— Извините, я хотел спросить: вы точно знаете, что она действительно там?

— Этого в нашей системе не видно.

— Но ведь кто‑то должен знать, на месте она или нет.

— Её сменный руководитель. Хотите, я ему позвоню?

— Пожалуйста.

— Перевожу вас в режим ожидания.

— Спасибо, Эбби.

Прошло пять минут. Когда Марш снова вышла на линию, в её голосе слышалось беспокойство. — Чалис Крил не вышла на смену сегодня днём, не появилась вчера и не позвонила ни в один из дней. Её начальник пытался дозвониться вчера. Когда повторил попытку сегодня, услышал автоматическое сообщение: голосовая почта переполнена.

— Раньше на неё можно было положиться?

— Очевидно. В её досье нет ничего тревожного. Но тот факт, что вы о ней спрашиваете, — нам стоит волноваться?

— Говорить об этом рано. Вы знали, что у неё тот же адрес, что и у Блейз Джексон?

— Тот же адрес? — В голосе Эбби Марш тревога усилилась.

— Да. И тот же городской номер.

Марш промолчала.

Вместо того чтобы спрашивать, уволилась Джексон или её уволили — на что Марш, возможно, не смогла бы ответить по соображениям конфиденциальности, — Гурни выбрал предположительную тактику, часто используемую детективами. — Когда Джексон увольняли, были ли какие‑то последствия?

— Какие последствия вы имеете в виду?

— Она отрицала то, в чём её обвиняли?

— Разумеется. Пока мы не показали запись с камеры наблюдения в аптеке.

Гурни решил продолжить в том же духе. — У неё при себе был пропофол? А мидазолам?

— Пропофол попал прямо в кадр. С мидазоламом было бы сложнее доказать. В итоге она согласилась уйти, а мы — не выдвигать обвинений. В этом не было бы смысла. Технически пропофол не относится к контролируемым веществам, как мидазолам, так что по закону обвинение вышло бы пустяковым. Но кто вам всё это рассказал?

Гурни так и подмывало сказать, что это только что сделала она. Но признание в том, что он её обвёл, никому бы не помогло, да и гордиться было нечем. Вместо этого он, не солгав, произнёс: — Правда имеет свойство просачиваться наружу.

Она помедлила. — Скажите, зачем вы ищете Чалис Крил?

Он выбрал слова осторожно. — Есть вероятность, что она находилась поблизости от отделения интенсивной терапии в то время, когда на Рика Лумиса было совершено нападение.

Гробовая пауза Эбби Марш дала понять, что она уловила смысл.

Первое, что сделал Гурни после благодарности и завершения разговора, — проверил городские и мобильные номера Крил и набрал оба. Оба звонка ушли на голосовую почту, и в обоих ящиках стояло: переполнено. Он позвонил на мобильный Джексон. И этот вызов перебросило на голосовую почту; ящик тоже был переполнен. Он откинулся на спинку стула и уставился в заднее окно на склон холма, почти целиком утонувший во тьме.

Где‑то в высоком сосновом бору завыла стая койотов.

Он задумался о связи между Блейз Джексон и Чалис Крил. О их нежелании — или неспособности — отвечать на звонки. О том, что Джексон ушла из «Милосердия» из‑за истории с препаратами. О том, что Крил оказалась в реанимации.

После четверти часа метаний он все-таки набрал Торреса.

— Марк, у нас назревает серьезная история, — сказал он и пересказал разговор с Эбби Марш. — Сможешь подъехать в квартиру Джексонов—Крил как можно скорее? Если кто-то из них будет на месте — задержи. Я встречу тебя там.

Он гнал, без стыда перешагивая через скоростные ограничения, до самого съезда на Уайт-Ривер с межштатной магистрали, а дальше уже доверился навигатору: тот провел его сквозь городской лабиринт односторонних улиц. Вышло так, что цель находилась в самом сердце обшарпанного квартала района Гринтон.

В тусклом круге единственного работающего фонаря сторона Борден-стрит, где стоял дом 115, выглядела почти целой; напротив торчали лишь обугленные остовы. Рядом уже приткнулась «Краун Виктория» Торреса. Следом подкатил катафалк.

Едва он вышел из машины, в нос ударил резкий смрад мокрой золы и тления. Дом № 115, как и его соседи слева и справа, оказался грязным четырехэтажным строением со стальной дверью. В полутьме перед входом, на пластиковых садовых стульях, сидели мужчина и женщина. Мужчина — невысокий, жилистый, темнокожий, с растрепанными седыми волосами. Женщина — светловолосая и удивительно полная; холодный свет телефонного экрана отливал на ее лице голубым.

Мужчина следил за приближающимся Гурни.

— Квартира, что вам нужна, — на четвертом, — громко объявил он. — Тот, кто пришел до вас, уже какое-то время там.

Гурни остановился.

— Вы случайно не знаете женщин, которые там живут? Блейз Джексон и Чалис Крил?

Мужчина ухмыльнулся:

— Мисс Прелесть все знают. Она знаменитость.

— А Чалис?

— Чалис ни с кем не разговаривает.

— Вы видели их в последние дни?

— Не думаю, — протянул он.

Гурни перевел взгляд на женщину:

— А вы? Знаете кого-нибудь из дам с четвертого?

Она не подала виду, что услышала.

Мужчина подался вперед в своем кресле:

— Бренда знает только то, что у нее в телефоне.

Гурни кивнул:

— Не слышали, были ли у этих дам в последнее время посетители?

— Братья то приезжают, то уезжают постоянно.

— Кто-нибудь еще?

— Мужик на большой машине, дня два назад.

Гурни кивнул в сторону «Краун Вик»:

— Такая «большая»?

— Выше ростом. Больше блеска. С ковбойским именем.

— Дуранго?

— Ага. Уверен. «Дуранго».

— Водителя видели?

— Белый мужик. Я смотрел из окна, — он ткнул пальцем во второй этаж.

— Сможете описать?

— Я уже описал.

— Высокий? Низкий? Худой? Толстый?

— Обычного сложения.

— Одежда?

— Темная.

— Волосы? Цвет, длина?

— Темная шляпа. Волос не видно.

— Когда это было?

— Должно быть, позапрошлой ночью.

— Во сколько подъехал — не помните?

— Ночью. Может, часов в десять—одиннадцать.

— Долго он здесь пробыл — не знаете?

— Мужик приходил ночью — это все, что знаю. Утром машины уже не было.

Гурни уже подбирал следующий вопрос, когда услышал, как кто-то окликает его по имени. Он задрал голову и увидел Торреса в распахнутом окне на верхнем этаже.

— Дэйв, тебе нужно подняться! — напряжение в голосе сразу подсказало Гурни, чего ждать наверху.

Он вошел в здание и рывком взлетел по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Дверь квартиры на четвертом была открыта; Торрес придержал ее, пропуская Гурни в узкую прихожую, освещенную одиноким потолочным плафоном. Протянул перчатки из латекса и бахилы Tyvek.

Гурни молча надел их. Ответы скоро найдутся.

— Они в гостиной, — сказал Торрес.

Тошнотворный запах, усиливавшийся с каждым шагом от вестибюля, был Гурни слишком знаком — к нему нельзя привыкнуть.

На диване в гостиной сидели две афроамериканки в коротких юбках и атласных топах. Сидели плотно, плечом к плечу, словно собрались в вечерний поход, да заснули на полуслове задушевной беседы. Присмотревшись, Гурни разглядел на коже характерный маслянистый блеск — верный признак аутолиза. Плюс начальные признаки раздувания — газы разложения вступали в свои права. Но лица еще сохраняли узнаваемость. Он почти не сомневался: слева — Блейз Лавли Джексон; справа — уборщица с миндалевидными глазами, замеченная им в комнате для посетителей реанимации.

Как это водится на такой стадии, мух было тьма — особенно густо облепили рот, глаза, уши. Два окна в фасадной стене были распахнуты настежь — очевидно, попытка Торреса приглушить зловоние.

На журнальном столике перед диваном стояли два пустых стакана, открытые бутылки из-под водки и малинового ликера, две блестящие сумочки, а рядом — несколько шприцев для подкожных инъекций. Гурни насчитал восемь — все использованные, пустые. Этикетки гласили: предварительно заправленные, пропофол.

— Блейз Лавли Джексон и Чалис Джексон Крил, — сказал Торрес. — По крайней мере, так в водительских правах — вот в этих сумочках. Похоже, они могли быть сестрами.