– Ох, Винни, я, наверное, сейчас умру от любопытства, – сказала Валентина, осторожно трогая пальчиком картину. – Я буду не я, если не посмотрю, что там.

– Валентина!.. – Эдвина и ахнуть не успела, как подруга стащила с картины полотно и уставилась на портрет пожилого господина – насупленный господин явно был в дурном настроении.

– Как ты думаешь, кто это? – спросила Валентина, мельком проверив и убедившись, что Себастьян все еще пытается зайти в вагон, но пока безуспешно.

– Домашнее животное, – с достоинством сказал господин Биллингем.

* * *

…Бывают маленькие города с великим прошлым, бывают – с большим будущим, но Крякенберри было суждено всегда оставаться маленьким тихим городком на границе Ольтена и Вевиса. Зимой играющие в снежки детишки регулярно начинали дипломатические конфликты, попадая по подданным чужого государства, а на улочках можно было часто встретить котов серебристо-серой вевисской масти с характерно ольтенскими круглыми наглыми мордами – кошки плевать хотели на границы.

Себастьян поправил на плече сумку с портретом и осмотрелся. Перрон был почти пустым: немногочисленные местные жители, явившиеся встретить своих друзей и родственников с дневного поезда, уже разошлись. Молодой человек и две его очаровательные спутницы остались одни.

– Наверное, нам следует спросить дорогу у кого-нибудь из местных жителей, – предложил он. – Пойдемте?

Девушки кивнули и последовали за ним.

В здании вокзала (вокзалом это можно было счесть с очень большой натяжкой – две кассы, буфет да крохотный зал ожидания) было пустынно. Голые стены украшало лишь расписание движения поездов да барельеф напротив расписания. Именно он и привлек внимание любопытной Валентины: причудливые буквы с завитушками, сложившиеся в название города, и герб – вставший на дыбы зверек вроде оленя, но не по-оленьи широко разинувший пасть.

– Это Саблезубый Лань, – пояснил Себастьян. – Хранитель и покровитель Крякенберри. Легенда гласит, что некогда этот город осадили кочевники. Осада длилась долго, жители подумывали сдать город, когда произошло чудо: однажды утром кочевники отправились на охоту и среди прочего застрелили детеныша лани. Тогда пришедший в ярость отец этого детеныша бросился на охотников, затоптал их копытами и искусал чудесным образом удлинившимся зубами. И жители осажденного города поняли, что даже самое кроткое из божьих созданий может превратиться в грозную силу, когда нужно защищать свой дом и свою семью, и это укрепило их дух. А через два дня подоспела армия тогдашнего ольтенского короля Феоклиста Второго и разнесла кочевников по всей округе, – буднично закончил он.

– А я думала, что этот Лань их сам разогнал, – задумчиво сказала Валентина.

– А здесь водятся лани? – вскинула брови Эдвина.

– Вы слишком много просите от бедного рассказчика, – развел руками Себастьян. – Я эту легенду вычитал в каком-то сборнике сто лет назад.

– Да, что-то такое и в нашем путеводителе было, – кивнула Валентина.

В путеводителе хватало и других историй, но, к сожалению, составители не включили в него подробного плана улиц, упомянув лишь те, на которых были расположены местные достопримечательности. Искать неприметный Проточный переулок, где в доме под номером шесть проживал профессор Марк Довилас, путешественникам пришлось самостоятельно.

Это оказалось несложно, как и всегда бывает в подобных городках. В вокзальном буфете обнаружился усатый господин в железнодорожной форме, чинно беседующий с хозяйкой, и уже через минуту молодые люди получили от означенного господина, оказавшегося начальником станции, подробнейшее описание пути, а от буфетчицы – еще и адрес местной гостиницы на тот случай, если им придется задержаться в Крякенберри. Багаж путешественники оставили на станции под присмотром ее начальника – его усы внушали безоговорочное доверие.

Здесь, на самом севере Ольтена, дыхание осени ощущалось куда сильнее – и в пронзительной глубокой синеве неба, и в прохладном утреннем ветерке, и в шелесте уже пожелтевшей листвы. Себастьян и девушки неторопливо шли по улице, любуясь старинными домами, не столь пышными, как в столице, но невыразимо милыми и по-домашнему уютными.

– Я бы хотела жить здесь, – вдруг сказала Валентина.

– С твоим характером ты заскучаешь на второй день, – подколола подругу графиня. – Посмотри, какая здесь тишина.

– Если заскучаю, всегда можно пригласить кого-нибудь в гости. Или поехать в гости самой. Согласись, Винни, здесь очень хорошо. А вы, господин Себастьян, какого мнения?

– Ну, – задумался молодой человек, – я полагаю, это прекрасное место. Возможно, в будущем я бы и поселился в подобном тихом городке, занимался бы творчеством…

– Потому что в приличной работе толку от тебя нет, – подал голос из сумки господин Биллингем. – Юные дамы, не слушайте этого бездельника, ему бы только стишки читать.

– В таком случае, дядюшка, – парировал племянник, – я предлагаю тебе самому провести экскурсию для наших спутниц и рассказать им, к примеру, о замке Шлестов, который находится в миле от Крякенберри. Конечно, если у нас будет свободное время…

Девушки прыснули, представив, как господин Ипполит будет излагать им исторические факты, не забывая давать собственную едкую оценку событиям – с его манерой вести беседу они уже успели познакомиться в поезде.

Но тут на их пути встало практически непреодолимое препятствие: булочная, из которой доносились такие ароматы, что ноги сами собой развернулись по направлению к ее дверям.

Пока Эдвина и Себастьян рассматривали в витринах образцы сдобы, отчаянно борясь с желанием попробовать сразу все, Валентина обратила внимание на единственного покупателя. До слуха девушки долетели обрывки разговора:

– …и никак не желает уняться, окаянный! – горестно вздыхала продавщица. – Шумит, вещами кидается, никакого житья сестре нет!

– Жаль, – голосом, в котором жалости не наблюдалось ни капли, ответил покупатель. – В таком случае, придется мне лично навестить госпожу Леокадию и побеседовать с ее бывшим супругом.

– Ой, только вы его не сильно пугайте, сударь, – попросила булочница.

– Вот что-что, а пугать его я совершенно не собираюсь, – заверил ее клиент.

– Тогда мы вас завтра вечерком будем ждать, да?

– Часам к пяти.

Расплатившись, он взял трость, которую держал подмышкой, и, прихрамывая, направился к выходу. Любопытная госпожа Хельм успела бросить на него всего пару взглядов, но зрительная память у нее всегда была отменной: высокий мужчина лет сорока, светлые, почти соломенные волосы, бледная кожа и серые глаза, черты лица резкие и явно далеки от классических канонов. Нет, совсем не красавец. И все же, что-то в нем запоминается. Наверное, голос: вроде бы и негромкий, но звучный и уверенный.

Эдвина уже оказалась у прилавка и отсчитывала монетки за сдобные булочки с изюмом, а Валентина, чуть помедлив, остановила свой выбор на пакетике хрустящей соломки.

– Скажите, – словно бы между делом спросила она, – а кто этот господин?

– Это спаситель наш, – ответила булочница, с быстротой молнии раскидывая мелочь по отделениям в кассе. – Если б не он, сколько бы еще мучиться бедной сестрице с ее муженьком.

– Ее супруг… пьет? – осторожно спросила графиня.

– Хуже, – отмахнулась продавщица. – Скончался он, уж с полгода как. Да никак не уймется, бедолага. Господин Марк его словом каким-то срамным обозвал… полу… полутор… полуторагейстом! Сказал, что избавит от него.

– Так этот… господин Марк – это он и есть профессор Довилас? – широко раскрыла глаза графиня.

– Ага, он самый, – подтвердила словоохотливая дама. – Он же здешний, тут и мать его живет, и отец похоронен…

– Скажите, – вмешался Себастьян, – а вы не подскажете, как его найти? Мы приехали из столицы, чтобы с ним повидаться.

– Да, конечно!

И булочница в подробностях рассказала, как найти дом профессора и когда его можно застать.

Опрятный домик с красной кирпичной крышей, веселыми занавесками на окнах и цветами в больших горшках, выставленных по краям чисто выметенной лестницы, – все это совершенно не вязалось в представлении Валентины с обителью могущественного чародея. На крылечке, чинно подобрав лапки, дремал огромный серебристо-серый кот.