— Ты точно знаешь, куда идти?

— Я кот. Я всегда знаю. Просто не всегда говорю. Потому что скучно без интриги.

Раиса, пробираясь сквозь кусты, бурчала:

— Вот и зря. У нас за такое — тапком.

— А у нас — плетью из молний. Так что по сравнению со мной ты — балованная.

---

Вдруг тропа оборвалась. И вместо неё — выступ скалы, блестящей, как будто её кто-то намазал мёдом и усыпал звёздами.

— Баюн… это что?

— А это, хозяйка, Изумрудная Гора. Про неё даже домовые шепчут в трубе: мол, кто найдёт, тот к себе удачу привяжет. Вон там, — он ткнул хвостом в расщелину, — жила. Натуральная. Природная. Каменья в ней — как слёзы лесной девахи после разочарования в мужике.

Раиса медленно подошла, провела рукой по стене.

— Камень холодный… Но светится изнутри. Как урановые породы. Или как… плазма под микроскопом.

— Ты свои медицинские штучки оставь. Тут магия. Старшая. А под землёй, говорят, дух спит. Тот, кто хранит сокровища. Но он любит, когда к нему приходят с умом, не с жадностью.

— Ну, я с умом пришла. А если и с жадностью, то к порядку. Камни камнями, а водопровод-то тянуть надо.

Баюн фыркнул:

— Вот ты и нашлась, хозяйка. Изумруд тебе идёт. Не как побрякушка, а как стержень. А ещё — смотри вниз.

Раиса заглянула под уступ. Внизу раскинулась долина, как на открытке: овраг, поросший тёмно-зелёным мхом, ручей, что звенел чисто и звонко, как колокольчик на коровьем роге, и круглая поляна — как будто кто-то специально выровнял её для стоянки, или, не дай бог, обрядов.

— Баюн… тут можно построить всё. Колодец там, баню вон там, школу — ближе к лесу. Грядки по южному склону. А больничку — вон на том холме. Будет видно издалека: если светится — не заходи, там карантин.

— Знал, что тебе понравится. Только… зови это место как следует.

Раиса замерла, закрыла глаза. В груди что-то откликнулось, как пульс под пальцами.

— Изумрудный Род… Вот как. Не просто гора. А вся судьба, как жилка под кожей: бьётся, значит — живое.

— Одобрям, — кивнул Баюн. — И котом в герб меня поставь. А то одни медведи и олени надоели.

---

Когда они вернулись, Гниляй уже носился с веником.

— Хозяйка! Где ж ты шлялась? Я тут чай заварил, пирог испёк, а ты по горам, как молодка!

— А я и есть молодка, — весело сказала Раиса. — С сегодняшнего дня — основательница Изумрудного Рода. Так что завари покрепче. Работы будет много.

— Ууу, — протянул домовой. — Началось…

---

Так в хрониках восточной земли появилась запись:

В лето неведомое, на землю древнюю пришла женщина с глазами из пепла и голосом, что лечит. Где ступила — там вода пошла, где взглянула — земля ожила. А где кот мяукнул — там сокровища затаились. Так начался Род Изумрудный. С песней, веником и варениками…

Глава 7. Где порядок заведён — там и беда обойдёт

— Так, — Раиса встала на крыльцо и упёрлась руками в бока. — Раз у нас теперь род, то и бардака в нём быть не должно. С чего начинается Род?

— С пирогов, — пробурчал Гниляй, выползая из подпола с кочергой. — А не с ваших революций.

— С плана! — твёрдо сказала Раиса. — Сегодня — санитарная зачистка, обустройство источника, сортировка припасов. Завтра — закладка баньки и складов. И не спорить! Я хоть и с Земли, но бывший санитарный инспектор и мать троих детей. Так что и покричать могу, и веником махнуть.

Баюн, потягиваясь на крыше, лениво мяукнул:

— Предупреждаю: если кто поставит туалет против ветра — сам туда и сядет. У нас тут местность хитрая, магия переменчивая.

---

Работа закипела. Первыми Раиса взялась за колодец. Взяла двух подростков из местных — пареньку по имени Олешек и девке Хвине — выдала им щётки, травяную пасту и принялась обучать.

— Вот, глядите. Если слизь на стенках зелёная — норм. А если чёрная, как у меня под ногтями после грибной заготовки, — выкачиваем и счищаем до песка!

Хвина, морщась, храбро полезла вниз. Олешек перепугался, но Баюн толкнул его лапой в спину:

— Мужиком быть будешь — вот и мужествуй. Глядишь, девке понравишься. Или хозяйке. Хотя у неё, говорят, вкус странный — на говорящих котов.

---

К обеду вода в колодце пошла чистая, с серебряным отливом. Гниляй нюхнул:

— Это ж как в былые времена. С такой водой и покойников на ноги поставить можно.

Раиса, отдуваясь, улыбнулась:

— А мы живых лечить будем. С покойниками — к некромантам. Не мой профиль.

---

Следующим был распределительный склад. Хозяйка потребовала у князя ткани, соли, круп, посуды, трав и даже самовар. По совету Хвины — юркой девки с глазами, как у ястреба, — она потребовала ещё и мастера-ткача и повитуху с двумя дочерьми.

— А чего мелочиться? — сказала Хвина. — Попросишь — дадут. Тут ведь как: что не скажешь — в летописи не запишут.

---

К вечеру возле дома уже стояли аккуратные тюки с подписью «Роду Изумрудному». Домовой, окинув богатство взглядом, только присвистнул.

— С таким приданым можно в княгини метить.

Баюн лукаво мурлыкнул:

— А может, кто-то и метит. Ты глянь, как она на изумруды смотрит… Как на корвалол.

---

Вечером Раиса, вся в земле и траве, сидела у крыльца. Баюн лежал рядом, вытянув лапы, а Гниляй ворчал в сенях, перекладывая мешки по порядку.

— Знаешь, Баюн, — задумчиво сказала она, — я ведь думала, что всё... что жизнь прошла. А теперь смотрю — руки чешутся, душа поёт. И даже колено не ноет. Как будто в меня кто новый вдохнул…

— Может, и вдохнул, — небрежно сказал кот. — Может, тут ты и есть та, какой всегда была. Просто мир был не тот.

Раиса усмехнулась:

— А мир этот… может, и не идеален. Но, чую, я ему подойду. Подлечу его.

Баюн посмотрел на неё странным кошачьим взглядом:

— Главное — себя не забывай. Тут всё на имени держится. Как назовёшь — так и будет. А ты не только Изумрудной стала… Ты ещё и Надеждой быть можешь.

---

Так прошёл первый день Изумрудного Рода. С колодцем, с мешками, с котом и санитаркой, которая не сдаётся.

А в лесу, за холмом, что-то шелохнулось. Старая магия пробудилась. Где порядок — там и сила. А где сила… там и те, кому она нужна.

Глава 8

Где змеи шепчут — там истина хохочет

С третьими петухами к воротам Изумрудного Рода прикатила первая обозная семья. Повозка скрипела, как кости уставшего великана, а на ней возвышалась Марфа Криводонова — женщина с лицом начальника банного отделения и походкой царицы полевого туалета.

— Я, Марфа, княжеская довереница, — заявила она с видом, будто уже пол-деревни в её собственности. — Намечено было: как только Раиса землю поднимет — мы тут как тут. Землю осваивать, род продолжать, мужиков строить.

С ней ехали: двоюродный брат мужа, два племянника, глухой дед Тихон (который слышал только слово «еда») и вечно недовольная коза с бантом.

Кот Баюн, сидевший на крыльце и ковырявшийся в усе, обернулся к домовому:

— Смотри, Гниляй, сама как набатная медведица, а говорит — род продолжать. С кем, интересно? С козой?

Домовой шмыгнул носом и выдал:

— А я бы не рисковал. Она как глянула на мой погреб — у меня капуста сама в квас перешла!

---

На следующий день в лагере объявилась Живояна — змея-девица, высокая, будто выросла из тростника, и тихая, как болото в полнолуние. Из глаз у неё змеиной мозаикой то и дело пробегали зелёные искры.

Подошла она к Раисе, отдала амулет, что врос в грудь у хозяйки рода, и сказала с таинственностью шаманки на первом свидании:

— В тебе магия, да спит. Пусть амулет пробудит её, как рюмка самогона в морозную зарю.

Баюн зевнул:

— Ух ты. А где же моё магическое пробуждение? Мне бы амулет, чтоб в мышей поэтов превращаться!