Баюн, отлипая от Груни, буркнул: — Надо запустить в небо светляков. И закопать ту твою чагу. Грядёт что-то… радужное.

Раиса рассмеялась. Её род становился сильнее. Даже если каждый день — как праздник с кикиморой, змеем и котом.

Глава 37. Радужный, ведьма и духи с характером

Раиса проснулась с ощущением, будто её кто-то звёт не голосом, а изнутри. Сон ещё не ушёл, но образ уже остался: в рассветной дымке стояла Лада, одетая в венок из радуги, и шептала, едва касаясь сознания:

— Присмотрись. Сегодня придёт тот, кто забыл себя… Но он из наших. Встречай по свету, не по пламени.

Раиса зевнула, оделась в привычный сарафан с поясом из крапивной нити — от дурного глаза, и вышла к воротам, уже чувствуя: сегодняшний день будет как салат из лопуха, меда и мандарина — странный, но запоминающийся.

---

На рассвете над лесом прокатился перламутровый шелест, как будто кто-то расправлял громадные, многоцветные крылья. И действительно, оттуда вышел путник в плаще из серого пепла, с глазами цвета дождя и походкой того, кто сам себя не понимает.

— Ты кто таков будешь, милок? — прищурилась Раиса, глядя из-под платка.

— Не знаю, — ответил он просто. — Где-то во мне горит, но не жжёт. Спрашивал имя — и оно рассыпалось в пепел. Но тянуло сюда. Очень.

Раиса ощупала его взглядом: от плеч слегка струился пар, шаги оставляли лёгкие отпечатки пепла, а за спиной, когда он забывался, на миг появлялся контур огромных радужных крыльев.

— Ага… — подумала Раиса. — Очередной. И ведь не с инструкцией, а с загадкой. Лада, ты бы хоть раз бумажку приложила, а?

— Ладно, не мнись. Поживёшь у нас. Работы много — трава сама себя не соберёт, а душа без дела тухнет. И зови тебя пока буду… Радим.

— Радим… — повторил он. — Нравится. Как будто внутри что-то откликнулось.

---

В тот же день Баюн с кикиморой устроили настоящую диверсию. Увидев нового приблудного феникса, Баюн надулся, как самовар:

— Опять этот блеск! Опять крылья! Ну сколько можно, Раиса?! А я, между прочим, пятьдесят душ исцелил в прошлый месяц и один гриб научил говорить!

Груня, не отставая, шепнула ему: — Давай ему под подушку сушёную лягушку положим. Говорят, тогда снится родная стихия!

— Да он от этого вспыхнет! Ты помнишь, что случилось с моей тумбочкой, когда я пошутил над первым фениксом?

— А кто тебя просил ставить свечку прямо под его гнездо?!

---

Тем временем Раиса принимала делегацию от соседнего рода гномов-рудознатцев. Пришли двое: один — пузат, в красной рубахе с золотым узором, второй — щуплый, всё втирающий в усы местный юмор.

— Раиса-хозяйка, мы тут по делу. У вас, говорят, в горах изумрудный жилец дремлет. Давайте договоримся — мы вам проход выкопаем, а вы с нас — процент от добычи. А то у нас кирки чешутся без дела.

— Изумруд — дело тонкое, — сказала Раиса. — Сначала духа гор спросим, потом — землю благословим. Не пойдёт без ритуала. Тут тебе не капитализм, а живая мать-земля.

---

Когда солнце склонилось, в деревню явилась старая ведунья, с костяной палкой и птичьим черепом на поясе. У неё были серебряные глаза и голос, как у ворона на рассвете.

— Рая, дитя моё, — каркнула она. — Ты латаешь тела, а лечить душу не торопишься. Вижу я — надвигается нужда. Один твой гость рану носит, не видимую, а опасную.

— Радим? — удивилась Раиса.

— Нет. Иной. Сквозной. Но об этом позже. Сейчас — посмотри в огонь.

Они сели у костра, и Раиса увидела сон, в котором новый Радим стоял на горящей равнине, не сгорая, и шептал: «Я — не от себя, но из рода». За ним тянулись голоса, но он не слышал их — пока не появился образ Раисы, и тогда он улыбнулся впервые.

— Встречай не по пламени… — вспомнила Раиса слова богини.

---

Ночью, в тишине, когда даже Баюн утих и мурлыкал на подушке, Раиса вышла на крыльцо. Над поселением парил лёгкий свет — знак рода.

— Что ж, род разрастается… Кто бы мог подумать, что баба семидесяти лет, перешедшая по воле космической медузы в другое тело, станет ведьмой, матерью рода, и хозяйкой земли, где цветут радуги и трещат кикиморы.

Она усмехнулась и вытерла руки о передник.

— А ведь я только аптеку открыть хотела…

Глава 38. Шепот камня и первый недуг

Утро началось с грома. Не небесного — гномьего. Местные рудознатцы с рассвета ломились в ворота, стуча кирками о калитку и крича:

— Хозяйка! Раиса! Дух горы проснулся! Ждёт!

Раиса, ещё не допив отвар из зверобоя и мёда, выглянула с кружкой в руке:

— Подождёт. С духами не бегают — к ним идут с уважением.И где мои валенки с берестяным узором?

---

К полудню вся процессия уже стояла на каменном уступе, рядом с пещерой, откуда шёл ровный, глубокий гул.

Раиса надела венок из можжевельника и вереска, пояс с бубенчиками и вынесла чашу с ритуальным настоем: из болотной мяты, золы феникса и настоянной в полнолуние воды.

Радим стоял чуть в стороне, будто сам не знал, зачем он здесь — но взгляд его тянулся к скале, как будто он вспоминал что-то родное.

Раиса прошептала:

— Земля-мать, прими нас.Мы не враги, а дети.Покажи, где спит твой дар.И не разбудим лишнего.

Скала дрогнула. Из расщелины вылетел дух — каменный, с мохнатой бородой и глазами, как изумруды. Он не говорил — камни вокруг него сами складывались в слова.

— "Род говорит с Родом. Слушаю."

Раиса сделала шаг вперёд:

— Мы пришли с уважением. Хочем открыть vein — жилу изумруда. С обрядом, с договором, без крови.

Дух оглядел её, встретился взглядом с Радимом и вдруг замер. Потом послал в сторону гномов пару камешков — символ согласия.

— "Тот, кто забыл своё имя, услышит его снова в пламени земли. Ты, ведьма, веди."

---

Позже, у костра, Раиса сидела с Баюном, который негромко мурлыкал, а Груня подбрасывала в огонь сушёную рябину.

— А ведь каменный он, но не злой, — заметила Раиса. — Мудрый. Понял с полувзгляда.

— Камни не врут, — хмыкнул Баюн. — В отличие от твоих некоторых «гостей». Один тут пытается мою берестяную книгу магии на аптечку поменять!

---

И действительно, в аптеку Раисы в тот день впервые привели больную. Не простую, а лесную русалку, отравившуюся болотной слизью. Деву еле дотащили — кожа серовато-зелёная, глаза закатились.

— Маги отказались — не их случай, — тихо прошептал сопровождающий. — А ты… ты, говорят, с другого мира. Земные знахарки и не таких вытягивали.

Раиса быстро зажгла огонь, велела выварить девясил, облепиху, кинзу, собрала компресс из пижмы и черемши, и пока кикимора бегала за мхом, бурчала:

— Водные они, а болото не чувствуют! А где траву подбирать, не знают. Ох, Лада, зачем мне это всё? Я же аптека, а не чародейка районного масштаба…

Русалка вскоре задышала. Медленно, но стабильно. И когда открыла глаза — в них отразился тот же каменный дух, что утром.

— Благодарю, ведьма рода, — сказала она хрипло. — Я… должна вернуть тебе долг.

— Вернёшь. Чаем, как поправишься.

---

К вечеру на порог Раисы положили венок. В нём, вплетённой в пижму и полынь, была золотая травинка, переливавшаяся светом.

Раиса коснулась её — и в голове прозвучал шёпот Лады:

— Не всякая угроза кричит. Есть та, что приходит в шелке и с улыбкой. Береги род. И не доверяй глазам — только корням.

Раиса задумалась. Чужаки? Враги? Или те, кто уже среди своих, но носит чужую суть?

— Ну ничего, — сказала она, наливая себе чай. — Выживала я в тайге, на Марсе и с кикиморой в одной бане. И тут справлюсь.

---

А в углу тихо переговаривались Баюн с Груней: