— Еще чего, — Роман выглядел так, будто они тут не на бойню смотрели, а участвовали в захватывающем приключении, — мне тоже интересно.

Интересно ему! Теме хотелось надавать деду по щекам, чтобы он пришел в себя. Это не приколы на экране, не кино, реальная пустошь и реальная жизнь. Эти люди мертвы по-настоящему. Неужели он не ощущает ужаса от вида смерти?

Илья подумал и тоже решил подниматься. Одному в лесу торчать не хотелось — и понятно, они не знали, есть ли рядом рейдеры и в каком количестве.

На вершине их ждало то, о чем стоило бы догадаться. Наверху, на небольшой ровной площадке в окружении сплошного скальника, они увидели остатки лагеря. Точнее они увидели серьезную воронку — землю разбросало, камни скрошило, а кое-где по краю и поплавило. Вне воронки что-то еще можно было понять — обгоревший кусок палатки, ошметки тел, кровавые пятна, щепа от ящиков с патронами и сами патроны, щедро рассыпанные повсюду, блестящие в траве. Внутри же кратера не было ничего — кто или что бы ни попало в эпицентр, оно просто-напросто испарилось.

— Ядерный заряд? — спросил Илья.

— Еба… — не сдержался Максимов. — Сверхмалый, — подтвердил он, — только откуда он, сука, у рейдеров?

— Нашли в окрестностях Пятна? — риторически спросил Тема, игнорируя заходящийся дозиметр. — Мало ли складов было вокруг Новосибирска. Миномет или даже ручной гранатомет. Довоенный, конечно.

— Их делали для силовой брони… — пробормотал особист. — В одной установке с зарядом — килограммов сто пятьдесят.

Тема, с одной стороны, был серьезно насторожен. Ядерка у оборванцев — это серьезная проблема. С другой стороны, он не мог не чувствовать сладкое, противоестественное удовлетворение. Военный Институт все сильнее обсирался. Сначала новости о рейдерах в окрестностях Атома, потом — на юго-восточном рубеже, а теперь выясняется, что у них еще и серьезные пушки на руках.

Максимов, конечно, это понимал. И видно было как он злился.

— Надо поискать выживших, — предложил сохраняющий обладание Роман, — с обеих сторон.

— Рейдеры вряд ли понесли большие потери. А раненных явно оттащили на базу, — ответил Тема. — Но наших может и отыщем. Все равно надо убираться с вершины, фонит жесть.

Он все же подзадержался — бросил взгляд на окрестности в надежде заметить какое-то движение. Внизу крутобоко изгибалась излучина Берди — река обнимала противоположный берег, который ярко зеленел сосновым ковром, то тут, то там побитый желтыми и красноватыми проплешинами больного березняка. Вдоль реки Тема не увидел ничего особенного. Солнце уже шло к закату, на лес падала тень его собственного рельефа. Там могло шевелится что угодно — хоть рейдеры, хоть просто морок в глазах.

Группа поделилась на два неравных отряда — двойка с Максимовым и Скаем, причем особист прям настоял, чтобы республиканец был при нем, и группа, так скажем, от науки.

Они углубились в лес — идти было сложно, скалы и корни будто специально лезли под шаг, чтобы идущий споткнулся, а кусты подрост цепляли одежду и оставляли царапины на открытых участках кожи. Впрочем, Тема очень быстро понял куда идти. Восточный склон — та сторона, видимо, откуда рейдеры налетели на лагерь. Все же военные неплохо сопротивлялись — вниз по склону, оставив проплешины в зелени, скатилось несколько тел, сраженных очередями. Действительно Дьяволы, судя по одежде. Некоторые без оружия, некоторые лишь с импровизированными дубинами. Очевидно, выжившие собрали с тел огнестрел. Тема невольно искал знакомые лица — будут ли среди них те, кого он пощадил там, в коттеджном поселке?

Если сбежавшие с Юрманки бойцы посчитали верно, то рейдеры потеряли в этом налете почти треть своих людей — считая тело на тропе их тут полегло девять штук.

Соединилась группа вновь на тропе.

— В сумме я насчитал шесть наших бойцов, — сообщил Максимов. — Считая офицерку. Неизвестно еще сколько испарило при взрыве. Так или иначе наша подмога вырезана под корень.

— Слишком слаженно и методично для Дьяволов, — заметил Тема. — Да даже сам факт их нахождения так далеко от Пятна говорит что…

— Что у них появилась цель, — завершил Илья. — Их ведет конкретная воля.

В поселок вернулись уже затемно. Погода испортилась, подул холодный ветерок с болот и помимо всего принес с собой мошкару. Изрядно озябшая Лена встретила их, дыша на ладони. Она уже была в курсе — Максимов сообщил по рации.

— Заночуем здесь, — распорядился он, когда все собрались у транспортера, — а завтра придумаем, что нам делать дальше.

— Я бы сходил в разведку аккуратно, — предложил Тема, — подобрался поближе, посмотрел как там у них и что.

— В этой темени хрен что разберешь, — заметил Максимов.

Тема усмехнулся и похлопал по прицелу на ускорителе. Он все что нужно увидит.

— Ладно, — кивнул особист. — Это нам не помешает. Остальные — загружаемся! Отгоним транспорт назад и спросим у местных, где нам можно разместиться.

Все полезли внутрь, Тема провожал их взглядами. Он придумал разведку не столько затем, чтобы правда что-то разузнать, а чтобы остаться в одиночестве. Убрать шум, помехи, отдаться всем своим рецепторам и послушать пустошь всем телом. Он — собиратель, ему так проще.

— Канал тот же, — заметил Максимов, который залезал последним. Он закрыл люк десантного отсека за собой и транспортер тут же ожил, заорал, точки габаритных огней загорелись во тьме. Тяжелая машина тронулась, сделала небольшой круг, загребая гусеницей грунт и покатила в центр поселка.

А Тема повернулся и зашагал в другую сторону. Вообще до Юрманки было достаточно далеко. По прикидкам при хорошем темпе он бы добрался туда за два с половиной часа. Но темнота, комарье, холод — все это будет его замедлять. Скорее всего, вылазка займет всю ночь. Он вернется уже засветло. Ему не привыкать пропускать сон, хотя вообще это не очень приветствовалось — внимание и бдительность падает, а пустошь такое любит. Невнимательный собиратель — мертвый собиратель. Но это был осознанный риск.

Дорога была дрянная для пешика, размочаленная тяжелой техникой — никто кроме военных тут не ездил, дорога превратилась в месиво, взбитое гусеницами. Вросшие в землю довоенные отбойники обозначали границы дороги. Поэтому Тема жался обочины — там почва была потверже. Лес впереди менялся, и собиратель скорее чувствовал это, чем видел — днем все до горизонта впереди было бы забито рыжей листвой, но сейчас по темноте все потеряло свои краски.

Довольно быстро Тема достиг отворота на лыжную базу — не ту, которая ему нужна, другую, заброшенную, используемую как заставу во времена, когда до Юрманки Атом еще не дотянулся. Здесь он наконец почувствовал, что он действительно в пустоши и ничего не мешает ей “говорить”. Сначала он, конечно, услышал себя — шаги, сердцебиение, размеренное дыхание, поскрипывание и шуршание снаряги. Затем — лес. Стоны и скрипы деревьев, шелест ветра и еще много чего еще, что нельзя было просто идентифицировать. Хищник с голодухи вышел на ночную охоту? Лось прет через чащу по своим делам? Медведь решил почесать спинку об упавший ствол? Бобры обтачивают дерево, чтоб построить запруду?

Это были понятные звуки, они существовали и до того, как эти места стали звать пустошью. Их, может быть, было куда меньше из-за вездесущности человека, которому только дай пошуметь — потарахтеть двигателем, потрещать ветками в костре, погреметь музыкой из колонок, потренькать на гитаре, пошуршать пакетами и, конечно, заполонить абсолютно все своей отвратительно членораздельной речью, стройность которой была чужда всему вокруг.

Сейчас природа наверняка смелее. Но кроме нее было и другое — что, как считается, умели ощущать только собиратели. Земля и все вокруг болело. Человечество нанесло планете такой мощный урон войной, что боль этого летящего в космосе шара можно было ощутить физически. Тема чувствовал стопами, как где-то внизу пытаются очиститься грунтовые воды. Как везде, по всему лесу вокруг скрипит ржавчина, как радиация — та, которую не чуют дозиметры, — течет и изливается почти из каждой мелочи, которая имеет человеческое происхождение и эта сраная мелочь повсюду — от забытых в лесу автомобилей, которые медленно превращались в кустистые холмики, до разлитого повсюду невидимого взгляду пластика.