— Веричи, — выбрал Крас. Новичок понял, что это был неожиданный выбор. Настолько, что красавчик вынужден был пояснить: — С ней будут осторожнее.

— Смысл в том, что мы должны поймать её в качели в броске. Это труднее. Вес больше, резко, и ритм… — торопливо пояснил Жердин.

— Гораздо труднее, — мрачно предупредил Крас. В его устах это казалось в принципе невыполнимым. Но окрыленный первым успехом новичок готов был дерзнуть. Крас медленно сощурился, будто целился, читая весь спектр восторга и волнения на лице Новита. И качнул головой: — Нет. Сначала сам попробуешь.

Вдвоём с Жердиным они взялись за брезентовые качели. Новит осторожно сел, держась за края. Понимал, что его не уронят, но сердце напряженно подпрыгивало каждый раз на верхней и нижней точке дуги, которую описывали качели. Жердин весело, Крас сосредоточено, что выглядело у него каменным спокойствием, раскачивали новичка.

Через минуту он почувствовал легкость, рискнул сильней откинуться на спину и даже отпустить руки. Как вдруг мягкие качели как-то неловко дёрнулись. Новита тряхнуло так, что он чуть не вылетел головой вниз на траву. Отчаянно вцепился в край брезента, но баланс был нарушен, ноги задрались вверх, сжались, голова перевесила. Новит только сейчас понял необходимость изящной позы барышень с вытянутыми скрещенными ножками. Человек сбалансирован так же, как кинжал — по весу головки на эфесе и длине лезвия. Ноги в этом случае были лезвием и сгибать для изящества можно только одну.

Качели пошли вверх и двигались ровно, новичок быстро вернул баланс, но тяжело дышал и крепко держался. Когда его опустили на землю, даже не спрашивал, кто виноват. Яростно зыркнул на Краса:

— Нарочно?

Тот молча двинул бровью. Новит отдышался и кивнул, уверяя, что понял цену внимательности партнёров.

— Я и бросок показать могу, — заверил Крас. — Папаша бросит, мы поймаем. Но, думаю, пока с тебя хватит?

— Да, спасибо, я понял. Держать очень крепко, не дёргать, не сбивать ритм.

— Лапки не трясутся?

Новит проверил пальцы. Дрожи или обморочной слабости не было. Он готов ловить Веричи.

— Принять нужно прямо в центр, синхронно откачнуть назад, как бы по инерции, под её весом, потом обратно и раскачивать всё выше и выше, — наставлял Жердин. — А потом она прыгнет, не бойся, я скажу, когда.

— Вот теперь, когда я понимаю, что мы делаем, — пробормотал Новит, — теперь мне страшно! — он старался, чтобы его слышал только партнер по качелям.

— Ничего, — усмехнулся Жердин. — Привыкнешь. Чтобы барышни изящно парили в облаках, нужна грубая мужская сила. Готов?

— Да!

— Точно готов? — усомнился Крас. — Или для начала лучше потренироваться на чем-то неживом, на сундуке… — он закрыл крышку, собираясь бросить в них сундук.

— Этот легкий, — возразил Папаша. — Пусть сразу ловит Веричи. Чем выше ставки, тем быстрее научится.

— Я готова рискнуть, — высказалась сама артистка и ободряюще улыбнулась Новиту.

— На счёт «три», — предупредил Крас. Ловцы с качелями приготовились. Новит заранее напружинил мышцы. Красавчик покачал и покружил Веричи на руках и сосчитал до трёх. — Три!..

Веричи спорхнула с его рук и полетела точно на качели. Для первого раза Крас стоял в двух шагах и бросил её не сильно. Новит не дёрнул первым и не затормозил, когда Жердин плавно отвёл качели назад, гася бросок. Они сразу раскачали Веричи, как будто она прыгала уже на движущуюся трапецию, как у воздушных гимнастов.

Для театра такие номера были редкостью, но Папаша считал, для перебивки между разговорными сценками жонглирование факелами или акробатические трюки очень хороши.

Кроме того, грех не использовать возможности молодых ловких артистов. Точнее, Краса. Он научил девочек и Жердина, и внутри всех сценок, даже самых романтичных, они умудрялись вставлять неожиданные кульбиты, эффектные прыжки не только в драках. Понятно, если безупречный герой мог в бою сбросить нападающего с плеч, или раскрутить и швырнуть через всю сцену, или поймать на лету красотку. Но достаточное впечатление на публику всегда производил тот факт, что Крас как-то умел изящно нести барышню возле своей груди одной рукой. Вторая оставалась совершенно свободна, и для шпаги, и для любви, и для комплементов публике, — как назывался театральный и цирковой салют поднятыми руками, без поклона.

Ничего о полной программе выступления Новит ещё не знал, и мало ею интересовался, всецело поглощенный сценкой «Качели». Если верить актерам, одной из самый простых.

Сильно раскачавшись, Веричи подала знак Жердину. Тот предупредил Новита, что на следующем излёте вперед Веричи прыгнет. Хотя он был готов, сердце снова дрогнуло, когда качели внезапно стали слишком лёгкими, пустыми. Крас не зевал, поймал артистку на руки, тоже по инерции качнул по дуге, подбросил, перевернул в руках, поймав не за спину, а за талию спереди, и поднял над головой. Веричи послала всем воздушный поцелуй и засмеялась.

Они ещё несколько раз повторяли бросок. Крас отходил чуть дальше, размахивался сильнее. Но всё оставалось внутри невидимого квадрата сцены. Наконец Папаша сказал всем отдыхать.

— Для первого раза хватит, сынок. Отлично, — отечески похвалил он Новита. Тот смущенно улыбнулся, разгоряченный и довольный, что всё получилось.

Актёры умылись, привели себя в порядок, барышни снова переоделись в дорожные платья. До вечера все отдыхали на полянке. Перекусили, чем осталось. А ближе к вечеру, когда крошка Матильда хорошо отдохнула, забрались в фургон. Заварили ещё один полный котелок чая и забрали с собой в «кухню». Жердин прихватил дорожное одеяло и кивнул Новиту на боковую лесенку, ведущую на крышу фургона.

Вдвоём они с удобством растянулись на плоской дощатой крыше. Внизу, внутри смутно слышались голоса и звенела гитара. Смея разучивала песню, но не пела сейчас, только играла. Жердин сказал, что слова она отлично знает, и может петь под аккомпанемент любого из партнеров, но хочет играть песенки сама, учит аккорды.

Вечерний лес шелестел мимо, в небе уже поплыл румянец отблесков заката. Странствующий театр ехал на восток, так что закат был позади, но небо впереди тоже порозовело. Световое эхо. Новит читал о нём ребенком, увлекаясь романами о путешествиях и приключениях. Но видел настоящий эхо-закат, наверное, впервые. В городе небо так не разглядишь.

Фургон мягко покачивался. Длинные ветки дубов иногда проплывали очень близко, так, что их можно было коснуться. После всей беготни с утра, сначала от погони, потом, отбиваясь от бандитов, потом, разучивая трюк с качелями, клонило в сон. Но, даже чувствуя сильную усталость в теле, ничуть не меньше, чем после работы в тюремной крепости, Новит не мог заснуть. Сознание не равнодушно ускользало, а бурлило от новых впечатлений. Неужели всё это произошло сегодня? Всего за один день? А что же будет дальше, когда начнутся представления? Новит уже заранее сожалел, что Папаша Баро поставил условием его платы за услугу всего одно представление, не три, не десять.

Что ж, пусть он поучаствует в одном. Там — как пойдёт, как любят говорить его новые знакомые.

— Не спишь? Я думал, свалишься, — Жердин поднялся на локте и заглянул в лицо соседа по крыше. — О чём тяжкие думы? Помочь им можно?

— Не тяжкие, счастливые, — улыбнулся Новит. — Так хорошо… Свобода и покой.

— Хм, это верно. Не все ценят. Но у тебя причина есть, понятно.

— Нет, не то. Я уже третий день на воле. В гостинице так хорошо не было. А здесь — простор, дорога… Для меня встреча с вами огромное приключение. И намного приятнее, чем тюрьма!

— Могу понять, — засмеялся молодой артист. — Устал от репетиции?

— Да ничего. Последние месяцы я поработал руками, набрал форму. Не знал, что пригодится. Раньше не смог бы. Но тут у вас не камни таскать… такие девочки! Даже мечтать не мог.

Жердин посмеялся. Предупредил, что вне репетиций артисток руками не трогать, они грубых приставаний не любят.