Дверь квартиры выглядела так, будто её не мыли годами. Дверной глазок, из закаленного стекла, являл собой такой же наглядный симптом городского упадка, как и резкий запах мочи на лестнице. По плану, дверь действительно оказалась незапертой. Если когда-то здесь и была полицейская лента, её уже сняли.

Планировка внутри — крошечное фойе, ведущее в просторную комнату, с кухней и ванной справа, — совпадала с тем, что он помнил по видео, разве что большое окно теперь было закрыто. На пыльном полу ещё сохранялись едва видимые следы от треножника.

Встав в центре треугольника, образованного тремя отпечатками ножек, и глядя через забрызганные стеклянные панели, он различал вдали край Уиллард-парка — там, где убили Джона Стила. Обведя взглядом пустую комнату, он задержался на древнем паровом радиаторе: именно под ним нашли латунную гильзу. Нижняя кромка радиатора приподнималась от пола минимум на четыре дюйма, так что пространство под ним просматривалось без труда.

На кухне ничего примечательного — только следы порошка для снятия отпечатков на ручках, дверцах шкафов и ящиках: работа криминалистов.

Зато ванная интересовала его гораздо больше — особенно унитаз и рычаг смыва. Он внимательно изучил их, затем снял крышку бачка и осмотрел внутренности механизма. Глаза расширились. То, что он увидел, объясняло, почему отпечатки Пейна оказались на рычаге смыва, на залоснившейся обёртке от еды в чаше унитаза, на латунной гильзе в гостиной — и нигде больше в квартире.

Его с самого начала смущало отсутствие свежих отпечатков на дверях и на открытой оконной раме. Теперь у него появилась версия, отчего так случилось; однако требовалось подкрепить её дополнительными свидетельствами, прежде чем делиться с Торресом.

Он сделал несколько снимков бачка на телефон, затем бегло проверил, всё ли оставил так, как нашёл. Торопливо сбежал четыре пролёта, стараясь вдыхать поменьше кислятины, вышел через вестибюль на Бридж-стрит и поехал по адресу, где располагалась квартира Пейна.

Дом стоял на дальней стороне Уиллард-парка. Квартал был запущен, но на него ещё не обрушились случайные пожары и мародёрство, поразившие остальной Гринтон. Впрочем, в воздухе висел едкий пепельный запах, словно он просочился во все щели города.

Здание — узкий трёхэтажный кирпичный прямоугольник с заросшими пустырями по бокам. На первом этаже – магазин. Над витриной — два жилых этажа. На оконных проёмах магазина были опущены стальные рольставни. На двери — самодельная табличка: «Закрыто». Повыше — более профессиональная вывеска: «Ремонт компьютеров». Два входа: один — в магазин, другой — к лестнице, ведущей к квартирам.

Жилище Пейна располагалось на втором этаже. Дверь, как и обещано, оставили незапертой; за ней — тёмное фойе, переходящее в гостиную с частичным видом на лесистую часть парка. В комнате тянуло слабым канализационным духом. Мебель стояла как попало. Ковёр был откинут, подушки с дивана и кресел сброшены в кучу, стулья опрокинуты, ящики письменного стола выдвинуты, полки книжного шкафа опустошены. Удлинитель и клубок проводов на полу намекали, что здесь недавно стоял компьютер. Светильники вскрыты, жалюзи опущены. По всему было видно: тщательный полицейский обыск.

Слева от гостиной — дверь в спальню, где, похоже, находился единственный шкаф в квартире. Ящики комода выдвинуты и пусты. Матрас снят с пружинного основания, одежда из шкафа – на полу. В углах — неразобранные кучи белья, носков, рубашек, брюк.

Будь у Гурни больше времени, он бы покопался, но сейчас были приоритеты. Вернувшись в гостиную, он прошёл к двум открытым дверям. За одной — кухня: отпечатки там и тут, обшарпанные шкафчики и выдвижные ящики, открытая дверца холодильника. Канализационный запах здесь стоял сильнее.

Другая дверь вывела в короткий коридор; в конце — ванная, то самое место, которое интересовало его больше всего, и источник вони. Сливная крышка под раковиной была снята, и из стояков сочился запах сточных вод. Аптечка пуста. Полотенец нет. С сиденья унитаза снята крышка.

Гурни поднял крышку бачка и осмотрел механизм смыва вместе с внешним рычагом. Удовлетворённо кивнув, достал телефон и сделал несколько кадров того и другого.

Он взглянул на часы. До завершения «окна» от Торреса оставалось пятнадцать минут. Первая мысль — выжать из них максимум и перерыть всё, что осталось после полиции. Вторая — довольствоваться найденным и убираться к чёрту.

Он выбрал вторую. Вышел, сел в машину и взял курс на Уолнат-Кроссинг — у него было в запасе тринадцать минут. Он не останавливался, пока не добрался до межштатной зоны отдыха, где они с Торресом впервые созвонились. Место показалось уместным, чтобы притормозить, поблагодарить за помощь и доложить о прогрессе.

Отвечая на звонок, он ломал голову: насколько откровенным быть — не только о своей новой трактовке «дела отпечатков», но и о перемене в восприятии всей истории.

Он решил быть достаточно прямым, умолчав лишь о недавнем личном контакте с Пейном.

Торрес снял трубку после первого гудка.

— Как прошло? — спросил он.

— Гладко, — сказал Гурни. — Надеюсь, у вас не возникло проблем.

— Никаких. Я только что запер двери обеих квартир. Что-нибудь полезное нашли?

— Думаю, да. Если я прав, это поднимает несколько важных вопросов.

— Например?

— Например, насколько вы уверены, что стрелял Пейн?

— Настолько, насколько можно быть уверенным без признания.

— Продайте это мне.

— Ладно. Во-первых, мы знаем, что он был в нужных местах в нужное время. У нас есть видео с метками времени, это подтверждающими. Во-вторых, у нас его отпечатки на боковой двери дома на Поултер-стрит, в туалете и на обёртке от фастфуда в квартире на Бридж-стрит. В-третьих, его отпечатки на гильзах, найденных в обоих местах стрельбы. Мы уверены, что это его следы — они совпадают почти со всеми отпечатками, обнаруженными у него в квартире. В-четвёртых, коробка из тридцати шести патронов, не хватает двух, — лежала под рубашками в шкафу спальни. В-пятых, только что получили ДНК-анализ: совпадение между лейкопластырем, найденным в туалете на Бридж-стрит, и волосяными фолликулами из слива раковины в квартире Пейна. В-шестых, у нас есть конфиденциальные данные от информатора BDA, который прямо называет его стрелком. В-седьмых, его собственные публичные высказывания рисуют навязчивую ненависть к полиции. Вот и картина: озлобленный парень, которому помогает организация из таких же озлобленных людей. Дело убедительное, улик хватает — куда больше, чем бывает обычно.

— В этом-то и кроется часть проблемы.

Уверенность в голосе Торреса испарилась. — Что вы имеете в виду?

— Кажется, улик действительно много. Даже слишком много. Но ни одна из них не является по-настоящему убедительной.

— А как насчёт видеозаписей?

— Видеозаписи сообщают нам, где он был в конкретные моменты. Они не объясняют — зачем.

— Разве не чересчур странное совпадение, что он очутился именно в тех двух местах, когда раздались выстрелы?

— Нет, если кто-то его туда направил.

— Чтобы подставить?

— Вполне возможно. Это объяснило бы, почему он не пытался скрыться от дорожных камер и не прятал номер.

Гурни представил, как Торрес хмурит лоб, серьёзно оценивая возможные последствия.

— Но как вы объясните отпечатки?

— Есть одна занятная деталь, связанная с ними. Все они — на предметах, которые можно перенести, кроме одного — на дверной ручке дома на Поултер-стрит.

— Что вы называете переносными предметами? Туалеты, знаете ли, не переносят под мышкой.

— Верно. Но отпечатка не было на самом унитазе. Он — на рычаге смыва.

— Ладно, рычаг… Нажми на рычаг… И куда нас это приводит?

— Час назад я перебрался из квартиры на Бридж-стрит в квартиру Пейна. Проверил оба туалета и сделал несколько снимков. Я вам их пришлю.

— И что на снимках?

— Возможно, рычаги смыва меняли местами.

— Что?

— Вполне вероятно, что рычаг смыва в туалете на Бридж-стрит, на котором нашли отпечатки Пейна, сняли с его собственной ванной.