«Молодец, Сириус, — мысленно поморщился я, — Хороший удар. Без крови, городских боев и штурмов особняков, но зато такой эффективный.»

Уже перед тем, как у меня получилось добраться до библиотеки, со мной связался Джим и сообщил, что «Гренадеры» уже в курсе ситуации с завещанием, но наши договоренности остаются в силе. Все. Наёмники продолжат выполнять роль охраны и проводить тренировки со мной, Аргусом, Симусом и, возможно, Демельзой. Последнее было под большим вопросом. Если Филч и Финниган, фактически, уже окончательно мои, то девочка — большой вопрос. Её мне пока не удалось окончательно «зацепить». Как это сделать — достаточно серьёзный вопрос. И далеко не праздный.

Пока же, мне оставалось постепенно обрабатывать её старыми как мир методами — разговорами и использованием преимущества в виде жизненного опыта, благодаря которым удавалось постепенно прививать ей нужные мне взгляды и суждения. Процесс долгий, муторный, отнимающий не только время, но и силы.

Впрочем, с Демельзой всё было куда проще, чем с Гермионой. Робинс изначально признала во мне вожака. Более того, девочка демонстрировала куда большее благоразумие, чем та же Грейнджер. Во всяком случае, она имела привычку думать не только о сиюминутных потребностях, но и мыслить на перспективу.

Как бы там ни было, но с Блэками придётся что-то решать. Особенно, в свете грядущего появления некоей Коссеопеи в стенах Хогвартса. Нет, опасаться простую школьницу, пусть даже воспитанную в семье потомственных темных одаренных, было бы глупо, но… Общение с Уизли и то, что вытворила Гермиона, заставляли меня задуматься о возможных мерах безопасности. Если уж проклятая семейка и воспитанная простецами малолетняя ведьма смогли создать столько проблем, то уж Коссеопея Блэк, обладающая врожденной связью с Тьмой, соответствующим воспитанием и неким набором знаний в этом направлении, точно в состоянии существенно нагадить. Даже если не мне, то Симусу или Демельзе. А нести новые потери среди своих не хотелось. Их и без того мало.

Выйдя из библиотеки, я осмотрелся и хмыкнул.

— Похоже, что тебя взялись окучивать министерские, — покачал головой Невилл.

Лонгботтом обнаружился в коридоре возле библиотеки и, судя по всему, ждал, пока я покину владения мадам Пинс. Сейчас мой сокурсник был облачен в темно-серый брючный костюм и того же цвета рубашку без галстука, верхние пуговицы которой оказались расстегнуты. Весь его внешний вид говорил о расслабленности. В отличии от задумчивого взгляда, которым он окинул меня.

— Это очевидно, — кивнул я, припомнив характеристику Виндстоуна, которую дал Джим Честер, — Только зачем?

— На перспективу, — хмыкнул Невилл, — В нашем обществе многие вещи делаются не столько из-за сиюминутной выгоды, сколько с целью получения преимущества или каких-то результатов в будущем. Ты, ведь, в курсе кем является наш декан?

— Более-менее, — вздохнул я, — Наемники дали информацию, хоть её и мало… Впрочем, полезных и важных сведений никогда не бывает много.

Правильно поняв мой намёк, Невилл криво усмехнулся и кивнул, направившись следом за мной по коридору. Стоило количеству студентов вокруг уменьшиться, как он принялся говорить.

— Виндстоуны, хоть и не относятся к чистокровным, но весьма влиятельны в государственном аппарате страны, — покачал головой Лонгботтом, — Они держали нейтралитет во время гражданской войны и были в числе тех, кто обеспечивал функционирование Министерства в её самый тяжелый период. Вторые по численности представители подобных семей — Редстоуны.

— И один из них преподает у нас ЗоТИ, — фыркнул я, — Кстати, почему они считаются потомственными, а не чистокровные? Алтари или что-то ещё?

— Ещё, — хмыкнул Лонгботтом, — Основная масса чистокровных, конечно, обладает алтарями, но… Таковые есть и у многих потомственных. Вопрос куда глубже. Почти все чистокровные имеют передающуюся по наследству связь с одной из Первосил, как ты понял из разговора с Пинс. Некоторые — наследние, возникшее в результате связей с нелюдью или экспериментов над собой. Например, предки Гойлов, использовав когда-то кровь демонов для изменения себя, способны проводить через собственные тела громадные объёмы энергии. Демонологами они не стали, но являются одними из лучших ритуалистов и боевых магов страны, уступая в этом направлении только Блэкам. Крэббы в негласном списке потомственных боевиков занимают почетное четвертое место. Третье место всегда делили Поттеры и Вэнсы. Что именно сделало твою семью настолько сильной и опасной всегда было тайной. Зато Вэнсы не скрывали целенаправленного использования мутагенов и ритуалов трансформации. Правда, войти в число чистокровных это им не помогло — получаемые результаты так и не стали наследственными, — усмехнулся мой собеседник, — Зато Гринграсс и Брауны — смогли. Впрочем, они не боевики. Первые — менталисты, а вторые — эмпаты. Гринграссы с рождения обладают мощнейшими способностями к магии разума и высочайшим интеллектом. Брауны — чувствуют чужие эмоции… Увы, но особенностью обеих семей является нюанс развития их способностей. Они начинают полноценно раскрываться годам к пятнадцати-шестнадцати. А до того дают лишь небольшие преимущества, вроде отличной памяти и коммуникабельности. На размере резерва столь интересные способности тоже не слишком сказались. Что Гринграссы, что Брауны, конечно, куда сильнее большинства потомственных, но существенно уступают подавляющей части чистокровных… — замолчав, Невилл хмыкнул и, посмотрев на меня, добавил, — Учитывая, что Поттеры никогда не были в числе тёмный семей, твой недавний разговор с Виндстоуном и Пинс выглядит весьма занимательно.

— Ты всё слышал, — сделал я вывод из слов Лонгботтома, — О связи с Тьмой и сопутствующих проблемах.

— Вы не скрывались, — пожал плечами Невилл, — Мне продолжать?

— Да.

— Хорошо, — вздохнул Лонгботтом, — Так вот, Виндстоуны, Редстоуны, Липсы, Кохи, Рейнольдсы, Риды, МакРиди и Оуены, хоть и не замечены в связях с магглами или магиками, но не имеют связи ни с одной из Первосил или стихий, не обладают приобретенным усилиями предков наследием… Собственно, у них и специализации в магии толком нет. Кто-то — артефакторы, кто-то — боевики, кто-то — чародеи, но сказать, что эти семьи делают ставку на какую-то отрасль нельзя. Тут у каждого поколения предпочтения разнятся.

— Но? — подбодрил я замолчавшего собеседника.

— Но у них имеются связи, личная сила, достигнутая за счёт многолетних тренировок, деньги и союзники — такие же потомственные «министерские». Собственно, эта часть нашего общества является чем-то вроде достаточно изолированного социума со своими внутренними разборками, договоренностями, союзами и врагами… До того момента, пока кто-то посторонний не пытается прижать любую из их семей. Тогда министерские выступают общим фронтом, на время откладывая внутренние разногласия. Недостаток личного могущества, относительно чистокровных, они компенсируют своей многочисленностью, возможностями государственного аппарата и наёмниками. Тех же Виндстоунов, насколько я знаю, если считать только взрослых мужчин, порядка тридцати. А ещё есть женщины и дети разного возраста. А министерских, как ты понимаешь, много.

— Я Виндстоунов среди учеников не встречал.

— Они учатся на Пуффендуе и мало с кем общаются за пределами факультета и конкретно своей компании. У них ещё до Хогвартса сформировался круг общения, — пожал плечами Невилл, — Двое летом выпустились, а ещё четверо на седьмом курсе. Мы с ними попросту не пересекаемся.

Некоторое время мы шли молча, поскольку вокруг нас вновь оказалось слишком много учеников, а когда толпа поредела, я поинтересовался:

— И чем мне может грозить такое внимание со стороны Министерства?

— Ну, — покачал головой Лонгботтом, — В любой стране мира, во все века и времена, внимание со стороны государственного аппарата никогда ничем хорошим не заканчивалось.

— Ну да, — хмыкнул я, припомнив Республику, — Когда государству становится что-то нужно от своих граждан, оно начинает называть себя Родиной. В курсе. Однако, в Британии, как я понимаю, есть свои нюансы.