— К счастью, он в этом вопросе в меньшинстве.

Тема чувствовал как постепенно успокаивается. Пророк все больше ему нравился — хотя, конечно, как же теперь мало для этого надо! О, этот человек меня не убивает? Да это считай что друг.

Но самое главное, что он был настроен на сотрудничество. Глупо было думать, что гули едины в своих ценностях. По факту у них такая же сложная каша из самых разных взглядов и идей, как и в Атоме. Седьмой и его группа — это, если угодно, тот же Военный институт, а Пророк… он будто бы был своим — из местной Верхней зоны, его легко можно было представить где-нибудь в подвале Института Ядерной физики и в белом халате. Хоть он и выглядел как пацан, решивший поэкспериментировать с петардами и бензином.

Тем временем транспортер достиг очередной ландшафтной границы. Стеклянное море сходило на нет, вокруг начали появляться привычные руины — по большей части обрушенные и оплавленные бетонные скелеты высоток, знакомые уже панельные “зубы” и просто груды каменно-кирпичного крошева. Здесь стал угадываться контур улиц.

И это было странно. В Атоме все специалисты по истории Новосибирска и последствий войны для него, сходились в едином мнении — центр города, скорее всего, превращен в огромный гладкий, продуваемый всеми ветрами, на столетия смертельно радиоактивный, могильник…

То есть все то же стеклянное море…

Захар объяснял куда ехать и как поворачивать и вскоре они выехали к тому, что Артем, читавший в детстве книжки про рыцарей и замки, мог бы назвать оборонительным рвом.

Широкий желоб низины, который на картах значился одновременно как крупная магистраль и русло реки Каменки, дугой огибал то, что когда-то было центром города. Внизу… была свалка. Или железная могила. Ржавое море из сотен и сотен автомобилей и другого металлического лома.

— Тут была грандиозная пробка тех, кто пытался выехать, — пояснил Пророк. — Причем в обе стороны. Кто-то пытался ехать на восток и север, кто-то — на юг или к реке. Но оба направления были гибельными, даже если бы им удалось прорваться. Те, кто решил ехать на юг просто заперли себя у реки и не смогли выбраться на Бердское шоссе, по которому вы прибыли, а те кто поехал на северо-восток… что ж, туда даже мы, устойчивые к радиации, не суемся. Самый тяжелый удар пришелся именно туда.

— По авиационному заводу и производству ядерного топлива, — кивнул Артем.

— Да, — Захар оторвался от триплекса и посмотрел на собирателя как будто даже с уважением. — И по всей военке на севере. Так что… шансов там не было. Эта дорога стала кладбищем. Мы за годы постепенно стащили весь старый транспорт с улиц и свалили сюда. Потом пожалели, когда поняли, что река постепенно пробивается из вкопанных в землю труб. Могли бы полностью ее вскрыть, жилось бы приятнее. Но теперь она навсегда погребена под тысячами тонн ржавчины.

Но Артемия интересовало не это. А то, что он видел на другом “берегу”.

Слева был крупный довоенный путепровод — разрушенный наполовину, но достроенный интересным подъемным механизмом — металлическая конструкция была задрана кверху, как крепостные ворота. Это был мост. Кустарный подъемный мост. Врата в мир Потомков. А за ними…

Уцелевшие дома. Много уцелевших домов. На вид они были далеки от того, что сохранилось в Атоме — провалившиеся крыши, черные провалы окон, частично обрушившейся секции… но это были дома. Устоявшие. Не развоплощенные в пыль, не укатанные в землю в стекловидный хиросимит.

За ними угадывались и более презентабельного вида постройки и в нижних этажах даже блестели целые стекла. Признак живого общества.

На переднем плане всего этого выделялось пострадавшее, но все же величественное сооружение, как будто гигантский парус, взметнувшийся посреди города. Он выглядел ветхо и изувечено, зияло дырами, но все еще напоминало, что когда-то здесь жило человечество — не жалкие его остатки, продолжающие медленно вымирать, а огромное многомиллиардное сообщество, способное одновременно творить чудеса и ужасные абсурдные глупости, последствия которых они и пожинают сейчас.

— Театр “Глобус”, — прошептал Артемий. Вышло почти благоговейно и это не ускользнуло от Пророка.

— Да. Второй из трех уцелевших театров. Некоторые предлагали его восстановить, как дополнительный Храм, но у нас нет на это ресурсов. На самом деле здание еле держится.

— Да, но почему оно держится?! — не выдержал Тема. — Почему центр настолько хорошо сохранился?

Захар улыбнулся краем рта.

— Я думаю уроженец Академгородка прекрасно знает ответ на этот вопрос, — сказал он.

Конечно! Какие же мы все глупцы! Артем почувствовал почти ликование. Зонтик! Им был накрыт не только Академгородок, не только Атом! Просто им там, на юге, повезло больше — отрезанные от остального города большими массивами “неинтересных” для ракет пространствами лесов, они просто избежали заражения. А центр, хоть и был накрыт тоже, хоть и уцелел физически, но погиб на более тонком уровне, окруженный разорванный ядерными взрывами пространством… Ни один человек бы тут не выжил, но гули, иммунные к радиации, смогли!

— Мы были уверены, что существовал лишь один прототип, — пробормотал Тема.

— Их было больше, — просто ответил Пророк. — Как минимум, два. И кто-то решил, что очень нужно защитить Оперный театр.

— Защитить центр города — это очень логично.

— Нет, — Пророк покачал головой, — все сложнее. Точка расположения зонтика — купол Нового Храма. Учитывая, что, судя по всему, энергия нашей установки была гораздо слабее вашей — защищать театр и окрестности, пусть и с правительственными зданиями, ужасная идея. Половина накрытого пространства — улицы, площади, парки и пустые, нежилые дома. Если кого и хотели спасти, то точно не людей.

— Ну понятно, что не людей, — усмехнулся Артемий, удивленный наивности гуля, — свои задницы они спасали.

Однако по Захару было видно, что его не устраивает эта версия.

И его можно было понять. Он сам — реликвия. Человек из прошлого, которому чудом вакцины удалось пережить ад и время, за которое сменяются несколько поколений. Это для Артемия все довоенные люди, его предки — просто ужасные идиоты, разрушители и расточительные мерзавцы, которые не ценили того, что у них было и просто предали все огню. А для Пророка это были его современники. Люди, которых он когда-то знал и многих из них наверняка любил и уважал.

Ему просто не хотелось верить в циничность и злонамеренность своего поколения.

— Значит, это ваш дом? — спросил Тема, чтобы перевести тему.

— Да. И вам пора познакомится с его сердцем.

* * *

— Ты знаешь правила, Второй.

Большая и крупная женщина-гуль, которая представилась как Пятая, встретила их у моста. Судя по всему она была “центристом” среди апостолов. Открыто и сходу бросила что-то презрительное про взгляды Седьмого, но тут же поведала, что именно от него получила информацию о прибывающих. При этом и Второго она прямо сейчас отчитывала за наивность и глупость: провел недостойных гладколицых почти что к самому Храму!

Так начался торг: Второй утверждал, что нужно относится к пришельцам, как к официальной делегации и чтобы все прошло хорошо — принять их как следует. Пятая возражала, что переговоры можно провести в любом месте и раз людишки доехали аж сюда, то поди от радиации уже не умрут, пусть хоть посреди стеклянного моря делегируются.

В конце концов, Второй победил, но дальше стало еще сложнее: начался спор про то, в каком виде и количестве люди могут попасть за мост.

— Силовую броню — долой, — заявила Пятая.

— Без нее мы умрем, — возразил Максимов. Он, Илья и Лена стояли поодаль, так как им запретили приближаться более чем на двадцать метров. Разговаривать это не мешало, благодаря усилителям голоса в броне.

— Придумайте что-нибудь, — Пятую слабо интересовали проблемы вторгшихся атомчан. — Силовая броня — оружие. С оружием никто дальше не пойдет.