— Главное, чтобы ты был предсказуемым. Если ты, конечно, не скрытый тиран (надеюсь, что нет — на тебя это непохоже), твоя задача, оставить вам обоим добрую память о встрече. Веди себя по возможности благородно и честно. Чем больше такой памяти об артистах во всех притонах, тем реже нам приходится платить. Понял? — подмигнул Жердин. — Ты теперь не сам по себе, а представитель братства.

— Спасибо за науку, брат. У меня три золотых, хватит?

— Что ты, возьми один и лучше мелочью. На угощение и на всю ночь хватит, даже на двух девиц, если одной тебе мало.

— О, нет, мне бы одну найти, — засмеялся Новит. — Такую, чтобы с ней и трезвому было легко и весело. Не хочется слишком напиваться для веселья, всё-таки чужой город…

— Разумно. Опасность вокруг нас всегда бродит, но ты пойдешь не сам. И утром найди меня, если не разбужу тебя первым. Хочется быть легкомысленным и молодым, — Жердин потянулся до хруста в суставах. Новенький засмеялся:

— Говоришь, как Старик!

— От него и набрался. Ну что, готов на подвиги, школяр? Идем, тут рядом, через площадь, в соседнем квартале веселый пансиончик одной мадам. Ночью там гуляет не самое бедное общество, но и не богачи. Что нам и нужно. Сцепись в жизни с такими крысильонами, пусть и поменьше нашего, костей не соберешь. А если один богатенький сынок забредет в зал, там у него столько же прав, сколько у нас. У нас даже побольше.

— Почему?

— Нас двое.

Новита вполне устроила эта арифметика. Они с приятелем выскользнули из гостиницы и отправились на поиски приключений, о которых не пожалеют утром.

И не пожалели. Всё обошлось и в этом городке, и в следующем. Новит входил во вкус новой актерской жизни, когда можешь позволить себе говорить искренне и громко рискованные слова, а тебе за это хлопают, ещё и платят. Вольная городская жизнь, когда в кармане звенят монеты, а девочки любят тебя даже без них, его вполне устраивала.

Новенький не ждал несчастий, считал, что они поймали ветер удачи, который катит их фургон куда нужно. Южное побережье приближается, там всё пойдет ещё лучше.

Так было до того дня, пока Фортуна не взбрыкнула на своём колесе, или просто не сорвалась, случайно потеряв равновесие. В такой момент без травм не обойдется.

*****

Тот черный день в уже третьем по счету вольном городе после Баронского гнезда начинался для театра мирно. Погода ясная, утреннее представление имело успех. Есть шанс, что днём народу будет больше, а уж вечерний сбор после «Огненного танца» вдвое превзойдет утренний. Дело обычное.

Между представлениями у актеров пара часов на отдых и обед. Почти все остались на площади, возле фургона-сцены. На круглую Солнечную площадь сходились несколько улочек, жители города любили коротать здесь время в трех кафе с открытыми террасками. В одном из них Смея попросила кипяток, актеры пили чай и обедали своими запасами.

Без обеда, далеко от площади ушли только двое. Старик отправился искать какую-то редкую книгу по всем лавкам — его любимое занятие в городах. И сразу после представления исчез Жердин. Зная его аппетит, мало кто волновался. Он не дождался общего обеда, значит, слишком голоден, чтобы ждать всех. В городах кудрявый артист переставал заведовать «кухней», все припасы хранились в гостинице, в номере Папаши, а Жердин часто обедал в городе. Пару грошей ему было не жаль за горячий обед.

Актеры, как обычно, обсуждали утреннее представление и что покажут днём и вечером, пока Веричи не вскрикнула, чуть не захлебнулась чаем, показывая пальцем на боковую улочку, ведущую к площади. Новит глянул, сразу вскочил, опрокинув кружку, и бросился туда. Остальные — за ним.

Еле передвигая ноги, по стеночке к краю площади двигался Жердин. Но, судя по всему, пройти последний дом сил уже не хватило. А если бы он даже дошел до угла, что толку? По открытой площади без поддержки ему всё равно шагу не ступить, не потеряв равновесие.

— Что с тобой? Сынок, ты пьян, что ли?

— Не-а… голова… кружится… — с трудом выдохнул он, теряя сознание. Папаша успел удержать его возле стенки. Вблизи сразу стала заметна резкая бледность и здоровенный фонарь под глазом и во всю скулу. От глотка воды Жердин открыл глаза, но солнечный свет причинял ему боль, он застонал, жмурясь.

— Что? — резко спросил Крас. — Кастет? Яд? Нож?

— Кастет… наверное. Ай!

— Крови нет, — проверил Крас. — Здоровенная шишка на затылке. В глазах двоится? От света больно?

— Угу… Ох, мамочка… — еле выговорил Жердин, — зачем твоему сыну такая слабая голова? Я бы охотно променял её сейчас на другую… Ни у кого нет запасной?

— Отличная реприза. Смешно, — непроницаемо уронил Крас, пока остальные помогали раненому.

Веричи сбегала в соседнее кафе за льдом, и теперь шмыгала носом и незаметно утирала слёзы, прикладывая холодный компресс к затылку брата. Жердин гладил ее руку, стараясь успокоить. Смея, проверив зрачки, дала ему что-то хлебнуть из запасов Старика. Папаша осторожно помог сесть с опорой на спину. Для этого Новит мигом принёс раскладное кресло, куда можно было упасть с удобством. Крас считал лучшей помощью выяснить подробности происшествия.

— Где так погулял?

— В каком-то барабане… Кажется, красном… Нет, не то.

— Пёстром? — пытался угадать Папаша Баро.

— Не-а. Это слишком по-нашему… А, в золотом. Точно! «Золотой барабан».

— И что там?

— Обычная харчевня. Казалось, приличное местечко!

— А на деле?

— Оказалось слишком приличным для меня, — криво ухмыльнулся Жердин. Пока он шёл сюда, на каждом вдохе наполовину терял сознание, почти не видел ничего вокруг, кроме стены и держал по ней направление. Сейчас, когда сидел неподвижно, дома плясали перед глазами, улица и край площади изображали карусель, что очень раздражало. В безопасности среди своих, прорезалась и злость.

— Что тебя понесло в этот «Барабан», — с досадой высказался Крас. — Шёл бы в нормальный трактир.

— Жрать хотел! — огрызнулся Жердин. — Зашёл в первый попавшийся.

— Тише, — Веричи успокаивала его, гладила по лбу, перевернула компресс холодной стороной. — Веда говорила, одним сегодня не ходить, опасно. Всем же сказала…

— Привычка, — покаянно вздохнул Жердин. — Не сердись, девочка. Я знаю улицу, привык не бояться города, иногда я не слышу таких предупреждений.

— Наших — никого? — Крас продолжал складывать полную картину.

— Нет, это заповедник для городских, — жестче, чем собирался, ответил Жердин.

— Даже так… Язык двигается, так рассказывай, с кем сцепился?

— Я никого не задевал, обедал в уголке. К столу подошли двое… но их намного больше.

— Опять из-за девочек?

— Что девочки, — слабо отмахнулся Жердин. — Кто-то из девочек мне и помог потом. В зале, считай, ничего не было. Так, обменялись парой дежурных любезностей… ничего особенного. Один сбежал, один уполз. Я даже не вставал из-за стола. На улице за углом ждали. Напали со спины, треснули чем-то тяжелым по башке… Занавес.

— Это вся драка, что ты помнишь? — нахмурился Папаша Баро. — Фонарь откуда?

— Упал на камень? — саркастично предположил Жердин, пытаясь без зеркала оценить раны на лице. — Ай… Не знаю. Это без моего участия.

— Руки покажи.

Кудрявый артист сам с интересом рассматривал свои дрожащие пальцы. На костяшках и запястьях краснели и наливались фиолетовым свежие синяки. Подняв рукава куртки выше, Жердин убедился, что и там много следов, словно он попал в град из крупных камней.

— На тебе черти чечётку плясали, пока ты отдыхал, — не слишком любезно буркнула Смея.

— По самочувствию похоже, — философски признал Жердин.

— Все кости целы?

— Пока не знаю, вроде всё на месте… кроме головы.

— Она тебе и ни к чему, — «успокоил» Крас. — Только прическа шикарная, а так…

— Зачем они тебя поджидали, из-за денег? — сочувственно спросил Новит.

— Да денег у меня много не было. Может, грошей двадцать осталось после обеда.