Сняла с Ильи? Или у них была своя?

Так или иначе это было ничто по сравнению с полноценным комплектом брони.

Пистолет затрещал, мелкокалиберные пули забили по лицевой маске, грудной пластине, но вряд ли наносили урона больше, чем небольшие сколы. Она точно это понимает… а значит — это отвлекающий маневр! Черт…

Атака пришлась справа, и она была до того сильна, что Максимов снова потерял устойчивость и упал. А когда поднялся, то понял, что у него ужасно болит внизу живота.

Что за хрень?! Что могло пробить броню?

Ответ появился сразу — кусок асфальта сдвинулся, пошел боком, и баскер проявился во всей красе.

Максимов сухо сглотнул. Вот это уже серьезно.

Мысль о том, что он мог сидеть сейчас в теплом кабинете, пить чаек и неспешно допрашивать очередного контрабандиста, пролетела через мозг.

И правда, обидно.

Максимов, замахнулся, нанес удар, но баскера в том месте уже не было, он снова пропал, пролился по пространству как жидкость и утек в полную неразличимость.

Затем он почти инстинктивно повернулся и закрылся — как раз вовремя, чтобы удар перчатки пришелся в предплечье, а не шлем. Рука заныла, сталь заскрежетала. Быстрая контратака — и уже выскочка-гуль летит в асфальт.

Так… где баскер?!

Максимов завертелся на месте, вовремя успел заметить текучее движение и ударил кулаком вперед на упреждение — и это сработало. Невероятная скорость броска баскера и сила удара сложились вместе, изуродованный череп сложился в труху, и исчадие лабораторного ада с почти человеческим визгом встретило свою смерть.

Хорошо… Хорошо! Капитан уже готовился навсегда покинуть этот мир, но, кажется, еще походит. Жаль, конечно, никто не видел. Поди даже этот самодовольный Скай так не смог бы.

Максимов обернулся как раз вовремя, чтобы заметить очередную атаку гуля, но защититься не сумел и снова ужасная боль пронзила живот. Он вяло отмахнулся, но броня усилила жест, поэтому гуль снова отлетела — и в ее руке блеснул нож, окровавленный по самую рукоятку.

Пырнула, значит. Нашла дыру, проделанную когтями баскера. И где так наловчилась ножом управляться…

Тяжело дыша Максимов подошел к гулю и, не дав ей успеть подняться, припечатал ее к асфальту ногой. Он почувствовал как под рубленой стальной подошвой хрустнули ребра.

— Какого черта ты волосатая… — пробормотал он, наступил следом на волосы и дернул в сторону. Они легко отошли и отлетели в сторону.

Парик. Можно было догадаться. Как глупо.

В животе и ниже было очень мокро и больно. Капитан прекрасно понимал, что теряет много крови — голова начала кружится. Мутило.

Нет, так не должно все закончиться. Он герой! Герой Атома.

Он снова встал в позицию. С трудом, с криком, распрямился. Навел прицел в невидимую точку на небе высоко над куполом Храма. Дыма от шашки все еще не было, хотя чертовы гуль и баскер дали студентке нормальную фору.

Что ж. У него не осталось выбора. Он зачем-то задержал дыхание, как будто это имело значение и нажал на спуск.

Установка со свистом отправила тяжелый снаряд в полет, Максимов не удержался и все же упал. И осознал, что уже не встанет.

Он смотрел на здание театра и отсчитывал в голове мгновение. Раз, два, три…

Вспышка больно ударила по глазам, мигом поглотив строение, а затем и все вокруг. Все вокруг тут же задымилось, а потом этот дым, фасад здания, сам асфальт с земли сорвало взрывной волной — она подхватила смешную и незначительную стальную фигурку и потащила прочь.

Капитан закрыл глаза. Ему было уже все равно.

* * *

Госпожа Ректор перерезала ленту, мальчики в форме и белых перчатках подхватили ткань и стащили ее с постамента.

Люди, множество людей, почти весь Атом и его гости — большая делегация из Сибирской республики, зааплодировали.

На большом мемориале из черного камня посреди красивого зеленого сквера был изображен Оперный театр, из крыши которого поднимался ядерный гриб. А на его фоне стояло шесть статных фигур.

Предстояло сказать речь — дурацкую, напыщенную, но необходимую. Госпожа Ректор повернулась к жителям и гостям.

— Сегодня мы чтим память уроженцев нашего города и представителя Сибирской республики, настоящих героев, которые спасли не только Атом, не только наш город, но и десятки тысяч жизней по всей Сибири. Их жертва никогда не будет забыта. Благодаря ним мы продолжаем спокойно жить и развиваться. Орда рассеяна и дезорганизована. Да, в пустошах и на орбиталях стало значительно опаснее, но это то, что мы можем преодолеть. Военный институт уже занимается этим вопросом и уже скоро, я уверяю вас, ворота Атома снова откроются, и мы сможем выходить в пустоши и, я верю, настанет день, когда мы сможешь назвать и их своим домом.

На самом деле сказать хотела она совсем другое.

Я отправила на смерть нескольких хороших людей.

Я выбрала кому умирать ради общего блага.

И я никогда себя не прощу.

ОБНАРУЖЕНО РАСЩЕПЛЕНИЕ ПРОСТРАНСТВА-ВРЕМЕНИ

ИДЕТ ОБРАБОТКА... ОЖИДАЙТЕ.

Второй вышел в партер, аккуратно усадил временно выведенную из строя Марту в ближайшее кресло, а потом осторожно, поморщившись, потрогал бок. Было мокро от крови, рана оказалась глубже, чем он думал.

Но это было неважно — скоро он перестанет чувствовать что-либо.

Близость полного исчезновения неожиданно не пугала. Было даже… уютно?

Он спокойно прошел мимо Ильи, который скинул силовые перчатки и смешными по сравнению с костюмом, бледными кистями застучал по клавиатуре.

Подошел к сражающимся синту и суперсолдату, отсчитал нужное количество секунд, почти не глядя сунул руку вперед в пространство — как раз в тот миг, когда в этом месте оказалась грудь синта, сжал пальцы и рванул на себя. Андроид тут же застыл в той позе, в которой был в последний миг, а потом как подкошенный смешно упал на пол.

Второй показал остановившемуся и очень удивленному Скаю содержимое руки. Небольшой ядерный реактор — сердце робота.

— Видишь, я тоже так умею, — не без самодовольства сообщил Второй.

В зал стали забегать люди Седьмого, Захар поднял руку, и они замерли, опустив уже вскинутые было автоматы. Когда зашли сами апостолы, он обернулся на Илью, который сосредоточено продолжал работать и даже содрал с себя шлем, который, видимо, мешал.

Благородная жертва, что тут скажешь.

— Почему этот гладкокожий… — начал было Седьмой, в ужасе смотрящий на Илью, который кощунственно рылся в файлах самого Пришедшего. Но тут же осекся и схватился за голову.

— Извини, Иволга, придется подождать, — мягким голосом произнес Второй.

— Что ты творишь? — спросила Третья.

— Историю, — снова произнес это слово Захар. — Сколько можно спрашивать… я творю историю. Лучше сходите до кинотеатра и остановите там атомского в силовой броне с ядеркой.

Третья кивнула, махнула рукой и с большим отрядом исчезла в главном проходе.

— Хотя бы объясни, что он делает? — спросила Пятая.

— Боюсь, тебе не понравится ответ.

— Ясен хрен!

Краем глаза Второй заметил, как напрягся Скай. Повернулся к нему.

— Всех я не сдержу, — сказал он. Суперсолдат кивнул и встал так, чтобы закрыть Илью собой.

— Понятно, — вздохнула Пятая. Оглядела оставшийся отряд. Кашлянула и громко приказала: — Убить их!

Второй направил все силы, чтобы остановить своих сородичей, некоторые тут же слегли, кряхтя и крича от боли, но на всех его не хватило — часть вскинули автоматы и начали палить, а баскеры рванули вперед. Их встретил Скай — почти такой же неуловимый и гораздо более быстрый.

Второй чувствовал как хлещет кровь у него из носа, как лопаются капилляры в глазах, чувствовал как несколько пуль пронзили его тело. Когда силы полностью оставили его, он закрыл глаза.

Давай, Илья, думал он. Избавь меня от этого.