— Нет, не вариант, — встаю, нервно расхаживаю по комнате. — Потом Слава поступит в ВУЗ, вдруг мы разъедемся, а я не успею с ним… побыть… вдоволь… насладиться.

Мечтательно вздыхаю. Динка красноречиво хмыкает.

Затем звучит грохот камня об раму окна.

Мы обе замираем и отупело пялимся друг на друга.

— Пора, — кивает Динка. — Удачи, солнышко. Да будет твоя жизнь долгой и счастливой.

И перекрещивает меня.

Шутница.

— Больная, — шепчу, подходя к окну и открывая его.

Гляжу вниз. Там у припаркованного крутого авто стоит мой Маньяк. Облокотившись о капот, скрестив ноги, глядя на меня величественно. Как обычно.

— Опять не берешь трубку, Малышка. Я уже заждался.

Довольная ухмылка касается его идеально ровных губ.

— Сейчас спущусь, — вздыхаю тяжко, закрывая окно.

Ну вот. Этот день настал. Сегодня он все узнает.

— Куда мы едем? — спрашиваю, скосив на него глаза. Он чуть наклонив голову, расслабленно держит руль одной рукой. Это уже другая машина, к слову, но у кого он ее в этот раз одолжил допытывать не стала. — Я имею в виду, что за место, где проходит вечеринка?

Мне, если честно, все равно. Я пытаюсь поддержать разговор. Точнее — я пытаюсь начать разговор.

В ответ звучит тишина.

Почему?

Просто мой маньяк на меня обиделся.

Представляете, да? Я тоже не представляю. Но он это реально делает.

Брови тяжелые хмурит и сглатывает, отчего его кадык миленько так дергается. А у него шея между прочим такая широкая, что выглядит это устрашающе. Будто он в этот момент слона сожрал и аккуратненько проглотил.

Ну, или меня проглотил… Что там уж в его вороньей головушке.

Почему он обиделся, спросите вы? Даже вспоминать стыдно:

Вышла я из дома, подтопала нехотя к машине, придерживая ручками короткую юбку по бокам. Никого не трогала, никому ничего плохого не делала.

К двери авто подошла, думала, сейчас он мне, как полагается джентльмену, дверку откроет, ну, или я сама ее себе галантно открою.

А этот гений маньячный ни с того ни с сего, смерив меня голодным взглядом с головы до пят, своей громадной ладошкой как хвать мою щечку, сжал, у меня глаза чуть из орбит не выпали, а потом раз — наклоняется и целует меня! Смачно так, с языком.

Аж зазнобило меня, мурашки по всему телу протопали.

У меня инфаркт сердца с разгону и случился. Целовать меня нельзя! Сотню раз говорила, есть красная черта! Ее переступать запрещено! «Не целуй меня, ворон, не целуй, не целуй меня!»

Пусть и мысленно. Пусть он не в курсе.

Но так тоже не делается.

Я себя берегу, берегу, словно хрустальную вазу, а он опять, начинает…

Предупреждать надо! Чтобы я успела откосить.

А тут я не успела.

Только глаза широко распахнула, издала странный гортанный стон, со шмякающим звуком вырвала свои губы из его губ, и «Бам!»

Влепила пощечину.

А он на меня глазами своими золотистыми «хлоп, хлоп».

Бровку так высоко приподнял, высоко — высокоо… К самому небу. Где луна сияет сегодня и звезды мерцают красиво. Вообще очень уютный вечер.

Ладонь огромную к щеке своей краснючей, с отпечатками моих пальчиков приложил, и вторую бровь тоже изумленно приподнял.

А мне так страшно стало резко, что аж ноги отнялись.

Сама не поняла, что произошло. Как я так не удержалась? И рука теперь болит.

— Это почему так? — просто спросил Ворон, низким, хрипловатым выдохом.

— Ну, — порозовела я. — Потом скажу.

— Сейчас говори, — потребовал безапелляционным тоном.

— Сейчас не могу, ты обидишься, — произнесла, отодвигая его мощное изумленное тельце подальше от двери переднего пассажирского сидения, где я очень хотела спрятаться.

— Я тогда сейчас сразу обижусь, если не скажешь, — предусмотрительно предупредил он.

Я плечами пожала, мол, что поделать.

А он, как и обещал, обиделся.

Мы уже десять минут молча сидим. Мне как-то не по себе. Хоть бы музыку включил! Но нет же, едем в оглушительной тишине. Его темная устрашающая фигура зловеще молчит.

И мне хоть убей не лезут мысли, как оправдаться.

Да уж, ребятушки. Вот я попала.

С другой стороны, может хватит уже ломать финита ля комедию? Зачем ждать вечеринку? Пора сказать этому парню правду.

— Послушай… Аррр… ррр… — мне не хочется назвать его по имени.

Неужели, я это почти сделала?

Арррр?

Ррррр…

— Артур, — внезапно помогает он. — Почему тебе так сложно дается мое имя? Вроде, ничего особенного.

О, ну боже. Сама невинность.

— Ой, а помнишь, когда ты впервые пришел в нашу школу, несколько парней окликнули тебя: Привет, Артурчик! — издаю игривый смешок. Это так весело, ага. У меня болезненная дрожь по телу.

— Нет, — подозрительно косится в мою сторону. — Что за парни?

— Ну, они же уже давно не учатся у нас. С тех самых пор, — уточняю, скрипя зубами от напряжения.

— Так это ты к чему?

— Слух был…

— Мое любимое, — расплывается в предвкушающей ухмылке. — Рассказывай.

— Ну… их исключили, потому что они тебя назвали по имени. И кажется, они еще потом были в травмпункте со сломанными конечностями.

Продолжает коситься. Хмурится.

— И?

— Что и? — напряженно вглядываюсь в его идеальный профиль. — Все. Их исключили. Потому что они назвали тебя по имени. А еще травмпункт.

— Скукота, — отзывается, сужая веки. В этот момент мы сворачиваем на шоссе. — Но теперь ясно, почему ко мне все вокруг на Вы, без нормального обращения. Я уже было подумывал имя сменить, — широко улыбается. — Мне бы подошла кличка Малыш? Хочу быть созвучен со своей девушкой.

Твою ж…

Сжимаю зубки.

Объясните ему кто-нибудь, что его шутки не смешные. Пожалуйста.

— Зачем эта ужасная «Ворон». Может, мне стоит и фамилию сменить? Хм, — длинными пальцами подскрёбывает свой широкий подбородок. Типа задумался. — Ты бы хотела взять мою фамилию? Это легко сделать в загсе.

Ой-ей… Все очень плохо.

Устало прикрываю глаза.

Слышится вибрирующий смех.

— Хочешь сказать, это неправда? — в моем голосе ощутимо звучит скептицизм.

— Ты такая забавная, Малышка, — отзывается глухо.

Да куда уж мне до тебя.

Молчим.

Возможно, они не правильно поняли? И все эти слухи столько лет… О, а вдруг Ворона всегда не так понимали, и он не такой уж и плохой⁈ Эта мысль меня радует. Это отлично! Я могу ему все рассказать, и он отреагирует адекватно? Святые угодники, у меня от счастья ладошки вспотели.

— Значит, это неправда? — уточняю на всякий случай.

— Что?

— Про имя.

— Ты можешь называть меня по имени.

— Я про этих парней!

— А что с ними?

— Ты серьёзно сейчас? Почему уводишь тему?

— Тебе не понравится ответ.

Мне уже не нравится ответ.

Предусмотрительно отмалчиваюсь.

Я, пожалуй, еще часок повременю с признанием. Хочу отсрочить травмпункт.

— А мы куда едем?

— На вечеринку.

Устало вздыхаю. Маниакально поправляю края юбки. Она даже сидя на месте, постоянно задирается. И я пожалела, что надела ее, а не свои старые джинсы.

— Что за вечеринка? Где будет проходить? — все из него надо вытаскивать.

— День рождение моего брата. В твоем любимом склепе.

— Брата? — удивлению моего нет предела. — Серьёзно?

— Угу.

— А я его никогда не видела.

— Сейчас увидишь.

— Сколько ему исполняется? — заинтересованно спрашиваю. Мне правда очень интересно. У этого маньяка есть брат⁈ Ууу…

— Восемнадцать.

Интересно, какой он? Адекватный? Ха-ха.

— Ха-ха. Неадекватный. В семье не без урода.

Что??? Я вслух спросила?

Звез дец.

Мне стыдно.

Прикладываю ладошки к разгоряченным щекам, пока Ворон реально потешается над моим вопросом.

— Эээ… А что мы ему подарим?

— Ничего.

— Как это?

— Обойдется.

— Так нельзя! — снова поправляю края юбки, потому что я немного подскочила на сидении. Черт, мое белье. У меня из головы не выходит, что они… Ну, они же нормальные? Белые. В горошек. — Кхм… Слушай, давай скинемся и купим что-нибудь. Я не могу ехать на день рождение без подарка. Это плохой тон. Восемнадцать — большая дата. Совершеннолетие. Это же… Вау. Мне тоже скоро… Вау. Взрослая такая буду.