Когда я оказываюсь с другой стороны этого озера, мимо проезжает милый грузовичок, не забывая ступить колесиками в самую сердцевину озерца. И меня окатывает с ног до головы.

Стою, отряхиваюсь. Глупо, конечно. Что я там могу стряхнуть? Я насквозь сырая. С волос тоже капает. Грязная водичка. Холодная. Кап, кап, кап. По ножкам стекает. Как с поржавевшего краника.

Как это мило, черт возьми. А красавчика Артурчика даже не задело.

— Отвези меня домой, пожалуйста, — улыбаюсь, глядя, как Артур замер около ручки двери, ведущую в кафе. И смотрит на меня очень ошеломленно.

Он явно не предвидел такой подставы от грузовика. Неожиданный поворот событий.

— Я испачкаю тебе сидение, но я потом заплачу за автомойку. Или могу сама почистить. Мне жаль.

Не хочу портить все. Даже не смотря на то, что зла на грузовичок. Я не буду истерить из-за ерунды.

Он достает ключи, и раздается сигнал авто.

— Иди, садись, — говорит спокойно, а сам скрывается за дверью.

Открываю пораженно рот.

Без меня, значит, решил поесть. Очень галантно.

Конфету мою сожрал. Теперь еще и пиццу, обещанную, умнет.

— Замечательно, — вздыхаю, пристегиваясь.

Смотрю на себя в переднее зеркальце. Ух.

Шикарный макияж Динки превратился в нечто среднее, между Голодающая Панда и Харли Квинн.

Артур возвращается через пятнадцать минут. Я за это время успеваю слегка обсохнуть. Слегка согреться. И слегка накрутить себя.

Пока залипаю в телефон. Не обращаю на него внимания. Я немного обижена. Сильно.

Он садится за руль и кладет что-то на заднее сидение.

Не поднимаю на него головы, убираю телефон и отворачиваюсь к окну. Поджимаю губы. Вздыхаю.

Он молчит. И я молчу.

— Я если что обиделась, — на всякий случай не выдерживаю и высказываюсь. — Ты мог бы меня покормить даже в таком виде. Но ты классический негодяй. Пиццеедный маньяк. Прожорливый вампир. И твою машину я мыть не буду. И вообще, я с тобой не разговариваю больше. Никогда.

Артур издает звучный смешок.

— Пиццеедный маньяк… — повторяет он задумчиво. — Я тебя обожаю, Малышка.

Поворачиваюсь к нему со злобной моськой. Но раскрыв рот, чтобы выразить еще парочку гневных мыслей, замираю. Закрываю рот. Это глупо. Я же с ним не разговариваю.

Принюхиваюсь. Аромат блаженства на весь салон. Живот сводит.

Принюхиваюсь сильнее.

Не выдерживаю, поворачиваюсь к заднему сидению. Там две большие коробки пиццы лежат.

Еще больше не выдерживаю. Извернувшись, вытягиваюсь, открываю, чтобы точно убедиться.

Не то, чтобы я ожидала увидеть пустые коробки, но черт, как же я голодна.

В одной из них пипперони с большим количеством сыра. Отодвигаю и проверяю вторую: с грибами. Обожаю. Просто обожаю.

Еще несколько секунд нюхаю. Сглатываю слюнку. Потом аккуратно сажусь на место. Поправляю юбку.

Молчу. Пожевываю щечку изнутри.

Не хочу извиняться. Не буду.

— А где мы их будем есть?

Артур пытается не улыбаться. Но его губы дрожат.

— Ты со мной разговариваешь? Как же так? Ты же обиделась. Я же классический негодяй.

— Я уже разобиделась, — сообщаю важно. — И простила тебя. Не такой уж ты и классический.

— А, — кивает он, приподняв бровь. — Неклассический. Но негодяй.

— Ну да, — пожимаю плечами.

Не хочу переборщить. Главное, что часть в сердцах брошенных слов снята.

— Понял. Поедешь ко мне? Покушаем пиццу, потом отвезу тебя домой.

— Не знаю, — поджимаю губы. — Мне не хочется возвращаться на вечеринку. Я устала.

— Не будет там вечеринки, — бросает Артур, выезжая из-за поворота, где большое движение. Отчего его внимание полностью сосредоточено на дорогу.

— Ладно, — соглашаюсь, думая только про пиццу. Меня больше ничего не волнует, когда такой аромат стоит.

Мы едем еще какое-то время, пока звучит музыка в виде моих участливых вдохов желудка. Подъезжаем к огромной высотке.

— Пойдем, — Артур выходит, забирает коробки с пиццами. Я тоже выхожу. Неуверенно иду следом.

Заходим в дом. Внутри чистота, огромный комфортный лифт с зеркалами на всю стену, камеры и все дела. Я молча озираюсь, сжавшись в комок. На свое отражение больно смотреть, поэтому я устремляю глаза в пол. Очень чистый сияющий пол.

Изредка поднимаю ослепленный взгляд на Артура.

Маньяк стоит, прислонившись к зеркальной стене. Глядит на меня с насмешкой в глазах. И коробками пицц в руках.

Выходим на восемнадцатом этаже. Маньяк достает ключи и открывает мне дверь. Нас встречает невероятная квартира с ароматом чистоты.

— Я даже не знаю, — стою, скручивая собственные пальчики на руках. — Как-то нехорошо так. В квартире. Наедине. Я думала ты живешь в склепе.

Мне действительно некомфортно. Мне кажется это неправильным. И я снова краснею.

— А в склепе наедине хорошо? — уточняет, замерев в прихожей с коробками в руках. Он уже разулся.

— Нет. То есть… Я думала, ты там живешь. Я не знаю, — теряюсь.

— Нет, конечно. Я там не живу.

— А здесь один живешь?

— Да.

— Понятно.

— Я не буду делать ничего неподобающего, Малышка, — говорит он успокаивающе. — Здесь нет вечеринки. Ты можешь помыться. Отдохнуть. Постираем и закинем твою одежду в сушилку. Съедим пиццу. Проведем еще время вместе?

— Обещаешь?

— Что?

— Не делать «Неподобающе».

— А.

— Что значит «а»?

Пожимает плечами.

— Без поцелуев точно не смогу.

— Что?

— Ты хочешь есть, или нет?

— Да.

— А в душ пойдешь?

— Угу, — разуваюсь. Щечки жаром опалило.

Без поцелуев он не сможет…

Захожу в огромную ванную, пока Артур идет на кухню, чтобы сделать нам чай. Включаю душ. Вещи кидаю в стирку. Моюсь в горячей водичке, попутно рассматривая флакончиками с ароматными гелями, выставленными в ряд. Я думала у парней один для всего. Но у него их несколько. Они все пахнут моим Артуром. Полотенце беру махровое. Оно приятное на ощупь. Надеваю чистый махровый халат, как в гостинице. Он очень длинный, но удобный. И мягкие тапочки. Вещи постирались, и я включаю режим сушки.

Выхожу немного довольная. Мне нравятся запахи вокруг. Они уютные.

— Иди сюда, — прохожу на его голос в кухню-гостиную. Две коробки пиццы, открытые на столе и чай парит в кружках.

Сажусь на диванчик, замечая, что на экране плазмы начинается какой-то черно-белый фильм. Издаю блаженный стон, когда откусываю кусок еще горячей пиццы.

Фильм вроде-бы ничего, но пицца вкуснее, так что мы почти не смотрим. Хомячим. Причмокиваем. На друг друга довольно косимся.

Артур сидит, закинув ноги крест-накрест на небольшой пуфик. Он вроде бы глядит на экран, но я замечаю, что он чаще палит на меня. И вовсе ему не до фильма.

Отчего-то это вызывает улыбку.

— Наелась?

— Угу, — киваю, откинувшись на мягкую спинку. — Так вкусно. Классная пиццерия. Надо будет Пашке там заказать. Он тоже обожает с грибами.

Я съела почти всю грибную. И как в меня влезло?

— А как тебе фильм?

— Интересный.

Артур смеется.

— И о чем он?

Пожимаю плечами.

— А тебе понравился?

— Да.

— И о чем он? — вызывающе на него смотрю.

Пожимает плечами. Наклоняется ко мне. Глазами потемневшими мурашит.

Невольно прикрываю веки. Сердце быстро начинает биться.

Красная черта моментально пересекается. А у меня даже сирена в голове не загорается.

Целует долго. Сначала мягко. Нежно.

Потом более жадно. Сжимая мою талию, опускает на диван. Податливо ложусь. Податливо поддаюсь всем его поцелуям и прикосновениям.

Но он сдерживает обещание. Не делает ничего лишнего. Не распускает руки. Только поцелуи. Бесконечные поцелуи.

С переливами нежности.

Сонно тру веки, когда он отстраняется. Зеваю.

— Мне домой пора, — прошу жалобно. — Там, наверное, уже вещи высохли.

Сабина сказала, что мне можно гулять всю ночь. Но без глупостей. Она мне доверяет.

Но это она говорила про вечеринку. А не ночевку у парня в квартире.