От удара дубинкой он падает у её ног лицом вверх, сделав почти полный оборот, так что голова оказывается на краю сцены. Шляпу он держит на груди. Бандиты разбегаются. Причем, один споткнулся, тоже упал у ног девицы, но сразу на четвереньках уполз за сцену. Веричи заинтересованно заглядывает в лицо лежащего, пожимает плечиками, переступает через грудь Краса, говоря:

— Мужчины постоянно падают к моим ногам. Просто по улице невозможно пройти!

Она уходит, а Красильон салютует шляпой в небо и восклицает:

— О, сладостный последний миг! Могло ли кому-то повезти в смерти больше, чем мне? — Он закрывает лицо шляпой.

Жердин снова в роли слуги подбегает к нему, тянет за руку:

— Вы живы, мой господин! Вставайте!

Красильон не хочет:

— А как же это светлое видение, мой ангел?

— Здесь никого не было, только я, господин, — слуга его всё-таки поднимает, заботливо чистит костюм. Герцог красуется, смотрится в зеркальце. — Вам это померещилось, хозяин. Оттого, что вас здорово огрели дубиной. Говорил же я вам, не стоило сюда ходить, опасное местечко.

— Хм! Видение? — Красильон надменно обводит публику взглядом и шпагой. — Сомневаюсь, что у кого-нибудь из вас могло быть настолько прекрасное видение! Готов немедленно сразиться с любым, кто усомнился в моих словах! — Он салютует шпагой и, гордо вскинув голову, уходит.

Возвращается Веричи, крадётся, высматривая, где недавно лежал мужчина. Говорит публике:

— Я тут подумала, если этот красавчик ещё жив, может, подобрать его? Герцоги, знаете ли, на улице не валяются… Ах! Где же он? Ну вот, уже подобрали. Как всегда! — она пожимает плечиками, разводит руками, и убегает. Аплодисменты.

*****

Новиту было стыдно признаться, но простенькая сценка ему очень понравилась. Всё дело именно в том, что он — новичок в театре и чувствовал себя здесь зрителем. И то, что ему доверили ключевую роль в драке… В какой-то момент, не делая усилий, не уговаривая себя и не ломая, Новит признал, что это — честь, как сказал Крас.

Новит не любил охоту, но оказалось, не прочь поиграть в неё. Противный герцог — крупная добыча! Он научился подкрадываться и ловко валить его с одного удара. Точно в темечко!

Красильон далеко не сразу падал. Его качало, он начинал вращаться, взмахнув плащом. Все нападающие успевали разбежаться, любопытство случайной прохожей, которую прекрасно изображала Веричи, накалялось до предела. И когда он падал точно перед ней, она так смотрела на свой трофей, что каждой зрительнице хотелось, наверное, выскочить в этот момент на сцену и тоже посмотреть, как лежащий красавчик выглядит с её стороны?

Падал Крас с полнейшим достоинством, как и обещал. Смотреть на это изящное падение все могли бесконечно.

Наконец новенький безотказно усвоил свою роль. И больше не сомневался, что сможет повторить ее на публике. Ему даже хотелось поскорее проверить, как отреагируют зрители на прогулку вельможи по трущобам?

Но, разумеется, это не единственный номер в представлении. А Новит пока умел только это да ещё делать поддержку в «Качелях» на пару с Жердиным.

Голодные актеры разошлись, привести себя в порядок перед завтраком. Новит и Веричи устали меньше других, их роли были маленькими и спокойными. Новичок наконец освежился, натянул куртку и вернулся к костру. Солнце уже припекало. Реквизит собрали в сундук. Крас бросил туда шляпу, встряхнул плащ и аккуратно сворачивал его, чтоб не помялся в сундуке. Глянул через плечо, видя, что Новит стоит рядом.

— Чего тебе?

— Послушай, я не понимаю… Ладно мы все охотно травим Красильона, он всех достал. Но ты? Ты же в его шкуре. Как ты чувствуешь себя, когда как будто валяешься на улице в трущобах?

— Так и чувствую, — спокойно ответил Крас. — Так ему и надо.

— Ему, но не тебе.

— Что ж, если только я могу показать это, то есть, заставить Красильона упасть, значит, это и мне надо. Для этого нужны совместные усилия многих. Твои, в первую очередь.

— Забавно. Но где предел того, на что ты готов пойти, чтобы проучить Красильона, сделав его посмешищем у публики. Ведь не на всё?

— Далеко не на всё. Я делаю на сцене то, чего мне хочется, — надменно ответил Крас. — Границы дозволенного каждый определяет сам.

— Когда ты говоришь вот так, — недоверчиво заметил Новит, — это ещё более странно.

— Что именно?

— Что ты согласен быть героем комедии. Даже не так. Согласен проигрывать, быть тем, над кем смеются. Ты ведь не будешь отрицать…

— …что одна из ячеек моей карты крови определенного цвета? — устало спросил Крас. — Да. Как у всех странствующих артистов. Если они законно в братстве.

— Как? — изумился новичок. — Все актеры в дворянском звании? Никогда о таком не слышал.

— Не ты один. Это вызывает море недоразумений, — красавчик сделал изящный театральный жест.

— Частая ошибка, — буркнул, подходя, Папаша Баро. Актёры собрались на поляне, но не садились к костру, слыша интересную беседу.

— Благопристойные господа не понимают наших правил чести, — широко ухмыльнулся Жердин. — Поэтому считают, что у нас их нет. Мы позволяем над собой смеяться безнаказанно, для них это дикость. Но мы позволяем не всё, не всем, не всегда и до определённого предела.

— Сложность в том, — снизошел до объяснения Крас, — что звание равное дворянскому, не то же самое, что благородное происхождение.

— Но ты-то настоящий дворянин? — настаивал Новит.

— Я был им, пока не стал актером. Больше нет. Новое звание мне дороже. Слыхал об отступничестве рода? Или крови?

— Да, я теперь и сам, наверное… хотя бы временно. Какие привилегии даёт новое звание?

— Я могу позволить себе всё, чего пожелаю, больше не оглядываясь на кодекс ИХ чести! — Крас резко показал большим пальцем за спину, как будто за его плечом укоризненно перешептывалось полное дворянское собрание небольшого городка.

— Я тоже так хочу! — развеселился Новит.

— Остерегись, — холодно осадил его Крас, сверкнув глазами. — Сцена — не только радость.

— Ещё и тяжкий труд, я понял!

Жердин поймал новичка за руку выше локтя и отвёл в сторону:

— То, что Крас имел в виду, быть везде чужаком. Вне сцены зрители, которые восторженно хлопали тебе пять минут назад, далеко не всегда добры и снисходительны к артистам.

— Но почему?

— Именно потому, что мы чужие. В их глазах мы никчемные бездельники. По всем бродягам вечно плачет плётка, а то и каторга. Вне сцены мы для них не совсем люди. Благопристойный мирок городов и селений и большой мир странствий — определённо, разные миры.

— Прощальный завтрак удался, — оценил Папаша Баро, когда актеры поели, отдохнули и все, включая крошку Матильду, готовы были трогаться в путь. — Что там с прощальным обедом? Наскребешь? Или варим запретный суп? — вопрос был к Жердину.

— Обед ещё будет, даже без бисквитов. А вот ужин… — длинный отрицательно качнул кудрями.

— Оно и лучше, — буркнул Крас. — Что за работа на сытый желудок?

— Не скажи, сынок, — погрозил ему пальцем Старик. — Я люблю хорошо питаться.

— Кто же не любит, — развёл руками Папаша Баро. — Но не всё в нашей власти. Завтра утром мы будем в городе, надеюсь, пополним запасы.

— Если поторопиться, можем успеть сегодня к ночи, — возразил Крас.

— А смысл? Ночное представление в первый день, — Жердин кисло поморщился. — Всё равно до утра ждать. Веда?

— Не моё дело решать, — строго ответила провидица. — Сперва выбор, потом предсказание о нём.

— Я за утро, — высказалась Смея. — Можно с шиком въехать в город, сразу собрать народ. А если мы утром уже там, кто нас заметит? Или, предлагаешь, полдня колесить по улицам, зазывать публику? Фи, день пропадёт.

— Не будем торопиться, — решил Папаша Баро. — Если б мы успевали доехать в город хоть к обеду?.. — он посмотрел на Старика. Тот сообщил точные расчеты, сколько ещё осталось миль, какая нужна скорость. Всё сводилось к тому, что — только к ночи, раньше не успеть.