— Да, я так и думала.

Ее лицо расплывается в искренней улыбке, и мое внимание переключается с ее потрясающих глаз на сочные губы. Когда она показывает зубы и проводит ими по нижней губе, мой полутвердый член превращается в сталь.

— Перестань так на меня смотреть, – хрипит она, и ее великолепная грудь начинает вздыматься и опускаться.

— Почему? Думаю, тебе нравится, когда я так на тебя смотрю. Кроме того, кажется, я стал довольно хорош в этом, – возражаю я, храбро кладя руки ей на бедра и властно притягивая ее к себе.

— Боже, я тебя ненавижу, – бормочет она, когда я зажимаю ее между своих раздвинутых ног, так близко, что жар ее тела обжигает мой ноющий член.

— Мне все равно.

— Я не собираюсь с тобой трахаться, когда до начала следующего занятия осталось несколько минут, – хрипло предупреждает она.

— Я не прошу тебя трахаться. Твои губы прекрасно подойдут, – дразню я, проводя большим пальцем под ее футболкой. Кожа у нее гладкая, как шелк, и играть с этим маленьким кусочком – настоящая пытка.

— Я так же не собираюсь отсасывать тебе, квотербек.

Я не могу удержаться от смеха. Разумеется, я бы не отказался от того, чтобы эти накрашенные красным губы замарали мои десять дюймов¹⁷, медленно и аккуратно покрывая их помадой, пока на этом ублюдке не останется татуировка в виде малинового кольца. Однако, соглашусь на что-то более скоромное, что-то более сладкое.

— Ты собираешься поцеловать меня, Стоун.

— Теперь ты отдаешь приказы? – поддразнивает она, высоко подняв бровь.

— Я могу просто взять это, если захочу.

— Хотела бы я посмотреть, как ты попытаешься.

— Эх, малышка, тебе действительно не стоило этого говорить, – восклицаю я с самодовольной ухмылкой, прежде чем поднять ее с земли и одним махом усадить к себе на колени.

Моя рука медленно обводит ее ребра, прямо рядом с соблазнительной грудью, пока не добирается до обнаженной шеи. Когда ее дыхание замирает, я обхватываю ее затылок и приступаю к самоубийству. И на случай, если я забыл ту ночь в баре, когда она впервые вошла в мою жизнь, Стоун напоминает мне, насколько убийственен ее гребаный поцелуй. Ее губы раскрываются для меня, как бутоны роз весенним утром, и на этот раз я, не раздумывая, погружаю свой влажный язык в ее рот, чтобы встретиться с ее собственным. Мягкая и податливая, она приветствует меня, одной рукой ероша мои волосы, а другой вцепляясь в плечо. Прикосновение боли, смешанное с ее сладостью, только еще больше распаляет меня, и я впитываю ее стоны, теряясь в нашем лихорадочном поцелуе.

Проклятье.

Для девушки, которая сказала, что не будет со мной трахаться, она не стесняется позволять мне трахать ее рот. На вкус она как беда, посыпанная сахаром, и в этот самый момент я безумно влюбляюсь в сладкое, умирая от желания насытиться.

Я поглаживаю подушечкой большого пальца основание ее горла, покусывая нижнюю губу, играя с ней, пока ее вздохи не начинают носиться вокруг меня. Мой язык снова погружается в ее горячий рот и начинает поглаживать ее, лаская чуть более прохладный пирсинг. Если гладкий металл так приятно ощущается при игре с моим языком, интересно, какие изящные трюки он сможет проделать с моим членом. Господи, от одного только поцелуя с ней я становлюсь твердым, как камень. Даже представить себе не могу, что было бы, если бы она взяла меня в рот. Я бы потерял самообладание, просто увидев ее на коленях, чтобы использовать и подчинять, не говоря уже о том, чтобы чувствовать, как этот твердый серебряный шарик ласкает мою головку.

Боже, какое охренительное зрелище.

Прежде чем осознаю, что делаю, мои руки берут верх. Одна из них все еще слегка сжимает шею южанки в вожделении, в то время как другая скользит по ее киске, обтянутой джинсами, наслаждаясь тем, как она беззастенчиво трется об нее своей сердцевиной. Мои уши улавливают голоса, доносящиеся за пределами аудитории, и я ругаюсь ей в рот, ненавидя тот факт, что мне придется прервать это. Если бы у меня было еще хотя бы две минуты, я бы своими глазами увидел, как камешек измельчается в песок. Это единственный финал, который у меня на уме.

К черту Общество.

Иметь Стоун под собой ради личного удовольствия стало для меня приоритетом номер один.

Я чувствую, как она извивается от моих прикосновений, как розовеют ее щеки, а на лбу выступают капельки пота. Она так чертовски близко. Я так жажду увидеть, как она споткнется о край пропасти, что мне даже все равно, поймают ли нас.

— У тебя есть тридцать секунд, чтобы кончить, Стоун. Покажи мне, насколько сильно ты этого хочешь, – рычу я, прикусывая ее нижнюю губу с такой силой, что ее глаза закатываются.

Стоун извивается в моих объятиях, еще яростнее шоркаясь своей киской о мою ладонь, поэтому я усиливаю давление на то место, где под ее одеждой находится набухший клитор. Поскольку я работаю на секунды и у меня нет времени расстегивать ее джинсы, мне придется возбудить ее каким-нибудь другим способом. Моих нетерпеливых пальцев будет недостаточно, чтобы довести ее до оргазма, поэтому я отрываюсь от ее рта и зубами задираю тонкую футболку, обнажая черный кружевной лифчик, который плохо скрывает набухшие соски. Если бы у меня было больше времени, я бы раздел ее догола и прижал бы обе груди к своему лицу, чтобы ласкать их часами. Но поскольку время не терпит, я прижимаюсь ртом к одной из тяжелых грудей, посасывая ее сморщенный бутончик через сетчатую ткань. Мои зубы впиваются в ореолу, пока из ее горла не вырывается громкий крик, и ее тело сотрясается в моих объятиях.

Святое дерьмо! Кажется, это самое великолепное зрелище, которое я когда-либо видел.

Кратковременный оргазм Стоун кажется мне горько-сладким, поэтому я продолжаю целовать ее, просто чтобы уменьшить боль, которую мы оба испытываем. Однако мне следовало бы догадаться, что обращение к источнику такого декаданса только усилит наше желание. Я с негодованием отстраняюсь, ее дыхание переходит в учащенные вдохи, чтобы успокоиться. Я поправляю ее топ и нежно целую в блестящий висок, прежде чем схватить ее за подбородок, чтобы она видела только меня.

— Я заеду за тобой сегодня вечером, после того как ты закончишь свою смену в этой дыре, которую называешь баром. Никаких возражений, Стоун. Это не обсуждается. Поняла?

Ее полуприкрытые глаза на мгновение задерживаются на мне, но она не отказывает. Вместо этого она дерзко подмигивает мне, еще больше мучая мой член. Я ставлю ее на нетвердые ноги и беру сумку с книгами, чтобы показать, что провожу ее на следующее занятие, нравится ей это или нет.

С этого момента мы играем по моим правилам. Ее дерзкий ротик не встанет у меня на пути.

— Итак, полагаю, на этом все. Мы официально собираемся тусоваться вместе? – она шевелит бровями.

Ах, Стоун, мы собираемся сделать гораздо больше.

Просто подожди и увидишь.

Финн

Ладони постукивают по рулю в такт с подрагивающим коленом, мое беспокойство свидетельствует о том, что нахожусь в неизведанных водах, от чего я не в восторге.

Наверное, мне следовало подождать Стоун в баре. Это было бы по-джентльменски, особенно если учесть, что сегодня утром она забралась ко мне на колени. Не то чтобы я не пытался быть галантным или что-то в этом роде. Я имею в виду, я все-таки зашел туда. Но дело в том, что, когда оглядел эту свалку, до отказа набитую парнями, которые открыто пялились на нее, никак не смог смириться с этим. Кроме того, стойкий запах блевотины и спермы заставил мою задницу поскорее убраться оттуда.

Поэтому я поступил трусливо и просто написал, что жду ее на улице в своей машине. И хорошо, что в прошлый раз я приехал сюда на грузовике Истона, а не на своей драгоценной малышке, как сегодня.

Истон мог бы с легкостью заменить свой грузовик, если бы какой-нибудь ублюдок из Саутсайда решил прокатиться на нем. Мой Порше, однако – совсем другая история. Отец проломил бы мне череп, если бы узнал, что его угнали из-за того, что я решил пошалить в трущобах. Да уж, этот разговор с моим стариком не прошел бы гладко.