Он долго сидел в большом кабинете Тани, пока ее самой не было — она сказала, что уйдет на полчасика, а сама исчезла на полтора часа. В окно открывался вид на две склоненные друг к другу башни Института Технологий. Переход между ними — нависший над улицей тяжелый бетонный блок — снизу был украшен барельефом Отцов Основателей. Строго говоря, это были отцы и матери — группа ученых, чиновников и высших офицеров, которые быстро сообразили, что Городку очень повезло остаться стоять посреди пепла и не дали обществу распасться. Среди их лиц в середине светился “зонтик” — точнее конусообразная антенна перехвата ракет. Она была установлена здесь, на вершине этих башен и работала в экспериментальном режиме, что и спасло город. Если бы война началась чуть позже, а проект успели признать успешным — этим бы накрыли все крупные города и, возможно, сейчас была бы совсем другая жизнь.

С тех пор общество Атома было поделено на Институты — каждый занимался своей сферой деятельности и стремился принести в ней как можно больше блага для общества. В теории каждый Институт имел равное представительство в Совете Ученых, но на деле как обычно все пошло не так. Военный институт, по сути, силовой блок города, естественным образом стал давить все остальные. У них оружие, благодаря ним люди спокойно спят по ночам, расширяются орбитали и уже скоро Атом перестанет быть городом-государством, а станет полноценной страной со своей пусть небольшой, но территорией. До войны существовали страны куда меньшего размера, чем текущая зона влияния Атома — так почему бы и нет?

Естественно, когда выяснилось, что они не единственные на планете, кому повезло выжить, ситуация стала еще сложнее. Полвека назад выяснилось, что на востоке существует большой сосед — Сибирская республика. Огромный регион, которому по большей части удалось восстановить старую инфраструктуру, в первую очередь — железные дороги, и теперь они сильны, богаты, многочисленны и, конечно, были бы не против видеть Атом в своем составе.

На западе — совсем далеко, но не так, чтобы совсем уж это игнорировать, поднимался Новый Союз — технологичное государство, которое утверждало, что оно преемник старой России. У них были довоенные технологии и, если верить слухам, какой-то запас ядерных ракет, которые так и не были заряжены в шахты. Представители оттуда добирались до Атома редко, но их интересы были очевидны — снова править огромной территорией, как это было до войны. Они пугали и тяжелым навесом прошлого, и страшным наследством, и тем, что про них вообще мало что было известно.

Да, были и другие соседи — за мертвыми степями на юго-западе, и в Алтайских горах на юге, но все они были несравненно малы и также как Атом опасались двух тяжеловесов, между которыми угораздило оказаться.

Военному Институту такое было на руку — на референдумах жители последовательно голосовали за повышение оборонных расходов, и силовой блок необычайно разжирел и усилился. Всем остальным Институтам пришлось создать коалицию, чтобы хоть как-то противостоять влиянию военных.

Татьяна вернулась как раз вовремя, чтобы вынуть Тему из рассуждений, в которых он мало понимал. Она упала в свое кресло и устало откинула голову.

— Этот Юрий Скай — гребаная бомба, — поделилась она, — все вокруг глотки друг другу перегрызть готовы, чтобы его заполучить.

— Но почему?

— Потому что в конверте, который он несет может быть что угодно. Ультиматум на присоединение, договор о сотрудничестве, объявление войны, предложение от которого невозможно отказаться… да что говорить, там банально может быть просто боевой нейротоксин, который должен убить Ректора, как только конверт будет вскрыт.

— И в итоге он все равно у военных. То есть я зря геройствовал.

— Они как раз настаивают на последнем варианте. Мол, в Сибирской республике понятия простые, избавляешься от головы — тело падает. Поэтому для них идея ликвидировать Ректора кажется логичной. И если этого не сделает письмо, то поможет этот Юрий. Здесь я, признаюсь, с ними согласна — чертов суперсолдат в наших стенах — это сраный шершень в пчелином улье… — Таня выпрямилась в кресле. — Это все неважно сейчас. Давай займемся тобой. Я все инстанции оббегала, до Ректора даже достучалась и, кажется, есть решение.

Она замолчала. Внимательно посмотрела на Тему, изучающе. Будто он не работал на нее последние десять лет.

— Ты можешь отказаться, конечно.

— Я еще не знаю от чего.

— И, к сожалению, не узнаешь, пока не подпишешь согласие. Нужно будет много знать и при этом молчать, Артемий. Это бывает трудно.

— Альтернатива?

— Суд и наверняка арест. Большой срок тебе вряд ли светит, но само расследование может тянутся годами и все это время тебя будут держать взаперти где-нибудь на дальней орбитали. Копать антрацит, тебя, конечно, не пошлют, что уже неплохо.

— Почему расследование будет долго тянуться? У них же все на руках. Показания Егора в первую очередь.

Татьяна помялась, будто решала, говорить или нет.

— Видишь ли, тебе предстоит написать подробный рапорт обо всем что произошло, — она говорила очень серьезно, — и они могут, точнее они точно усомнятся в правдивости твоей истории. Этот Петров с заставы погиб где-то в Пятне, проверить это будет тяжело. Они могут решить, что рассказ про рейдеров — просто отмазка, чтобы скрыть убийство представителя Военного Института.

— Мы вообще-то приятелями были, — ответил Тема сухо. Суки. Уроды. Засидевшиеся в городе жопы. Даже не представляют как там, снаружи, бывает. Но все готовы повернуть так, чтобы тебя закопать.

— Думаешь, это можно приобщить к делу? Так или иначе, друг мой, но с моей точки зрения проще всего подписать пару бумаг, шагнуть в неизвестность, но остаться на относительной свободе. Но решать тебе.

Тема думал. Он доверял Тане, но понимал, что и на нее могут давить. Конечно, подписать бумаги легко. Но то что за ними кроется наверняка не слаще колонии на отшибе. Все секретное так или иначе окунет тебя в дерьмо — взять хотя бы этот чертов конверт.

— Та студентка… дай угадаю, ей тоже придется подписать какие-то бумаги?

— Всем кто взаимодействовал с республиканцем придется это сделать в том или ином виде, — кивнула Татьяна. — Мы, конечно, открытое общество, но приходится думать о безопасности. Мы понятия не имеем сколько в нашем городн внедренных агентов из Нового Союза и уж точно не хочется проверять их реакцию на любое содержимое конверта.

— Звучит так, что после подписания пути назад не будет. Выход будет только через могилу.

Таня пожала плечами.

— Надеюсь, что это не так, — сказала она и чуть помедлила. — Потому что мне тоже придется многое подписать.

* * *

Зайти домой ему не дали — пришлось мыться и приводить себя в порядок в офисном душе, а обедать в столовке. Ощущения были странные — многие люди были ему рады, спрашивали как прошла вылазка в пустошь, звали в гости или просто поболтать, а он наблюдал за этим будто издалека.

Возможно, он уже никогда и не встретится с этими людьми. Возможно, вся его карьера только что закончилась — впереди была неизвестность, и она выглядело ужасно неприятно.

После подписания огромного документа о неразглашении — Тема даже не вчитывался, само количество листов говорило о том, что лучше просто в целом не разговаривать ни о чем, что он узнает в ближайшие часы — ему сообщили, что вечером будет встреча с Ректором.

Он не слишком переживал. Наверняка ему предстоит просто слушать кучу всего, нужно будет только кивать. К тому же текущий Ректор — Маргарита Антонова — слыла очень мягким человеком, что подтверждалось ее публичными выступлениями и тем фактом, что она, как и все, частенько ходила по Атому пешком, чего не скажешь о многих Советниках, которые предпочитают щеголять восстановленными довоенными автомобилями.

За ним пришли прямо в столовку — и отвели к машине снаружи. Она стояла под самым переходом Института Технологий и возле нее уже кто-то стоял — мужчина в костюме и шляпе.