— Я, Кайан, беру тебя, Лейс...

Кайан выключает экран и швыряет телефон обратно.

— Видишь? Ты не можешь выйти замуж за двоих.

— Мне нужно увидеть остальное, Кайан!

— О... Ты хотела увидеть, как я признаюсь тебе в своей вечной любви? — мое дыхание задерживается в легких в ожидании его ответа, но он цокает языком и качает головой. — Не с твоим отношением.

Задержанный воздух выходит, оставляя необъяснимую боль в моей груди. Я скрещиваю руки на груди, смущенная тем, что вообще что-то чувствую к этому приводящему меня в бешенство мужчине.

Почему, черт возьми, меня это волнует?

Я не хочу. Я не могу. Нет, если я собираюсь спасти своего отца.

— Все, что я хочу знать, это законно ли то видео, — настаиваю я сквозь стиснутые зубы, изо всех сил стараясь выглядеть уверенно. — Ты накачал меня наркотиками. Это не может быть действительным.

В моем голосе нет той борьбы, которая нужна, чтобы быть убедительной. Все, что я говорю, может быть правдой, но никто не сможет сказать этого по видео или по моей подписи.

— На этом видео ты не выглядишь под действием наркотиков, — возражает он, читая мои мысли.

Мой муж изображает торжество, когда насмехается надо мной:

— Я предупреждал тебя, что моя невеста не сможет убежать от меня.

Несмотря на то, что его улыбка самодовольная и сексуальная, есть что-то еще, чего я не могу определить. Прежде чем я успеваю это обдумать, он поворачивается и машет рукой в сторону комнаты позади себя.

— Добро пожаловать домой, Лейси Маккеннон.

УБИЙСТВО Или БРАК

Кайан

Видеть, как Лейси бесится из-за того факта, что мы теперь женаты, одновременно и приятно, и разочаровывающе. Когда я думал о том, чтобы сообщить эту новость, я предполагал, что почувствую только триумф. Но сейчас в выражении ее лица есть что-то такое, что заставляет меня сомневаться во всем.

— Добро пожаловать… домой? — спрашивает она, медленно качая головой. — Нет, Кайан. Нет. Этого не может быть. Мне нужно домой. Который мой дом. Не здесь. Мне нужно подписать свидетельство о браке. Ты не понимаешь...

— Что значит тебе нужно? — спрашиваю я, делая шаг вперед. Она заикается в ответ, и я останавливаюсь как вкопанный. — Ты меня боишься?

— Нет. Конечно, нет. Я просто… знаешь, мне нужно подписать свидетельство, и я хочу уехать.

Я изучаю ее лицо, замечаю раскрасневшиеся щеки и то, как она продолжает поглядывать на мою влажную грудь. На моих губах появляется улыбка. Она меня не боится. Она боится подойти поближе. Я хочу возразить ей по этому поводу, но вторая половина ее ответа раздражает меня еще больше.

— Расплывчатые ответы ни к чему нас не приведут, Лейси.

— Тогда ладно. Как насчет того, что он мой жених...

— Нет... Ты замужем за мной, — медленно произношу я. Ее взгляд продолжает скользить по моему полотенцу, поэтому я кладу руку на дверной косяк прямо над ее головой и с удовольствием жду, когда великолепные голубые глаза встретятся с моими. — Монро теперь ничего для тебя не значит.

Я не хотел, чтобы это прозвучало как рычание, но то, как она вздрагивает от моего тона, заставляет меня думать, что это ее не напугало. Скорее наоборот, если судить по тому, как ее бедра сжались под этим греховно коротким платьем.

Но моя крошка не хочет признавать поражение. Ее готовность бороться за то, что она хочет, так освежающе, не по правилам Гвардии. Она выпрямляет спину и вызывающе смотрит на меня. С такого близкого расстояния я вижу легкую россыпь веснушек на ее носу и румянец на щеках. Я испытываю почти непреодолимую потребность раздеть ее, чтобы поцеловать все, что покрывает ее тело.

— Я не замужем за тобой и не собираюсь выходить за тебя. По словам Гвардии, я не могу выйти замуж до своего дня рождения...

— Который начался... — Я смотрю на обнаженное запястье, как будто на мне часы. — Девять часов назад.

— Откуда ты знаешь, когда у меня день рождения?

— Все просто. Это была дата нашей свадьбы.

Она прищуривает глаза.

— Ну, это противоречит контракту с Гвардией, заключенному при посредничестве моего отца...

— Мы были первоначальным контрактом, который твой отец нарушил. Я оказываю ему услугу, сохраняя честность.

— Мой отец честен! Это твоя семья нарушила контракт, а не моя.

Это останавливает меня. Я склоняю голову набок, но прежде чем успеваю потребовать от нее объяснений, она качает головой.

— Послушай, мне нужно идти. Дай мне просто уйти, хорошо?

Она поворачивается на том крошечном пространстве, которое я ей предоставил, и от ее клубнично-светлых волос доносится сладкий цветочный аромат.

Она дергает ручку и рычит, когда та не поддается. Ее разочарование восхитительно.

— Открой... черт возьми!

— Не сработает. Она закрыта на магнит. Это работает только со специальным ключом...

— Тогда дай мне ключ...

— ...И код.

Если ей чертовски повезет, она может догадаться о нем. Но это означало бы, что она поняла бы, что моя одержимость действительно началась в тот момент, когда ей пообещали быть моей.

Она усмехается мне через плечо.

— Ключ и код? Многовато, тебе не кажется? Что? У тебя есть враги или что-то в этом роде?

— Да, твоя семья.

Она закатывает глаза.

— Это был риторический вопрос. Мы гвардейцы. У всех нас есть враги.

Ее деловитая речь шокирует меня. Мое разочарование просачивается наружу, усиливая акцент.

— И тебя это просто устраивает? Ты не хочешь это изменить? Твой отец...

— Как насчет того, чтобы просто сделать себе одолжение и никогда больше не говорить о моем отце, идет?

Я хихикаю.

— О, если ты думаешь, что твое слегка пикантное поведение оттолкнет меня, ты глубоко ошибаешься, tine (с ирл. Огонек).

— Боже, прекрати называть меня так! И еще, почему ты скрыл свой акцент прошлой ночью? Во-первых, почему ты оказался в месте, принадлежащем бизнесу моей семьи? Это должен был быть мой вечер. Толи и Рокси...

Ее глаза расширяются, и решимость покидает ее, когда она прислоняется спиной к двери.

— Толи и Рокси были в этом замешаны?

Ее побежденный, монотонный вопрос почти вызывает у меня желание солгать ей, но я не окажу ей медвежью услугу.

— Толи - один из моих людей. Он на стороне моей семьи.

— Но как? Почему? Я имею в виду, он работает в развлекательной компании моего отца. Это больше ничего не значит? Моя мама взяла на себя управление бизнесом. Как моя мать могла не знать?

— Твоя мать проделала отличную работу после того, как твой отец все устроил для семьи. Но она не может постоянно знать об альянсах каждого.

— Альянсы? Какие альянсы? Толи даже не гвардеец!

— Он мой друг. За пределами Гвардии это самое главное.

— А внутри Гвардии? — слезы гнева выступили у нее на глазах. — А как же Рокси?

Я опускаю руку и отступаю на шаг. Это движение дает ей пространство, но не настолько, чтобы она могла обойти меня. Мои пальцы тянутся погладить ее по щеке, но я сопротивляюсь желанию рассказать о роли, которую сыграла во всем этом ее подруга.

— Отец Роксаны - человек Маккеннонов. Твой отец потерял Муньоса после своего первого ареста.

— Это было... это было три года назад, — тихо шепчет она.

Через мгновение она слегка кивает. Ее нижняя губа немного подергивается. Но затем она вся напрягается, и ее лицо становится совершенно непроницаемым. Невероятно наблюдать, как она справляется со своими эмоциями лучше, чем любой игрок в покер, которого я когда-либо видел. Невероятно и сокрушительно. За карточным столом я уже выучил тонкости игры своего оппонента, но прямо сейчас она почти нечитаема.

— Она знала... — Она протягивает руку к бумагам, которые я отложил в сторону. — Она знала, что ты собираешься похитить меня и заставить выйти за тебя замуж?