— Ты рассказал мне правду. Я не ждала, что она будет красивой.

— Стоун, – я обнимаю ее крепче. — Как ты можешь простить то, что я сделал?

Она дергает меня за волосы, заставляя встретиться с ней взглядом.

— Наверное, любить кого-то – значит принимать его целиком. Со всем хорошим и плохим. Может, в остальном мы и отстой, Финн, но не в том, где это имеет значение.

Я теряю остатки самообладания, прижимая ее к дереву. Одной рукой я поддерживаю ее, а другой касаюсь ее прекрасного лица.

— Эти недели без тебя были адом, Стоун. Я был потерян.

— Я тоже, – признается она. — Как бы я ни пыталась это отрицать, ты теперь часть меня.

— А ты – все для меня, – шепчу я, проводя большим пальцем по ее щеке, запоминая каждую черту ее лица. Как мне повезло найти такое удивительно создание?

— Финн? – шепчет она.

— Да?

— Просто поцелуй меня уже, ладно?

— Вечная негодница. – Усмехаюсь я, но смех затихает, как только наши губы встречаются.

Сердце бешено колотится, умоляя не останавливаться. Эта сильная, прекрасная девушка любит меня таким, какой я есть – не таким, каким меня хочет видеть мир. Она – часть моей души, и даже зная, как та почернела, все равно освещает ее своим светом, исцеляя изнутри.

Наш поцелуй становится глубже, превращаясь в яростное сплетение губ, языков и зубов.

— Ты нужен мне, – стонет она, и в ее голосе слышится та же жажда, что и во мне.

— Но не так сильно, как ты нужна мне, Стоун. Даже близко.

— Я тоже люблю тебя, – ее слова тонут в стонах, а тело прижимается ко мне, окончательно лишая меня контроля.

Черт возьми.

Я больше не могу ждать. Стянув штаны, я приподнимаю ее юбку – и ее влага сразу же покрывает мои пальцы.

— Повтори, Стоун. Скажи, что любишь меня, пока я внутри тебя, – рычу я, входя в нее, и мы оба вздрагиваем от этого ощущения.

— А-ах! – вскрикивает она.

Но мне этого мало. Я оттягиваю ее голову за волосы, заставляя смотреть на меня, пока ее тело содрогается от каждого толчка.

— Скажи, что любишь меня, Стону. Скажи это, – требую я, вбиваясь в нее своим твердым членом.

— Я люблю тебя.

— Еще, – мой голос звучит жестко, ритм не ослабевает.

Если так продолжится и дальше, то все закончится слишком быстро, но я не могу остановиться – мне нужно чувствовать ее, быть с ней единым целым.

Стоун извивается в моих объятиях, ее грудь вздымается, а губы шепчут мое имя. С каждым толчком она сжимается вокруг меня все сильнее, и я уже на грани.

— Скажи. Заставь меня поверить, что ты моя. Потому что я твой, Стоун. Твой, – клянусь я, мой голос дрожит от эмоции, которую немногие испытывает за всю свою жизнь.

Я беру ее с яростью, отдавая при этом свое сердце, умоляя, чтобы она больше никогда не отпускала его. Жизнь без нее невозможна – будто кто-то лишит меня всех чувств, оставив слепым к красоте мира. Звезды потухнут, еда потеряет вкус. Без нее мое существование бессмысленно, потому что единственное, что я сделал правильно в своей жизни – полюбил ее. Она – мое все. Навсегда.

Стоун обнимает меня, целуя так отчаянно, словно пытается вдохнуть в меня жизнь. И когда она клянется в любви, я вскрикиваю в ответ, переполненный тем же обожанием и преданностью, что бурлят в моих жилах.

— Я люблю тебя, Финн. Я всегда буду любить тебя. Никто больше нас не разлучит.

И с этим ее прекрасным обещанием, горящим на моих губах, опаляющим их любовью, я отдаю все, что во мне осталось, пока ее клятвы не превращаются в вопли. Она растворяется в нирване, увлекая меня за собой в путешествие к звездам.

Возвращение в реальность занимает время, но ни один из нас не торопится. В этих же лесах, где когда-то клялся в верности, теперь я обещаю – телом, сердцем и душой – свою бесконечную любовь.

Я опускаю Стоун на землю, но не выпускаю ее из объятий.

— Ты уверена, что хочешь быть со мной? После всего, что узнала, я не стану удерживать тебя, если ты захочешь уйти, – шепчу я ей на ухо, запуская пальцы в ее темные волосы, наслаждаясь шелковистыми прядями.

Она кладет подбородок на мою грудь, не сводя с меня любящего взгляда и говорит:

— Я же говорила – меня не так просто напугать.

— Знаю.

— Тогда должен знать и то, что я всегда была бойцом. Я прикрою твою спину, красавчик, не беспокойся о моей.

— Я всегда буду беспокоиться.

— Знаю, малыш. Но беспокоиться должны те чертовы шантажисты, что играют с нашими жизнями. Это им стоит бояться.

— Стоун, я не хочу втягивать тебя в этот хаос. Я хочу, чтобы ты была как можно дальше от их радиуса действий, – мой голос дрожит при мысли, что Общество снова может нацелиться на нее.

— Поздно, – бормочет она, и я вижу, как в ее голове крутятся шестеренки.

— О чем думаешь?

Ответом становится ее озорная улыбка, которая совсем не успокаивает меня.

— Стоун?

Она встает на цыпочки и запечатывает мой вопрос потрясным поцелуем.

— Не забивай свою красивую голову, квотербек. У нас есть дела поважнее, – шепчет она, увлекая меня обратно к расстеленному пледу.

Оказавшись в самом центре, она высвобождает руку и делает два шага назад. С лукавой улыбкой она снимает водолазку, затем, грациозно извиваясь, стягивает облегающую юбку. На ней остаются только черные кружева, высокие сапоги и гордо сияющий красно-черный феникс на коже.

Я замираю, когда она подзывает меня пальцем, и, как влюбленный дурак, мгновенно повинуюсь.

— И мы еще не закончили, – подмигивает она, сбрасывая лифчик.

"Я безумно люблю эту девчонку", – ликует мой член, наблюдая, как Стоун наклоняется, снимая трусики, ее прекрасные изгибы манят меня впиться в них зубами.

Становись в очередь, ублюдок.

Я мысленно улыбаюсь, благодарный, что мое тело, разум и сердце наконец сошлись в одном – они без ума от этой дерзкой южанки, что ворвалась в мою жизнь и покорила меня одним лишь взглядом.

Татуировки, соблазнительные бедра и чарующие глаза. У меня не было шансов.

Она вновь наклоняется, чтобы снять сапоги, но я цыкаю:

— Оставь их, негодница. Хочу держаться за них, когда ты оседлаешь мое лицо.

— Какой же ты романтик, – дразнит она, пока я опускаюсь на колени, мой язык жаждет вкусить ее сладкую киску.

— К черту романтику. То, что между нами – лучше.

Она хихикает, и этот звук согревает мое сердце больше любой мелодии.

— Иди сюда, – приказываю я, сжимая ее бедра, оставляя следы на безупречной коже.

— Я здесь, – дразнит она, ее влага в сантиметрах от моих губ. — А теперь займись делом, красавчик. Я скучала по твоему рту.

Как послушный, влюбленный дурак, в которого она меня превратила, я выполняю приказ, останавливаясь только тогда, когда ее голос садится от криков моего имени. И когда ей кажется, что выше уже не взобраться – я люблю ее снова, доказывая, что предела нет.

Всем своим телом, сердцем и душой я рассказываю ей единственную истину, что проникает сквозь меня, пока мои губы поклоняются каждому сантиметру ее кожи.

Для нашего счастья нет предела.

И я брошу вызов каждому ублюдку, который попытается доказать, что я не прав.

Стоун

— Чьи это машины? – спрашиваю я, когда мы выходим из дубовой рощи.

— Истона и Кольта, – ворчит Финн сквозь зубы, сжимая мою руку и бросает мне виноватую улыбку.

— Ты их ждал?

Он кивает с таким видом, будто идет на виселицу, не решаясь сделать шаг к особняку.

— Что ж, не будем заставлять твоих друзей ждать, квотербек, – восклицаю я, ускоряя шаг и таща его за собой, пока он не передумал.

— Стоун, – начинает он, но замолкает, когда Линкольн распахивает входную дверь, словно ожидал нашего появления.

Его улыбка такая же широкая и искренняя, как тогда, когда я впервые появилась на его пороге. Но меня тревожит, что я не могу понять – действительно ли Линкольн так надежен, каким кажется. Особенно после всего, что Финн мне сегодня рассказал – теперь я смотрю на наследника Ричфилдов с двойственным чувством.