— Больше поцелуев, меньше разговоров, красавчик, – хрипит она между горячими вдохами, прикусывая мою губу так, что перед глазами вспыхивают звезды. И не те, на которые я привел Стоуна полюбоваться.

Но когда она начинает танцевать у меня на коленях, вся моя сдержанность испаряется. То, как она трется об меня, растирая мой набухший член своей едва прикрытой киской, сводит меня с ума.

— Господи, как же приятно, – рычу я, оставляя отпечатки пальцев на ее бедрах, ослабляя ритм ее трения. Но только когда слышу голод в своем голосе, понимаю, что, вероятно, со мной не все так гладко, как я предполагал.

Я не из тех, кто любит поговорить, когда дело доходит до перепихона.

Я на собственном горьком опыте убедился, что если парень говорит во время секса, то может ожидать, что девушка, которую он собирается трахнуть семью способами до воскресенья, тоже начнет говорить. Знаю, прозвучу как настоящий мудак, но единственное хорошее применение рту девушек, с которыми я был в прошлом – это отсасывать. Выслушивание их заумных причитаний о том, что они хотят стать порнозвездами, или их непристойных высказываний, никогда не приводило к желаемому результату. Вместо того, чтобы возбудится, мой член становился мягким, как лапша. Не совсем то, что я хотел бы повторять. Так что моим основным правилом для встреч было следующее: если хотите, чтобы вас оттрахали так основательно, чтобы потом еще неделю были проблемы с передвижением, то держите свои чертовы разговорчики при себе. Стоны и призывы к Богу были моим пределом.

Однако в случае со Стоун мне пришло в голову, что я не собираюсь придерживаться этого правила. На самом деле, я полностью за то, чтобы она говорила мне все, что угодно, если этого хочет. В основном потому, что половина слов, вылетающих из ее дерзкого рта, заводят меня, так что, насколько я понимаю, это беспроигрышный вариант для нас обоих.

— Боже, я хочу попробовать тебя на вкус, – выдыхаю я, уговаривая ее заговорить, чтобы еще раз проверить свою теорию.

— Могу помочь тебе с этим, – поддразнивает она в ответ, спрыгивая с моей промежности и приземляясь на мою грудь, медленно продвигаясь вверх, пока не оказывается на моем лице. Она снимает свою футболку, позволяя ей упасть на землю рядом со мной, и озорно подмигивает, хотя все, что я могу видеть, – это ее тяжелые груди, такие близкие к тому месту, где я хочу их видеть, и в то же время такие далекие. — А теперь сделай даме приятно, красавчик, и используй свой рот по назначению, ладно? – провокационно приказывает она.

Черт бы побрал эту девчонку!

— Ваше желание для меня закон, – покорно отвечаю я, оттягивая ее стринги в сторону, и обнажая ее гладкую киску.

Не теряя ни секунды, мой язык делает один большой круг, и нектар, с которым он соприкасается, – не что иное, как чистый сахар. Меня не нужно долго уговаривать, чтобы познакомить ее киску со своим языком. Насколько я понимаю, Стоун только что вручила мне свою сочную киску в качестве приза, и я твердо намерен воспользоваться этим.

Не в силах сдержать неистовую похоть, я хватаю ее за задницу, чтобы удержать на месте, и пожираю, словно она мой любимый десерт. И как бы я ни пытался отрицать это, все мои вкусовые рецепторы говорят мне, что так оно и есть. Ее прерывистые стоны заставляют меня делать все, что в моих силах, отчаянно пытаясь выжать из нее все до последней капли.

— Черт! А ты действительно хорош в этом! – стонет она, ее руки хватают меня за волосы, прижимая мое лицо к тому месту, где ее боль сильнее всего.

Я не могу сдержаться, и мой язык начинает терзать маленький бугорок, спрятанный в глубине, а затем возвращается, чтобы погрузиться в нее, утоляя ее мучительную потребность, которая только усиливает мою собственную. Мой язык повторяет этот безжалостный танец, пока мы оба не начинаем страдать в равной степени.

— Да! Вот так. Не останавливайся, Финн! Не останавливайся! – умоляет она, трахая мой язык с таким пылом, что мне кажется, я вот-вот кончу от того, как она бессовестно скачет на моем лице.

Я шлепаю ее по заднице обеими руками, прежде чем снова сжать их, чтобы поддержать ненасытный темп Стоун, пожирая ее так, словно эта киска – мой единственным источником кислорода.

— Черт! – стону я, когда та издает сладострастный вопль, оповещающий всех в радиусе десяти миль о том, что она кончает.

Отсюда я не могу видеть ее лица, пока она разваливается на части, и это единственный недостаток нашего положения. Поэтому я отстраняю ее от своего лица и переворачиваю нас, оставляя Стоун лежать на земле, а мое громоздкое тело накрывает ее. Она все еще находится на вершине оргазма, ее веки прикрыты, а щеки порозовели, пока я целую каждую клеточку ее плоти. Ее груди вздымаются и опускаются, пока она пытается успокоить свое прерывистое дыхание, но не успеет ночь закончится, как она снова начнет задыхаться. Я позабочусь об этом.

Я целую и посасываю ее шею, опускаясь вниз, пока мои губы не нащупывают сморщенный бугорок под кружевным лифчиком. Я зубами оттягиваю кружево вниз, обнажая идеальную грудь с дерзким соском, который жаждет моего внимания. Я немедленно накрываю его ртом, и этот розовый бутончик на вкус еще слаще. Одновременно играя с другим, обхватываю ртом и пальцами ее идеальную, огромную грудь. Образы того, как я помещаю свой член между ее сиськами и дрочу, пока не покрою их своей спермой, вызывают помутнение рассудка.

— Черт, какие вещи я мог бы сделать с этими малышками, – шепчу я.

Я слегка прикусываю сосок, прежде чем отстраниться от этого искушения, и скольжу языком ниже, чтобы поцеловать ее плоский живот. Когда чувствую запах желания, приближаясь к ее киске, понимаю, что ее жажда овладеть мной так же яростна, как и моя собственная.

— Ты действительно много болтаешь, когда возбужден, – шутит она, потянув за пряди моих волос, показывая, что командует здесь она.

— Хочешь, чтобы я перестал? – спрашиваю я, гадая, не отталкивает ли ее моя непристойная болтовня, как отталкивала меня до того, как я ввел правило "никаких разговоров во время секса".

Не знаю почему, но от одной секунды молчания, которая проходит без ее ответа, у меня внутри все переворачивается.

— И зачем мне этого хотеть? Когда твой рот точно знает, что говорить... и что делать.

Она улыбается мне, и, представляете, комок в моем горле просто испаряется. Не в силах остановиться, я приподнимаюсь и целую ее так, словно от этого зависит моя жизнь. Ее вкус все еще ощущается на моих губах, и от нашего безумного поцелуя мне хочется потерять контроль и оттрахать ее до потери сознания. Однако меня воспитывали так, чтобы я не думал, что только потому, что я возбудил девушку, она сразу же готова трахнуться, поэтому я должен спросить.

— Мне вроде как нужно трахнуть тебя, Стоун. Так что, если тебя это не устраивает, сейчас самое время сказать мне, чтобы я отвалил.

Окей, может, я и не сторонник красивых слов, романтичных жестов и всего такого, но, по крайней мере, я честен. Я вот-вот взорвусь в своих чертовых джинсах, все еще ощущая вкус ее киски и мягкое, податливое тело подо мной. Так зачем же устраивать грандиозный спектакль, будто я ничуть не возбужден?

К счастью для меня, желание в глазах Стоун тоже не выглядит достаточно пресыщенным, поэтому, когда она переворачивает меня на спину, я с радостью подчиняюсь.

— У тебя есть презерватив, квотербек?

Я киваю, снова и снова, как болванчик, а моя рука уже тянется к бумажнику, чтобы достать пачку. Она забирает ее у меня из рук, запечатлевая еще один потрясающий поцелуй на моих губах, в то время как ее руки скользят вниз. Когда ее ловкие пальцы находят мой возбужденный член, она мурлычет от удовольствия.

— Ты должна прекратить издавать эти чертовы звуки, Стоун, – предупреждаю я.

— Почему? – спрашивает она, расстегивая мои джинсы и стягивая их вниз ровно настолько, чтобы видеть мое возбуждение.

Ее пронырливая рука оказывается в моих боксерах и уверенно хватает член. Сам того не желая, я по-девчачьи закатываю глаза, когда она начинает сжимать мою ноющую плоть своими нежными пальцами.