— Не передумаю! Я знаю, если хочешь многому научиться, начинать нужно смолоду.

— Разумно. Но сейчас тебя должен взять кто-то взрослый, под свою ответственность. У нас таких желающих нет, прости.

Они сидели на лужайке, поставив рядом лампу. Крас прихватил корзинку, с тем, что осталось на завтрак, поставил перед гостем. Но мальчишка упорно отказывался от угощения. Крас вынужден был показать пример. Взял яблоко, второе бросил гостю.

— Там, где я работаю, в усадьбе старейшины, мне еды хватает, — хмуро сообщил беглец, но яблоко откусил. — Я хорошо переношу голод и холод. И темноты не боюсь.

— Очень кстати для странствий, — холодно похвалил Крас. — А, вот и господин директор… Не веришь мне, спроси главу нашего театра, можешь ли ты ехать с нами?

— Что происходит? У нас гости? — Папаша Баро всё-таки проснулся и подошёл к ним на свет лампы.

— Нет. Он пришёл наниматься к тебе в артисты. Или в ученики, куда возьмешь.

Папаша удивлённо вскинул густые брови, свысока оглядел сжавшегося возле корзинки мальчишку, тощего, как лягушонок. Сел рядом и вздохнул:

— Сынок, в селении у тебя всё-таки есть еда и кров. И работа всегда найдется. Если тебе здесь очень тошно, ты сбежишь и без нашей помощи. Для юного артиста у нас сейчас нет места. Вот станешь совершеннолетним…

— Все так говорят! — всхлипнул мальчишка. — Разве вы первые? Я уже просил по-хорошему, не берут! Потому и решил, тайком, спрятаться…

— Не реви, — жёстко сказал Крас. — Хочешь завтра выступить с нами?

— Что? — беглец так широко раскрыл глаза, что слёзы испарились.

— Смертельный номер. Увезти тебя мы не можем, но если ты артист, докажи. Себе. Нам. Всем.

— Что ты задумал? — насторожился Папаша Баро.

— Мишень.

— Крас, нет. Он ребенок!

— Он сирота, его никто не хватится, — небрежно отмахнулся Крас. Поднял бровь, испытующе глядя на мальчишку. Тот с опаской кивнул, соглашаясь на любой трюк. — Возьми корзинку, отойди вон туда, поешь. Мы с господином директором обсудим, как можно тебя выпустить на сцену.

Мальчишка мигом выполнил приказ.

— Прекрати свои шуточки, — сердито предупредил красавчика Папаша Баро.

— Но я же не ножом.

— Стрела — ещё хуже.

— И не стрелой. Местная мелюзга будет его за это уважать…

— И когда мы уедем, все дети селения будут повторять твой трюк друг на дружке! Пастушьими кнутами, что еще у них есть! С каким результатом, угадай!

— Возможно, — равнодушно признал Крас. — Но где-то через месяц, когда все перебесятся, он будет точно знать, осталась ли у него охота сбегать с балаганом. И остальные получат некоторый полезный опыт, на будущее.

Папаша обречено махнул рукой, мол, делай, что хочешь.

— Имей в виду, ребенок должен понимать твой замысел и знать заранее весь риск. Не в тёмную!

— Естественно. Я с ним порепетирую. Может, ещё откажется. С таким подходом и «Качели» показывать опасно. И факелы бросать — спалят свои дома.

— Не передергивай. Не всё опасное так легко повторить. На бросок у деток пока силы не хватит, а будут раскачивать и грохнутся… так они и с деревьев в саду падают, и с крыши могут свалиться. За всё на свете мы не отвечаем. Но то, что дети, увидев представление, тотчас играют в театр или в цирк, это не секрет.

— Они и в рыцарские турниры играют. Рубятся деревянными мечами. Большинство выживает, — ледяным тоном заметил Крас.

— Хватит. Меня ты не обманешь, сынок. Займись ребенком. Устрой его где-нибудь до утра.

— Слушаюсь, — актер церемонно склонил голову. — Доброй ночи, господин директор.

На рассвете, пока другие ещё спали, Крас разбудил ночного визитёра, спящего на «кухне» в углу, освобожденном от корзинок. Они спустились к речке, поплавали в холодной воде, чтобы скорей взбодриться, и приступили к репетиции. За мельницей Крас нашел отличную глухую стену между селением и лесом, где их тренировки могли видеть только любопытные глаза белок и птиц, но никаких свидетелей среди односельчан.

Мальчишка с большой опаской шёл на эту репетицию, не зная, какой смертельный номер ему предстоит. Но обратно к фургону летел счастливый, как на крыльях.

— Годится? — спросил Папаша Баро. Крас молча кивнул. Директор одобрительно потрепал малыша по мокрым волосам.

— Почему вы ни разу не спросили, как меня зовут? — поинтересовался временный актер.

— В дороге сразу спрашивать имя не принято, — солидно ответил Папаша. — Но теперь мне придется узнать, как тебя объявить на сцене? У тебя есть имя на этот случай?

— Конечно! — просиял юный артист. — Бесстрашный Юсси!

— Подходяще, сынок. Напомнишь мне перед выходом, чтобы ничего не перепутать. Пока поешь и отдыхай. Нам нужно ещё развернуть сцену.

— Выступать придется до полудня, — предупредил Крас. — В селениях встают рано.

— Вот ужас, — зевнул Жердин. — Я думал, будет время на речке посидеть… полежать на песочке… рыбку половить… ну нет, так нет, — он ловко увернулся от затрещины, шуточки в духе Красильона.

Когда для представления всё было готово, Папаша с трубой, Смея с бубном, Жердин, который катился колесом или с разбегу делал сальто, прошлись по окраине селения, созывая народ. Вооруженный ценными сведениями от местного жителя, Папаша вызвал нескольких надёжных мальчишек и попросил оповестить всё селение, что артисты перед отъездом ещё покажут много интересного. Кто хочет — приходи. Оплата едой годится.

Сначала собралась вся молодёжь, может быть, кроме беднейших батраков, слишком загруженных работой. Чуть позже соизволили прийти даже старейшины и сам глава селения с женой и дочерьми. Девицы настояли увидеть артистов при дневном свете, как отец мог отпустить их одних?

Теперь Новит (он затаённо ревновал к самому младшему новичку, неизвестно откуда возникшему ночью) выступал почти в самом начале, сразу после Веды, раздающей предсказания.

Актеры показали двойные «Качели». Жердин и Новит ловили в броске Веричи, потом Крас и Папаша одновременно с ними качали Смею, она поднимала брошенный цветок. Большой красивый номер и нежная музыка впечатлили публику.

Жердин и Смея сыграли сценку про влюбленных слуг, которым тяжело живётся, нет времени даже поцеловаться, господа постоянно отвлекают. Папаша — суровый хозяин, Крас — надменный вельможа, Веричи — капризная барышня, Старик — скупой зануда, все появлялись только чтобы отвлечь и разлучить слуг, давая им самые немыслимые задания. Но наконец парочка целовалась и… просто не слышала, как их зовут, как угрожает хозяин, как бьётся в истерике капризная барышня. Потом, очнувшись и покружившись, чтобы прийти в себя, они сообщали публике: «Вот так всегда!» Весело раскланивались и убегали в разные стороны, работать.

Потом Папаша бросал золотые гири, мерился силами с желающими из толпы. Поклонился и вернулся уже как директор.

— Сегодня у нас неожиданный дебют! Сейчас вы увидите очень опасный номер! Чтобы его исполнить нашему маэстро меткости понадобится храбрый помощник. Итак, приветствуйте: маэстро Крас и Бесстрашный Юсси!

Публика с интересом похлопала. Жердин и Новит вынесли и поставили вертикально с упором в стенку щит выше человеческого роста, из двух больших скрепленных ставень.

Крас вышел, как обычно, в очень скромном костюме: белой рубашке с ярким шелковым галстуком лентой и черных штанах с широким кожаным поясом. В охотничьих сапогах, но без шляпы, камзола и шпаги. И всё равно все видели в нём благородного дворянина.

Жердин только успевал выставлять мишени, пришпиливать к щиту крошечные листки, которые Крас небрежно пробивал пулей или стрелой. Под конец он взял тонкий длинный хлыст. Жердин сорвал цветок на лугу, весь дрожа, протянул руку с цветком перед щитом — свист и щелчок, — белое соцветие сбито, остался только стебелёк. Но и слуга сбежал. Показывать свою меткость больше не на чем. Крас с досадой щелкнул хлыстом по доскам сцены.

— Что за трус! Я только начал… Эх, чувствую себя укротителем. Мне бы сюда дикого тигра… или хотя бы льва! У вас водятся львы? Нет? Жаль… Что там ещё? — он оглянулся, видя, как на сцену Новит и Папаша выносят большой сундук с золоченой крышкой. — Новое оружие? Ну-ка, посмотрим… — Крас открыл крышку и за ухо вытащил мальчишку в обычной сельской одежде, но в ярко-красной жилетке. — Ты что здесь делаешь?