Ее мозг переваривает информацию, но она все еще медленно качает головой.

Боль на ее лице трогает меня, и я игнорирую свою собственную внутри из-за поражения в моей маленькой тираде. Я провожу большим пальцем по нижней части ее подбородка и смягчаю свой голос.

— Твой отец принимал здесь все решения, а не ты. Как Хранитель, он напугал не тех людей, пытаясь действовать честно, и он не смог сохранить лояльность Гвардии. Все, что указывало на его невиновность, было уничтожено, и все, что Монро может засвидетельствовать, - это финансовые обвинения, а не другие, которые пытается добавить. Возможно, ты верила, что сможешь спасти его, но то, что ты не спасла его, не значит, что ты обрекаешь его. Хранитель обрек себя.

Ее лицо морщится.

— Неважно, как он туда попал, если я смогу его вытащить, я попытаюсь. Или я бы попыталась... Но если все улики были уничтожены... — Она замолкает на полуслове, и я напрягаюсь, когда она осознает мою ошибку. — Подожди, откуда ты это знаешь?

— Откуда мне знать о чем?

— Об уничтожении улик? Что Монро может свидетельствовать только по определенным обвинениям? Что его подставила Гвардия? Я не знаю, выбирай свои гребаные вопросы, Кайан. У меня их предостаточно.

Она пытается выдернуть свою руку из моей, но я сильнее прижимаю ее к груди и снова сжимаю затылок.

Черт возьми, вот и все. Я должен ей сказать.

Я облизываю губы и готовлюсь к ее реакции, которая только заставляет мою проницательную бубновую королеву вспыхнуть глазами.

— С кем ты разговаривал, Кайан? Скажи мне прямо сейчас, или, клянусь Богом...

— С твоим отцом, Лейси.… Я видел твоего отца.

БЕЗУМИЕ САМОЕ СДЕРЖАННОЕ

Лейси

Я вглядываюсь в гладкие черты его лица, чтобы понять, есть ли на них намек на чувство вины за то, что он скрывал это от меня. Его сильная челюсть сжата в знак принятия решения, но брови слегка сведены посередине, когда он изучает меня.

— Ты видел моего отца? — моя свободная рука сжимается в кулак, а ноги вибрируют от желания танцевать, прыгать, бежать, черт возьми. Возбуждение, из-за которого я так усердно работала этим утром, почти улетучивается. — Когда ты его видел? В-вчера? Это с ним у тебя была встреча?

Когда он кивает, я пытаюсь вспомнить все возможные намеки, которые он мог бы мне дать во время наших многочасовых переписок и телефонных звонков.

— Но… почему тебе пришлось ждать две недели, чтобы увидеться с ним?

По его лицу пробегает едва заметная гримаса. Так быстро, что я не уверена, не почудилось ли это моему подвыпившему разуму.

— Они не позволили мне встретиться с ним сразу. Тюремный протокол.

— Боже милостивый. Тюрьмы так перегружены своими «протоколами». Но ты мог бы рассказать мне, что происходит.

— Я не мог. Мы не были уверены, есть ли у Монро звуковая система безопасности.

Что-то в том, что он говорит, звучит неправдоподобно, но в этой маленькой кабинке кружится так много чувств - беспокойство, похоть, гнев, предательство, страх, - что я не могу сохранять трезвую голову. Я не уверена, какая эмоция возьмет верх.

Я сглатываю застрявшие у меня в горле эмоции.

— Что он… к-как он себя чувствовал?

Мой отец отказывается разрешать мне навещать его, и пока прокурор чопорно сидит над делом, сложа руки, я не могу даже обнять его.

Суровое лицо Кайана немного смягчается, и его рука массирует мой затылок.

— С ним все в порядке...

— Не лги, — шиплю я и пытаюсь отмахнуться от него, но он не двигается с места. — Если с ним все в порядке, почему он не позвонил мне, как обещал?

Кайан колеблется, прежде чем ответить:

— С ним все в порядке, Лейси. Его старый мобильный больше не работает, но он собирается приобрести новый. Он просил меня передать тебе, что он любит тебя и что с ним все в порядке.

— Он… в порядке. Он в порядке, — медленно повторяю я.

Я снова пытаюсь сглотнуть, но мое горло не слушается, и вместо этого я кашляю. Кайан сжимает мою руку, и его большой палец очерчивает гладкие круги на моей шее, пытаясь утешить. К моему удивлению, это работает.

— О чем вы, ребята, говорили?

— О его деле, о том, как его подставили...

— Значит, ты и сейчас веришь, что его подставили? — впервые за несколько дней в моей груди зарождается надежда, и вместо того, чтобы подавить ее, чтобы защитить себя, я позволяю ей парить.

— Да. Твой отец также дал мне добро использовать мои собственные методы, чтобы выяснить, кто подставил его и почему.

Кайан действительно собирается мне помочь.

Последние две недели изоляции начали разрушать веру в то, что кто-то был на моей стороне. Облегчение течет по моим венам, пока слова действительно не доходят до моего сознания.

— Подожди, зачем ты все это делаешь? Я имею в виду, я благодарна тебе.… но почему тебя это так волнует? Что тебе от этого?

Его глаза в замешательстве сужаются.

— Ты моя жена, Лейси.

Я фыркаю.

— Хорошо, и почему это так? Поскольку ты уже знаешь все секреты моей семьи, может быть, ты, наконец, расскажешь мне свои. Ты сказал, что женился на мне из-за того, кто я есть, когда никто не видит. Но что это конкретно значит?

Он проводит рукой по волосам, загораживая своей огромной фигурой большую часть света, пробивающегося сквозь занавеску исповедальни. Это чудо, что у него остались хоть какие-то пряди, хотя у меня такое чувство, что обычно он не выказывает этой маленькой причуды так часто, как в моем присутствии. Жаль, что сейчас у меня нет возможности рассмотреть его получше, потому что я не думаю, что когда-нибудь перестану любить то, как напрягаются его бицепсы в такт движениям, как проверяются швы на рукавах его пиджака, как пряди встают дыбом, прежде чем снова расслабиться и принять идеально взъерошенный вид.

Он вздыхает, вырывая меня из моих мечтаний, и кивает сам себе, как будто принял решение.

— Когда я был маленьким мальчиком, я думал, что для женитьбы нужно быть влюбленным. — От его улыбки у меня трепещет в груди, и я пытаюсь побороть это чувство шуткой.

— Забавно. Я думала, тебе просто нужно было сказать, где встать в конце прохода.

Он качает головой.

— Ну, я представлял, что это будет в церкви, подобной этой, и, конечно, предполагалось, что моя жена не только запомнит это, но и захочет там быть, — задумчиво хихикает он.

Легкая улыбка растягивает мои губы.

— Как, черт возьми, такой романтик, как ты, выжил в нашем мире, Кайан Маккеннон?

— У меня были родители, которым я подражал. Они любили друг друга так сильно, что наши семьи возненавидели друг друга. Ты знала об этом? — когда я морщу лоб, он продолжает. — Моя мама должна была выйти замуж за Чарли О'Ши по политическим мотивам, но мой отец украл ее в ночь перед свадьбой. Он сделал бы все ради женщины, которую любил.

— По-видимому, даже начать войну между семьями. — Я смеюсь.

Он пожимает плечами.

— Каков отец, таков и сын, да?

Мои губы приоткрываются при этом признании, и у меня перехватывает дыхание. Я хочу ответить, но, хоть убей, не могу подобрать слов.

— Наблюдая за ними, я поверил, что любовь - это то, что когда-нибудь будет у меня самого. А потом, пять лет назад, все сошлось, как судьба - или замысел моей матери, как тебе больше нравится на это смотреть. Ты была той, в кого мне было суждено влюбиться. Но однажды ее здесь не оказалось, и тебя тоже.

Моя грудь сжимается от боли в его голосе, и рука тянется к его лицу, прежде чем я осознаю, что делаю. Мышцы его челюсти на затылке под моими кончиками пальцев напрягаются, но он держит меня за запястье, удерживая их там, пока продолжает.

— Потерять маму, а потом узнать, что ты не будешь моей.… это выбило меня из колеи. Я находил утешение не в тех вещах. Перепробовал все пороки, которые могли заставить меня забыть. Забавно, что при всем ущербе, который я мог нанести, владея казино в Вегасе, покер никогда не был моей слабостью. Меня вдохновляет любовь к игре и стратегии. Я даже не играю в азартные игры. Я выигрываю и отдаю все дому. Но ликер... это был мой любимый яд. Я пытался утопиться в нем. Кого волновало, что Кайан Маккеннон никогда больше не всплывет на поверхность? Уж точно не Лейси О'Ши. — Он издает смешок. — Забавно думать об этом сейчас, когда я бросил пить из-за тебя.