— Привет, я Кеннеди, – представляется она, протягивая руку.

Будто я не знаю единственную дочь Монтгомери Райленда. Думаю, все в Ричфилде знают детей декана.

— Я знаю, кто ты, – огрызаюсь, скрещиваю руки на груди и специально смотрю куда угодно, только не на нее.

Но краем глаза замечаю, что даже мой холодный прием ничуть не омрачает ее сияющей улыбки. От этого Кеннеди похожа на идеальную куклу из "Степфордских жен"²⁶.

Ходили слухи, что близнецы Райленд острее бритвы, но, похоже, ее брат Джефферсон забрал себе всю сообразительность. Пока что Кеннеди совершенно не улавливает мои не слишком тонкие намеки на то, что я не заинтересована в разговоре с совершенно незнакомым человеком на улице. Либо слухи о гениальности близнецов – полная выдумка, либо их распустил сам отец. Ну а как иначе? Нельзя же позволить людям думать, что у декана престижного университета дети-бездарности.

— Финн говорил, что ты сногсшибательна. И что недоверчива. Не виню тебя – на твоем месте я бы тоже была настороже, – подмигивает она.

— Ты знаешь Финна? – мои руки сами разжимаются при упоминании имени красавчика.

— Всю свою жизнь. Мы выросли вместе, и, должна сказать, я никогда не видела его настолько очарованным кем-то. Теперь, когда познакомилась с тобой, я понимаю, почему он так сильно встюрился.

Я пытаюсь скрыть румянец, но ее хитрая усмешка говорит, что у меня это плохо получается.

— Вообще-то, я как раз жду его, – резко меняю тему, игнорируя ее комментарий о чувствах Финна.

Но ее глаза все так же сияют, будто я только что призналась в чем-то важном.

— На самом деле, ты ждешь меня, а не Финна. Сегодня я твой персональный стилист. Подберем тебе такой наряд, чтобы Финн окончательно потерял от тебя голову, – дразнит она, распахивая дверь бутика и приглашая меня внутрь.

Я нерешительно захожу в роскошный магазин. Продавщицы буквально набрасываются на Кеннеди, еще до того, как та переступает порог. Замечаю, как при этом они косятся на меня, но сохраняют пластиковые улыбки, пока Кеннеди объясняет, что ей нужно.

Когда они уходят за вещами, Кеннеди притягивает меня к себе, беря за руку, будто мы знакомы сто лет. Мое первое желание – отстраниться, но у этой блондинки мертвея хватка.

— Признаюсь кое в чем, – шепчет она мне на ухо, и я ощетиниваюсь в ожидании подвоха.

Она заливается смехом, запрокидывая голову. Ее смех не такой противный, как я ожидала. И это удивительно, ведь вся эта ситуация бесит меня до чертиков. Мысленно отмечаю кастрировать Финна при встрече. Ладно, может, не кастрировать – его кое-что мне еще пригодится, но отчитать как следует – обязательно.

— Не смотри так настороженно, Стоун. Я не собираюсь говорить, что хочу твоего или что-то в этом роде, – продолжает смеяться она, таща меня к примерочным, где нас уже ждут две продавщицы с платьями. — Я просто хотела поблагодарить тебя, – добавляет она искренним тоном, что застает меня врасплох.

— Поблагодарить? За что?

— Разве не очевидно? За Финна, – сияет она, но мое хмурое лицо заставляет ее пояснить. — Ладно, возможно, ты не в курсе, но наша маленькая компания пережила не лучшие месяцы. Не всем легко справиться с такими трудностями. Просто я рада, что Финн, по крайней мере, смог найти счастье среди всего этого хаоса. Хотя бы один из нас заслужил немного радости. – Ее голубые глаза темнеют от той же грусти, что звучит в ее словах.

— С какими именно трудностями? – спрашиваю я, заинтересовавшись деталями жизни Финна, о которых не знала.

— Один из наших ближайших друзей в начале года потерял обоих родителей. Трагически. Мы до сих пор не можем оправиться от шока. Когда одному из нас больно – больно всем, – объясняет она.

— Убийство Гамильтонов? Я читала об этом в газетах. Не знала, что Финн так близок с семьей основателей Эшвилла, – тихо замечаю я.

Теперь понятно, почему он так настаивал, чтобы я пришла на завтрашний праздник его родителей. Это отчаянная попытка объединить два его мира. Жаль только, что это объединение произойдет на его территории, а не на моей.

— Да. Наши семьи очень близки. Линкольн для Финна как брат. Удивлена, что он тебе о нем не рассказывал, – говорит она, и в ее глазах мелькает разочарование.

— Финн часто рассказывает о своих друзьях. Просто он не углублялся в эту тему. Я имею ввиду убийство.

— Конечно. Ну, кому захочется обсуждать такое, когда можно провести время за поцелуями, да? – поддразнивает она, толкая меня в плечо, пытаясь разрядить обстановку.

— Верно, – ворчу я, чувствуя себя неловко от обсуждения моей личной жизни с незнакомкой, какой бы хорошей подругой она ни была Фину.

— Ты счастлива? – неожиданно спрашивает она, останавливаясь посреди просторной примерочной и пристально глядя на меня.

— О чем ты?

— Я знаю, что Финн счастлив. Что ты делаешь его счастливым. Но делает ли он счастливой тебя? – продолжает она допрашивать.

Я высвобождаю свою руку из ее руки и поворачиваюсь к ней лицом, давая понять: никаких душевных разговоров у нас не будет. Мы не подружки, и это не подростковая комедия, где королева школы преображает аутсайдершу, чтобы та понравилась школьному красавчику.

На хрен это!

Кеннеди поворачивается, закрывает дверь и просит продавщиц оставить нас одних, чтобы я могла примерить первое платье. Однако, когда она снова смотрит на меня, выражение ее лица становится совершенно серьезным

— Ну так? Он делает тебя счастливой?

— Не понимаю, какое тебе дело до моего счастья.

Едва эти слова срываются с моих губ, как в ее глазах вспыхивает хищный, кошачий блеск. Меня накрывает жуткое чувство дежавю – я уже видела этот взгляд раньше, и тогда он вызвал у меня такую же тревогу.

Что за чертовщина?

Мы с Кеннеди уже встречались? Возможно. Мы учимся в одном колледже, наверняка пересекались.

Но этот взгляд…

Мерзкое покалывание в затылке кажется мне знакомым. Оно напоминает о чем-то, что я никак не могу вспомнить. Или не хочу.

Я напрягаюсь, стараясь сохранить безразличное выражение лица, чтобы эта кукла не поняла, что задела меня. Но вместо того, чтобы смягчиться, она усиливает давление, и ее потрясающие черты вдруг искажаются во что-то опасное. Я невольно отступаю на шаг, готовясь дать отпор, если придется.

— Я знаю, что погружение в наш мир может быть ошеломляющим, поэтому мне понятна твоя защитная реакция. Финн, однако, типичный парень. Сомневаюсь, что он в полной мере осознает, насколько это серьезно – привести тебя на день рождения своего отца. Но мы с тобой не настолько наивны, верно?

Я провожу языком по зубам, а ее властный взгляд ни на секунду не ослабевает, пока она продолжает свою тираду.

— Своим поступком он заявляет всему Эшвиллу: ты – та самая девушка, с которой он хочет быть. И я лишь спрашиваю: готова ли ты к этому? Потому что, дорогая, буду честна – если готова, колебаний быть не должно. Либо все, либо ничего. И если ты не уверена… может, стоит пересмотреть выбор.

— Скажи мне, Кеннеди, – мои слова звучат с подозрением, ведь у этой цыпочки явно свой умысел. — Это Финн попросил тебя помочь мне с платьем, или ты сама предложила?

— Конечно, я предложила. – Уголок ее губ приподнимаются в хитрой улыбке.

— И ты сделала это потому, что обожаешь шопинг? Или хотела оценить меня? А может, дать понять, какое место мне здесь отведено? – спрашиваю я напрямую.

Ее усмешка перерастает в беззаботный смех, коварный блеск в глазах растаял.

— Он говорил, что ты умная. Рада видеть, что он не льстил. – Отвечает она с легким смешком, не опровергая моих догадок.

— Так вот в чем дело. Ты хотела проверить, достойна ли я вашей избранной компании? – язвительно усмехаюсь я, злясь от мысли, что эта дебютантка решила устроить мне проверку на вход в их клуб богатеев.

Ее прежняя улыбка исчезает, и в глазах вновь застывает холодная серьезность.

— Вовсе нет. Я просто хотела убедиться, что Финн отдает сердце тому, кто его заслуживает. Да, его семья и друзья станут частью твоей жизни, но меня волнует не это. Принимать нас или нет – твой выбор. Я лишь хочу знать: если мы окажемся для тебя слишком сложными, разобьешь ли ты сердце моему другу? Финн силен, как великан, но внутри он хрупок и раним. И я не позволю какой-то девушке воспользоваться этим, кем бы она ни была.