Ни за что на свете я не подам виду, что его близость заставляет Мэри Кейт и Эшли напрячься. К счастью, его глаза больше не прикованы к моим близняшкам. Нет, эти сапфиры изучают мое лицо, словно запоминая каждую его черточку.

— Я могу отойти от тебя в любой момент, когда захочешь. Только скажи.

В его светлых глазах пляшут огоньки, когда я кладу руки ему на грудь, но не прилагаю никаких усилий, чтобы оттолкнуть.

— Скажи мне кое-что. Я вписала свое имя для участия в какой-то лотерее сталкеров? – вместо этого спрашиваю я, радуясь, что его грудь больше не прижимается к моей чувствительной.

— Что-то вроде этого, – хмыкает он.

Я в замешательстве наблюдаю, как игривый блеск в его глазах сменяется эмоциями, которые я никак не могу разобрать. Как будто моя маленькая шутка его огорчила. Нет, огорчение – не то слово. Это больше похоже на беспокойство. Беспокойство, глубоко укоренившееся беспокойство. Серьезно, этот парень просто умопомрачителен – да, горяч как смертный грех, но читать его все равно чертовски трудно.

— Боже, ты странный. Ты ведь знаешь об этом, не так ли?

— Ты не первая, кто так думает, Стоун. Мои лучшие друзья постоянно говорят мне эту чушь. – Он издает робкий смешок, и кто бы мог подумать, – этот легкий намек на мальчишескую застенчивость заставляет мою душу расплескаться, как гребаный Ниагарский водопад.

— Они так думают, правда? А что твои так называемые друзья думают о том, что ты бегаешь за южанкой по кампусу, словно потерявшийся щенок?

— Я не потерявшийся щенок, малышка, но, как известно, тоже кусаюсь. – Он подмигивает мне.

— Значит, нас двое, – предупреждаю я, щелкая зубами, чтобы показать ему, что могу разорвать его на части, если представится такая возможность.

— Черт. Держу пари, что так оно и есть, не так ли? – хрипло произносит он, опуская страстный взгляд на мои губы.

Я бы сказала своему телу, чтобы оно приняло таблетку от простуды, но моя разгоряченная кожа наслаждается его голодным взглядом. Даже слишком, если хотите знать. Трепещущее ощущение в моем теле усиливается, когда Финн наклоняется, и его губы оказываются в нескольких дюймах от моего левого уха.

— Думаю, нам стоит потусоваться, – хрипит он, проводя зубами по нижней губе.

— Потусоваться или переспать? – отвечаю я, проводя пальцем по его груди, что немедленно вознаграждается легкой дрожью, пробегающей по его телу.

— То, чего тебе больше захочется, – озорно поддразнивает он.

Я поворачиваю голову ровно настолько, чтобы наши губы оказались в дюйме друг от друга.

— Этого. Никогда. Не. Случится. Красавчик, – говорю я так близко к его рту, что он почти чувствует вкус моего отказа на своих сочных губах. — Иди и найди себе надувную куклу, с которой сможешь потусоваться. В Ричфилде полно пластиковых игрушек, чтобы тебя повеселить.

Я отталкиваю его от себя и торопливо бегу в аудиторию, не оглядываясь на ошеломленного, разгоряченного качка, который, должно быть, подбирает свою челюсть с пола.

Профессор Харпер щурится на мое опоздание, но не отчитывает меня за это. Слава Богу. Мои глаза находят несколько свободных мест в дальнем конце аудитории, и хотя я, скорее всего, не услышу ни единого слова из сегодняшней лекции, не сканирую аудиторию в поисках более привлекательных мест. Не хочу злить профессора Харпер, срывая ее урок еще больше.

Как только моя задница оказывается на стуле, я тихонько ахаю от неожиданности, когда рядом со мной с громким стуком садится другой студент. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть, кто это, и мои губы презрительно поджимаются, – ярко-голубые глаза смотрят на меня сверху вниз, давая понять, что они со мной еще не закончили, куда бы я ни сбежала.

Отлично. Просто охренеть, как здорово.

Как будто на сегодня мне мало отвлечений. Клянусь, если Финн Уокер не поймет намека, я, скорее всего, убью его. Или пересплю с ним. Честно говоря, шансы в любом случае пятьдесят на пятьдесят.

Финн

Я дрыгаю ногой, пока нетерпеливо наблюдаю, как Стоун записывает конспект, делая вид, что меня здесь нет. Знаю, это был смелый шаг – преследовать ее так, но, честно говоря, отчаянные времена требуют отчаянных мер.

Слежка за ней в аудитории может привести к двум вариантам: либо она, наконец, признает мое существование и выслушает меня, либо отправится к шерифу и добьется судебного запрета на мое приближение, как только закончится лекция.

Смогу ли я винить ее, если она выберет последнее?

То, как я себя веду, просто ненормально. Если бы был на ее месте, я бы не относился к этому с таким саркастическим юмором, как она. Я думал, что смогу изматывать ее до тех пор, пока она не сдастся, но, к сожалению, сегодня у меня появился еще один стимул для продолжения игры со Стоун.

Очевидно, Общество не в восторге от того, как медленно я завоевываю расположение дерзкой девчонки. Сегодня утром я чуть не подавился протеиновым коктейлем, когда мама вручила мне очередной черный конверт с фирменной красной печатью. К счастью для меня, она не стала задавать лишних вопросов, но я видел, что та была достаточно заинтригована, чтобы задержаться на кухне, ожидая, открою ли я его при ней.

Ни за что на свете.

Вместо этого я просто одарил ее, как я надеюсь, искренне невинной улыбкой и сказал, что опаздываю на утреннюю тренировку. Затем быстро чмокнул ее в щеку и выбежал вон.

Когда оказался в безопасности, в своей машине, я разорвал эту проклятую штуку. Думал, что выблюю свой завтрак себе на колени, и придется возвращаться домой, чтобы переодеться. Я четко уловил послание этих ублюдков, хотя мне потребовалось несколько секунд, чтобы полностью осознать его в своем охваченном паникой мозге. Их угроза, написанная жирным золотым шрифтом, пронзила мое сердце, заставив осознать, что все забавы и игры официально отменяются. Если не изменю свою тактику, все станет по-настоящему. И стремительно.

Эти ублюдки, кем бы они ни были, требуют быстрых результатов, и пока что я не могу им их дать. Для Общества беготня за красивой задницей Стоун по всему кампусу не имеет никакого значения. Они хотят, чтобы я подружился с ней, стал частью ее жизни. Однако то, как я это делаю, их ни чуть не устраивает.

Ублюдки.

Я вздрагиваю на своем месте, когда чья-то нежная рука сжимает мое подпрыгивающее колено, останавливая его. Я поворачиваюсь к девушке, которая выглядит наполовину взбешенной, но, что удивительно, наполовину впечатленной.

Хм…

— Если собираешься остаться на всю лекцию, то хотя бы веди себя тихо. Не отвлекай меня, Финн. Мне нужно сосредоточиться. Понял?

Я коротко киваю и остаюсь неподвижным, время от времени делая несколько вдохов, надеясь, что поступление кислорода в мои легкие не считается отвлекающим маневром.

Стоун никогда не называет меня Финном. Только когда предельно серьезна или на грани срыва.

Если я должен завоевать у нее очки, то молчать и не ерзать – это самое малое, что я могу сделать.

Поскольку мои мысли, без сомнения, вернутся к тому проклятому письму, которое в данный момент прожигает дыру в бардачке моей машины, нужно попытаться занять их чем-нибудь другим.

Я начинаю осматривать небольшую аудиторию и замечаю несколько знакомых лиц, которых не ожидал встретить так рано утром. В третьем ряду сидят Кольт и близнецы Райленд, ведущие в своих ноутбуках подробные записи сегодняшней лекции. Кеннеди и Джефферсон Райленд, склонив свои золотисто-русые головы, увлеченно печатают, естественно синхронизируясь друг с другом. Даже если бы не было известно, что они вылезли из одной утробы, по их манерам можно было бы догадаться об их родственных узах.