— Нужно полить, пока еще светло. Новые дельфиниумы от Снука, сегодня выглядели поникшими.

У французских дверей она надела сабо и направилась к цветнику, бросив через плечо:

— Оставь посуду в раковине. Я разберусь позже.

Он остался сидеть, погруженный в жуткие картины, навеянные словами Трэшера о «пагубном взаимодействии» психопатических навязчивостей с возможностью без труда покупать жертв для их реализации. В повседневной практичности покупки человека ради пыток или убийства было что-то особенно чудовищное. Он попытался представить уникальный ужас тех, кто оказался в подобном беспомощном положении. Ужас абсолютного чужого контроля.

Зазвонил телефон — спасительное отвлечение.

Это был Хардвик.

— Черт возьми, Гурни, я поражен, что ты вообще берешь трубку, — прогремел голос Джека.

Гурни вздохнул:

— Отчего же, Джек?

— Если верить RAM-TV, ты человек, обреченный на величие.

— О чем ты?

— Репортеры только что взяли интервью у Кори Пейна. Он сообщил миру, что ты спас ему жизнь. Но это ничто в сравнении с тем, что сказала о тебе Стейси Килбрик.

— И что же она сказала?

— Не стану портить сюрприз. Скажу лишь одно: для меня большая честь разговаривать с человеком твоего калибра.

Привычное для Гурни беспокойство, которое всякий раз поднималось в нем при любом публичном упоминании его имени, на этот раз усилилось тем, что источник был RAM-TV. Это, разумеется, не из тех вещей, которые можно не заметить, особенно после обеденных замечаний Марва Гелтера. Он прошел в кабинет, открыл на ноутбуке сайт канала и щелкнул по сегодняшнему выпуску новостей. Переместив ползунок на шкале записи, он перескочил с рекламной заставки к моменту, где Стейси Килбрик и Рори Кронк, сурово насупившись, сидели за новостным столом в студии и представляли главный сюжет дня. Когда звук включился, Килбрик был уже на середине фразы.

— …сегодня стало известно о двух новых подозрительных смертях в Уайт-Ривер. Тела Блейз Лавли Джексон, лидера Альянса защиты чернокожих, и ее сестры, Чалис Джексон Крил, были обнаружены в их квартире детективами Марком Торресом и Дэвидом Гурни — о них мы расскажем позже и более подробно. Окружная прокуратура, ведущая расследование, квалифицирует эти смерти как возможные убийства.

Она повернулась к Кронку:

— Кровавая резня в Уайт-Ривер продолжается. Как вы полагаете, какова вероятность, что эти «возможные» убийства окажутся реальными?

— Предположил бы девяносто девять процентов. Но окружной прокурор пока поделился минимумом конкретики. Подозреваю, он хочет дождаться абсолютной уверенности, прежде чем ему придется признать еще два убийства у себя под носом — еще два убийства в деле, которое и без того выглядит странным.

Килбрик мрачно кивнула:

— С другой стороны, Кори Пэйн, сын таинственно исчезнувшего начальника полиции, оказался куда откровеннее и поделился собственным видением происходящего.

— И не говорите, Стейси! Я случайно подслушал ваше интервью, и у этого юноши, безусловно, нет проблем с прямотой. Давайте покажем зрителям, о чем речь.

Картинка сменилась — та же аскетичная обстановка, где, как помнил Гурни, Кронк беседовал с Клайном. Только теперь камера стояла так, чтобы в кадре оказывалась короткая красная юбка интервьюерши и ее длинные стройные ноги.

Пэйн, в коричневом твидовом пиджаке спортивного кроя, бледно-голубой рубашке с расстегнутым воротом и светло-коричневых слаксах, выглядел слегка академично. Волосы все так же были стянуты сзади в хвост, но уложены аккуратнее, чем запомнил Гурни. Лицо — свежее, гладко выбритое.

— Что смотришь?

Голос Мадлен за спиной, из дверного проема кабинета, заставил его вздрогнуть. Он не услышал, как она вошла.

— Интервью с Кори Пэйном. В «Последних новостях».

Она пододвинула второй стул к столу и пристально всмотрелась в экран.

Килбрик положила блокнот и ручку на скрещенные ноги. Наклонилась вперед, лицо — с болезненной серьезностью:

— Добро пожаловать в «Новостные сводки», Кори. Спасибо, что пришли. Вы оказались в эпицентре самого скандального уголовного дела из всех, с которым я сталкивалась как журналист. Помимо прочего ужаса, ваш собственный отец обвинил вас в убийстве в эфире национального телеканала. Не представляю, что вы пережили. Мы иногда употребляем выражение «самый худший момент моей жизни» широко и небрежно. Но в вашем случае… вы бы сказали, что это правда?

— Нет.

— Нет? — Килбрик моргнула, явно сбитая с толку.

— Это было ужасно неприятно, — пояснил Пэйн, — но далеко не худшее.

— Что ж… напрашивается очевидный вопрос.

Он выждал, пока она его задаст.

— Скажите нам, Кори, какой момент был самым худшим в вашей жизни?

— Тот день в интернате, когда мне сообщили, что умерла моя мать. Это было хуже всего. Ничто даже близко не сравнится.

Килбрик заглянула в блокнот:

— Вам тогда было четырнадцать?

— Да.

— В то время ваш отец уже занимал видный пост в правоохранительных органах, верно?

— Да.

— И он сделал ряд публичных заявлений, обвинив в ее смерти нелегальные наркотики, в частности героин. Это правда? — Она подняла глаза от записей.

Взгляд Пэйна стал ледяным:

— Это примерно так же верно, как обвинять веревку в смерти повешенного.

Килбрик ощутимо напряглась:

— Интересный ответ. Поясните?

— Героин — это просто вещь. Как веревка. Или пуля.

— Вы хотите сказать, что в смерти вашей матери было нечто большее, чем банальная передозировка?

Пэйн понизил голос:

— Я хочу сказать, что он убил ее.

— Ваш отец убил вашу мать?

— Да.

— С помощью наркотиков?

— Да.

Килбрик выглядела ошарашенной:

— Почему?

— По той же причине, по которой он убил Джона Стила, Рика Лумиса, Марселя Джордана, Вирджила Тукера, Блейз Джексон, Чалис Крил и Джадда Терлока.

Она уставилась на него:

— Они угрожали его будущему — тому, как он хотел, чтобы все складывалось.

— Угрожали… каким образом?

— Они кое-что знали о нем.

— Что именно?

— Что он не тот, кем кажется. Что он нечестен, жесток, манипулятивен. Что он выбивает признания, фальсифицирует улики и калечит чужие жизни, чтобы выстроить собственную репутацию. Чтобы обеспечить себе неприкосновенность. Чтобы доказать самому себе, насколько он силен. Он по-настоящему злой человек. Убийца. Монстр.

Килбрик смотрела, словно не веря своим ушам. Опустила взгляд на планшет, потом вновь на него:

— Ты сказал… если я правильно поняла… что он убил Джадда Терлока?

— Да.

— По сведениям, полученным нами из офиса окружного прокурора, братьев Горт разыскивают в связи с убийством Терлока.

— Мой отец всегда пользовался другими, чтобы делать свою грязную работу. Горты были удобным инструментом, чтобы разобраться с Терлоком.

— Нам сказали, что Джадд Терлок был давним другом вашего отца. С чего бы…

Пэйн резко перебил:

— Он был давним мерзавцем и садистом. Не другом. У него вообще не было друзей. Дружба требует, чтобы ты о ком-то заботился. Мой отец не заботился ни о ком, кроме себя. Если хотите знать, зачем он организовал убийство Терлока, ответ прост: Терлок перестал быть полезен.

Килбрик кивнула и на мгновение посмотрела в сторону, будто сверяясь со временем:

— Это было… впечатляюще. Вопросов больше нет. Не хотите ли что-то добавить напоследок?

— Да. — Он посмотрел прямо в камеру. — Я хочу поблагодарить детектива Дэвида Гурни от всего сердца и всей души. Это он разоблачил ложные улики, из-за которых все выглядело так, будто я убил тех двух полицейских. Без его проницательности и упорства мир, возможно, никогда бы не узнал правду о Делле Бекерте — правду о том, кто он и кем всегда был. Разрушитель жизней. Властный монстр, растлитель, убийца. Благодарю детектива Гурни за правду и хочу, чтобы весь мир знал: я обязан ему жизнью.

Гурни поморщился.

Картинка вновь вернулась в студию новостей.