Я чертовски взбешен.

Ее прелестный розовый ротик широко раскрывается от удивления, когда она видит мое приближение. Гнев пробегает по позвоночнику, и я тихо чертыхаюсь, неторопливо оглядывая бело-черные джинсы, сменившие элегантные голубые брюки по щиколотку, и темно-серую блузку.

Она делает вдох, как бы набираясь смелости, а затем перекидывает ремешок сумочки через плечо.

— У... у меня изменились планы. Слежку отложили.

— Поздновато для лжи, малышка. Я могу распознать обман за милю. Как говорится, ложь не стирает правду. Она лишь отсрочивает ее обнаружение. И мне не нравится то, что я обнаружил.

Она краснеет, ее грудь вздымается от нервных вздохов.

— Дерек, это не то, что ты думаешь. Я не лгала, не совсем. Ты позволишь мне объяснить?

Подумываю о том, чтобы покончить с этим прямо здесь и сейчас. В конце концов, так будет лучше. Проблема в том, что я не знаю, как уйти. Внезапно меня захлестывает не только гнев, но и печаль. Уныние. И еще больше гнева.

Ее дыхание срывается, а рука дрожит, когда она отпирает дверь в квартиру и заходит внутрь.

— Может, ты просто войдешь? Мне нужно тебе кое-что показать.

Бросив сумочку на приставной столик, она щелкает выключателем верхнего света, а затем торопливо направляется прямиком к птичьей клетке, подпрыгивая, когда я сердито пинаю ногой дверь. Она чертовски нервничает, и я не знаю, хочу ли облегчить ее тревогу или усугубить. Бесит, когда мне лгут. Но тот простой факт, что она недостаточно доверяет мне, чтобы быть честной, причиняет мне непостижимую боль.

— Ты знаешь, что попугаи впадают в депрессию, если надолго остаются одни? — дверца клетки распахивается, и она насыпает семена в синий пластиковый стаканчик. — Они очень общительные птицы и нуждаются во внимании несколько раз в день.

— Меня не интересуют факты о птицах, Кинли.

Она ловит мой взгляд, и в этих великолепных зеленых глазах мелькает отблеск паники, вызванный моим тоном, который звучал немного резче, чем я планировал.

— Хочешь воды или чего-нибудь еще?

— Нет, Кинли. Я не хочу воды, — выдавливаю из себя. — Я хочу, чтобы ты подошла, села рядом со мной и рассказала, что тебя беспокоит.

— Хорошо, — она отходит от птичьей клетки, берет сумочку и мобильный телефон. Устроившись рядом со мной на диване, она делает глубокий вдох и набирает что-то на экране.

— Я знаю, кто такой ШД. Вот где я была сегодня.

Мгновение озадаченно смотрю на нее, уверенный, что ослышался.

— Я правильно тебя понял? Или это какая-то шутка? Если так, то я не вижу ничего смешного.

— Ты вообще мне доверяешь, Дерек? — в ее глазах мелькает обида, смешанная с гневом. — Если нет, то сделай нам обоим одолжение и уйди.

Шок, темный и горячий, шипит в моей груди как кислота, и я поднимаюсь на ноги и запускаю обе руки в волосы, пытаясь рационально осмыслить то, о чем она только что заявила. Я не нахожу слов, мозг заикается, пока я подвергаю сомнению практически каждое решение, которое принял в отношении этой женщины.

— Итак, ты говоришь, что действительно знаешь этого человека? И у тебя с ним были тайные встречи?

Она изучает меня, на ее лице смесь беспокойства и разочарования.

— Ты не понимаешь, Дерек. Я хочу сказать, что не была уверена, что это нужный человек, и не хотела ничего говорить, пока не узнаю наверняка.

— О, я все понимаю. Во-первых, ты солгала. Во-вторых, обманула. И, честно говоря, я не оправдываю ни того, ни другого. Скажи мне, кто он, и я уйду отсюда.

— Дерек, ты можешь, пожалуйста, хоть раз выслушать меня? Я хотела сказать тебе. И я говорю тебе, черт возьми. ШД — не тот человек, за которого ты его принимаешь.

Заставляю себе перевести дыхание.

— Что, черт возьми, это значит? Он был поставщиком твоего дяди. Он продал Кейсу наркотики, от которых умер мой брат. Больше мне ничего не нужно знать. Кроме того, где, блядь, я могу его найти.

Кинли протягивает мне телефон: — Я хочу, чтобы ты кое на что посмотрел.

— И на кого же именно я смотрю? — резко спрашиваю, разглядывая фотографию привлекательной брюнетки, на вид лет тридцати или чуть старше. Высокая, по моим меркам, почти исхудавшая, и сутулая, как будто у нее плохая осанка. У нее также есть физические недостатки.

— Ее зовут Шанталь. Она работает посудомойкой на полставки и домработницей по выходным. Она не замужем и несет единоличную ответственность за двух взрослых дочерей с особыми потребностями. Как видишь, у нее тоже есть отклонения.

— Какого хуя, Кинли? Кто эта женщина? И почему я должен беспокоиться о ее трудоустройстве или личной жизни?

Она вдыхает и обнимает себя за плечи.

— Потому что Шанталь и ШД — это один и тот же человек.

Не могу дышать. Должно быть, я ослышался.

— Что? — спрашиваю я. — Это что, какие-то дурацкие игры разума, в которые ты пытаешься со мной поиграть?

— Это ШД, — отвечает она слабым шепотом.

Что, Господи? Я не верю своим ушам. Чертова женщина? С физическими изъянами?

— Почти два десятилетия она торговала наркотиками, чтобы увеличить свой доход, одновременно трудясь на других работах. Ты не можешь убить ее, Дерек. У ее дочерей больше никого нет.

— Как и когда именно ты столкнулась с этой женщиной? Мне кажется, вероятность этого практически невозможна.

— Несколько дней назад, — поколебавшись, отвечает она, — но до сегодняшнего дня я никогда не встречалась с ШД. Каким бы безумным это ни казалось, я просматривала материалы дела, и она оказалась прямо передо мной. Она свидетель. Вернее, была им, поскольку дело, скорее всего, не получит развития. Но, как я уже пыталась тебе сказать, я не была уверена, это могло быть просто совпадением. К тому же мне не хотелось будоражить болезненные воспоминания, пока не узнаю наверняка. Я рискнула своей работой, чтобы встретиться с ней, Дерек. Я сделала это только по одной причине. Ради тебя.

Дьюс доставил Далтону последнюю покупку. Я обнаружил это в журнале телефонных звонков Далтона. И Далтон уточнял, что ШД поставляет Дьюсу и десяткам, если не больше, мелких дилеров. Не могу не задаться вопросом, знал ли Далтон, что это женщина. С другой стороны, имеет ли это значение?

«Парень с затраханными глазами, похожий на персонажа «Звездных войн», — всего лишь мелкая сошка. Именно у ШД он получается действительно классное дерьмо».

Теперь все обретает смысл. В даркнете нет никакой информации. Дилеры позволяли пытать и убивать себя, прежде чем выдать личность этой изуродованной женщины. Все пошло не так, как я планировал. Я потратил всю жизнь на поиски и на обдумывание всех способов, которыми хотел покончить с жизнью этого человека. Я обещал брату. Обещал себе.

Блядь! Блядь! Блядь! Меряю шагами комнату, в висках пульсирует.

— Я должен выбраться отсюда, — внутренности скручивает, а грудь словно сжимают тугие тиски. Вижу только безжизненное тело брата и слышу мамины рыдания. Поворачиваюсь к дивану, смотря на наполненные эмоциями глаза, которые оказывают на меня гораздо большее влияние, чем мне хотелось бы.

— Ты веришь во второй шанс, Дерек? — спрашивает она, во взгляде читается опасение. — Я никогда не верила. Черт возьми, никогда. Мои подростковые годы были не из приятных. Есть вещи, которых не знаешь ты, да и никто не знает, — ее тон мягок, а выражение лица встревоженное. — Всю свою жизнь я только и делала, что была сосредоточена на работе, счастье сестры и благополучии матери. Так было до тех пор, пока в моей жизни не появился ты.

Второй шанс? Что за шутка. Я уже не знаю, что, черт возьми, и думать. Человек, которого полжизни ждал, чтобы убить, — ебаная женщина.

— Я не знаю, что сейчас чувствую, — в голове полнейшая неразбериха, я беру ее за руку и поднимаю с дивана. Черт, как же больно думать о том, что, возможно, я не смогу быть с этой женщиной, которая дарит мне хоть маленький лучик надежды. Это причиняет такую боль, которую не могу описать словами. И все же мне предстоит принять ключевое решение, и я не могу, и не буду причинять ей боль в процессе. — Ты заслуживаешь весь мир. Ты ведь понимаешь это?