Дерек

Господи, как же я люблю, когда моя малышка такая. Смелая. Напористая. Не боится показать свои потребности, зная, что, по сути, власть принадлежит ей. Эта вспыльчивая, темпераментная женщина, которая превратила тьму в свет и дала мне повод снова дышать, стоит на четвереньках посреди кровати и выглядит прекрасно как никогда. Всего несколько минут назад она доводила меня до исступления, когда сжимала мои яйца именно так, как, по ее словам, мне нравится, и заглатывала мой член, пока я не кончил ей в рот. Но теперь ее очередь, и я, черт возьми, намерен отплатить ей тем же. Она хнычет мое имя и извивается как маленький червячок, пока я ласкаю ее сзади и играю с пробкой в ее милой заднице, пока зубами нежно провожу по ее набухшему клитору, а затем снова ласкаю его языком. Жар охватывает низ моего живота, когда она вскрикивает, пока всасываю сладкий розовый бутон, но я останавливаюсь и сильно шлепаю ее по заднице.

— Тише, детка. Я не думаю, что ты хочешь, чтобы папа вломился в эту дверь и увидел тебя на четвереньках с затычкой в заднице.

В доме отца идет ремонт после того, как прорвавшаяся труба затопила большую часть первого этажа. После нескольких резких слов он наконец согласился остаться здесь, вместо того чтобы снять отель на ближайшие шесть недель или переехать в высотку Дэмиена в центре города. Каждый день мы с братом пытаемся убедить его продать дом. Я даже предложил построить для него собственную квартиру на заднем дворе. Не то чтобы место было проблемой.

Но старик по-прежнему отказывается.

Притягиваю Кинли ближе к лицу и начинаю пожирать ее, как и подобает мужчине. Одержимый, влюбленный и желающий запомнить ее вкус и реакцию на мои прикосновения, даже если однажды я лишусь всех остальных ощущений. Говорят, что беременность делает женщину возбужденной и открывает перед мужчиной новые, более широкие перспективы. Я могу подтвердить и то и другое. Если не считать легкой утренней тошноты, вызванной, в основном, резкими запахами, пока что беременность только усиливает ее сексуальное влечение, и она хочет мой член утром, днем и ночью. Что касается меня, то, наблюдая за физическими изменениями в теле моей малышки, я становлюсь твердым как камень, а осознание того, что она носит моего ребенка, вызывает у меня желание трогать, пробовать на вкус, трахать и повторять. Я люблю эту женщину. Черт, я живу ради этой женщины. Она притупляет боль и усмиряет ярость. Проясняет мой разум и понимает, кем я являюсь. И она нуждается в подчинении так же сильно, как и я.

Мама однажды сказала мне, что, когда кажется, что все рушится и жизнь кажется сплошной борьбой и безумием, нужно сидеть и терпеть, потому что у Бога есть план. Я все еще не уверен, что верю в божественное существо, которое властно над природой и человеческими силами. Но в такие дни, как этот, когда моя малышка показывает мне, насколько прекрасными могут быть любовь и вся эта моногамия, мне приходится задумываться о том, может ли вера моей матери в ангелов и посланников Бога может быть реальностью.

Кто бы мог подумать, что жизнь может быть такой замечательной?

Вынимаю пробку из ее приятно растянутой дырочки и заменяю ее пальцем, а языком вожу по сладким, влажным складкам ее пизды. На секунду в моей голове проносится ненужный всплеск эмоций, но я прогоняю мрачные мысли прочь, когда моя красавица умоляет меня о члене.

— Черт возьми, Дерек! Пожалуйста, вставь в меня свой член. Мне нужно кончить. И не на следующей неделе.

Снова шлепаю ее розовую попку.

— Последнее предупреждение, малышка. Или прекрати кричать, или я трахну тебя как следует. В твою прелестную маленькую задницу практически без смазки, а может, и вовсе без нее.

Она так чертовски возбуждена, ее киска розовая, влажная, набухшая и не желает, чтобы ее игнорировали.

— Я хоть раз жаловалась? — она покачивает попкой, что доводит меня до агонии, и я вонзаюсь в ее тугую киску, но, как мы оба знаем, моя сперма в итоге наполнит ее задницу.

— Ты моя. Твои сиськи. Эта киска. Эта красивая задница и твоя сладкая покорность, — проникаю все глубже и глубже, заявляя права на свою малышку. Люблю эту женщину, которая изменила мою жизнь. Трахаю не только ее тело, но и душу.

— Сейчас, малыш, — хнычет она, а я вхожу в нее с такой силой, словно это наш последний раз. — Пожалуйста, сэр. Я хочу жестко, грубо и грязно.

Прекрасно понимая, что означают эти слова, я выполняю просьбу моей беременной малышки. Смазываю ее прелестную маленькую дырочку, а также свой член, затем хватаю ее сексуальные бедра и раздираю ее попку, как она и ожидает. Именно так, как ей нравится.

Мы взрывоопасны, когда вместе. Нет никаких ограничений, никаких препятствий. Только два тела, полные жара, трения, непрекращающегося желания и растущей, вечной любви.

— Хорошо, малышка?

— О, Боже, — она запрокидывает голову, встречая каждый мой бездонный толчок. — Никогда еще не было так хорошо, мистер Фанат Автомобилей.

И вот мы здесь — раскачиваемся, вжимаясь друг в друга, и снова теряемся в этом прекрасном месте, горящем и сильном, необузданном и неподдельном. Месте, которое достижимо только при глубокой и истинной близости и искренней, доверительной любви.

— Прикоснись к себе, — приказываю, мои яйца напряжены, мышцы нижней части живота начинают сжиматься.

Она опускает руку к своему клитору, потирая тугой узелок, пока не вскрикивает и не бьется в очередном оргазме, который заставляет меня дергаться и содрогаться, пока не оказываюсь там, где должен быть, в безупречной эйфории от того, что кончаю в ту часть ее тела, которую она делила только со мной.

— Господи!

Как только мы переводим дыхание, выхожу из нее, переворачиваю ее на спину и нависаю над ней. Мой член обмякает, а ее растущий живот чувствуется мягкий и теплый под моим, и по моему телу пробегает дрожь, когда теплая и знакомая рука касается моего плеча, а в ушах звенит отдаленный смех. Это успокаивает. Жутко успокаивает.

Я оплакиваю потерю брата каждый проклятый день. Я скучаю по тому, как легко он мог вызвать улыбку даже у самых угрюмых людей. Я скучаю по тому, что от него всегда пахло гелем для волос. Скучаю по нашим разговорам о жизни, любви и всех трудностях на свете. Мне хотелось бы верить, что наши пути снова пересекутся в другой жизни, в другом мире, а может, и там, и там. А до тех пор я сделаю все возможное, чтобы сохранить все хорошие воспоминания и заглушить плохие. Когда мне плохо, я смотрю на прекрасную женщину, которая любит меня, и прикладываю руку к ее выпуклому животу, который был создан из чистой любви, или вспоминаю проникновенные слова моей матери о жизни, семье и сострадании. Я никогда не стану идеальным, но я чертовски уверен, что постараюсь стать лучшим мужем и отцом.

Прижимаюсь губами к прекрасной любви всей моей жизни, и на минуту мы оба замолкаем, пока давление на мое плечо не ослабевает, и я не убеждаюсь, что томительные прикосновения и голос брата остались в прошлом.

Лети высоко, бро. Увидимся на другой стороне.

Я влюблен. Счастлив. Доволен. Я нашел все, на что, как мне кажется, способна жизнь.

Но, тем не менее, остается много нереализованных целей.

Нужно заключать сделки и выполнять поставленные задачи. У меня все еще есть лучший друг, которого я поддерживаю так же, как он поддерживал меня, и женщина, которой нужно надеть кольцо на палец. Но сейчас я просто не тороплюсь и стараюсь проживать каждый день.

Наклоняю голову и целую ее медленно, глубоко, чувственно. Этот поцелуй — обещание, что наша сложная, но бесценная жизнь только начинается. На данный момент я спокоен. Демоны в моей голове утихомирились, а ярость внутри остывшая и бессознательная. Пока я смотрю в нефритовые глаза моей будущей жены и женщины, вынашивающей моего ребенка, которая отказалась сдаться, когда я сделал все, что мог, чтобы заставить ее, месть в моей душе остается подавленной, а мысли сосредоточены на том, что здесь.