого расстояния будет достаточно, чтобы не привлекать ее внимания. Но моя задница еще не успела опуститься на сиденье, как я вижу, что Кеннеди качает головой влево-вправо, издавая при этом обеспокоенное цоканье.

— О, нет. Что с тобой, милый? Ты выглядишь разбитым.

— Ничего, я в порядке, – бормочу я с фальшивой улыбкой на губах.

— Нет, не в порядке. Ну же, здоровяк. Ты можешь рассказать мне. Что случилось? – воркует она, успокаивающе похлопывая меня по руке, как курица-наседка.

— Я в порядке, Кен. Клянусь на Библий. Итак, что тут у вас происходит? – спрашиваю я, надеясь увести разговор в сторону.

Я смотрю на Линкольна, молча умоляя его помочь мне с его девушкой, которая удобно расположилась напротив нас. Но этот ублюдок только пожимает плечами с идиотской ухмылкой на лице.

— Извини, Финн. Ты сам за себя. Ты же знаешь, Кеннеди не отступит. Ты и правда выглядишь дерьмово.

— Я же говорил, что так или иначе вытяну все из тебя, – усмехается Истон, заказывая у баристы два кофе и пару черничных маффинов.

— Ты знал, что она будет здесь, не так ли, ублюдок? – ворчу я на Истона, не впечатленный этой засадой.

— Ты понял это только сейчас? – он беззастенчиво подмигивает.

— Придурок.

— Ну же, Финн. Не сердись. Расскажи мне обо всем, – настаивает она с искренней улыбкой.

Я выдыхаю, хрустя костяшками пальцев и размышляя, кого бы мне из этих предателей ударить первым – Линка за то, что он не отвлек Кеннеди, когда мне это было нужно, или Истона за то, что он вообще привел меня сюда.

Клянусь, у меня в друзьях одни мудаки. Что случилось с братским кодексом? Или я путаю аналогии? Да, наверное, путаю, но кому какое дело. Должно же быть какое-то неписаное правило – не позволять своим друзьям становиться одним из любимых проектов Кеннеди. А если нет, то я голосую за его принятие.

— Эй, здоровяк! – она щелкает пальцами перед моим лицом, пугая меня. — Не отступай в Неверлэнд, как ты всегда делаешь. Расскажи мне, что тебя тревожит, Финн. Может быть, мы сможем помочь, – весело говорит она, поглядывая на Линка и Иста в поисках поддержки.

Я бы закатил глаза, если бы не знал, что она за это надерет мне задницу. Видите ли, Кеннеди Райленд может быть самой милой девушкой на свете. Слаще, чем теплый яблочный пирог. Но, поскольку она выросла среди таких, как мы, в ней есть и злая жилка – с которой лучше не связываться.