— Это долгая история. Может быть, сначала вы изложите суть своего вопроса? — галантность явно не была сильной стороной Медведева.

— Но вы же пришли ко мне с этой долгой историей, — фраза прозвучала раздраженно, и Медведев быстро взглянул на нее.

— Хорошо, — он кивнул, и очень мягко спросил. — Как давно вы знакомы со Станиславом Вольским?

Анна опешила так, что даже головой потрясла.

— Первый раз его увидела, когда мой муж, — она выделила голосом слово «муж». — представлял гонца в трапезной. А в чем дело?

Но Медведев не ответил. Смотрел на нее прямо и спокойно, уже не отводя взгляда, словно взял себя в руки. Или это допрос, и он ему привычен?

— У меня будет к вам просьба, — снова мягко заговорил он, будто почувствовал, что Анна уже как натянутая струна и темное бешенство начинает подниматься откуда-то из глубин ее души. — Моя просьба вас смутит, но я готов заверить вас, что в ней нет ничего предосудительного: не говорите своему мужу об этом разговоре, пожалуйста, по крайней мере в ближайшие дней пять. А взамен я готов, возможно, не полностью, но все же ответить на ваши вопросы.

— У меня нет к вам вопросов, — процедила она. — Вы интригуете за спиной своего начальника…

Медведев примиряюще поднял руки:

— Интригует Вольский, а ваш муж не хочет видеть очевидного. И только поэтому я пришел к вам. Хотя… Нет, не только.

— Вот как!

— Да. Замок ведь пытается, скажем так, общаться с вами, верно?

Анна растерялась. Медведев усмехнулся:

— Старые легенды не врут, особенно, если их не искажают переписчики и сказители. Вы — непростой крови, и Оплот — не обычные стены, да и я кое на что способен. Я не буду спрашивать: кто вы и знаете ли вы что-то о себе? Я помню, что вы — сирота. Я видел ваши документы. Если вы чувствуете Оплот, не пугайтесь. И не сердитесь, ради Госпожицы, на меня.

— Это же вы настоящий начальник гарнизона? — неожиданно для самой себя спросила Анна.

Медведев смотрел на нее долго, пристально, тяжело. Смотрел и молчал.

— Не отвечайте, — она потерла виски. — Я это сама поняла и Димитриушу ничего не говорила.

— Это не важно, — ответил он. — Я пришел к вам потому, что Душа замка вас приняла как своего воина, хоть вы и женщина. Возможно, вы из рода защитников, возможно, когда-то кто-то из ваших предков имел отношение к этому месту, и его талант волею неба унаследовали вы. Но я бы еще какое-то время молчал, приглядываясь к вам, если говорить честно.

— Вы именно поэтому меня сверлите глазами при каждом удобном случае? — перебивая, невежливо буркнула Анна.

Показалось, или у Медведева вспыхнули уши?

— Извините мне мою навязчивость, я — простой человек, — с заминкой молвил он.

— Пустое, — Анна вдруг успокоилась сама и откинулась в своем жестком кресле. — Я и не думала сердиться. Но не могу понять, что вас заставило начать этот разговор.

— Вы обмолвились, что я интригую. Однако, уверяю, это не так. И я доподлинно знаю, что интриги сюда привез Вольский. По его поведению мне подумалось, что он с вами знаком, тем более — он сам об этом упомянул — они старые знакомые с господином Вторушинским. И этот старый знакомый очень испортил настроение нашему начальнику гарнизона, — Медведев сокрушенно вздохнул.

Конечно, Вольский ни словом не обмолвился об этом, но жена Димитриуша знать такого не должна.

Анна растерянно повела глазами. Значит, ей не кажется, Димитриуш сам не свой после этого визита и до такой степени, что Медведев не просто это заметил, а пришел обсудить с ней.

— Я ничего не знаю, — обреченно сказала она вслух.

Старый знакомый — значит, из столицы. Ну и что? У нее нет секретов от мужа, кроме одного, и то это не секрет. Это то, о чем она не могла говорить, потому что горло сразу сжималось, точно его захлестывали тугим ремнем, и Анна начинала выть как псица, потерявшая щенков.

Она прикрыла глаза: те сны во время болезни… Ее девочки словно отпустили ее. И теперь можно поговорить с Димитриушем, рассказать о детях, которых она потеряла во время бомбежки Чижиковки.

Он любит ее, он поймет.

Медведев смотрел на нее чуть подавшись вперед, точно пытался уловить Аннины мысли.

— Я ничего не знаю, — повторила она. — Вы зря пришли ко мне.

— Нет, — возразил он. — Я теперь знаю, что к делам Вольского вы не причастны.

— Мой муж тоже вряд ли к ним причастен.

— Он, скорее, жертва, — равнодушно заметил Медведев. — Правда, едва ли осознает это полностью.

— Что вы имеете в виду?

— Думаю, когда господин Вторушинский вернется с объездом, мы узнаем какое решение он принял: вступить в чужую игру или отказаться…

— О, Госпожица! Да что вы ходите вокруг да около! Поговорите с Димитриушем прямо…, — Анна осеклась и продолжила медленно. — Или он вам мешает? И вы надеетесь, что он сам себя уберет с этой должности таким образом? Примет неверное решение и пострадает от этого?

Собеседник криво усмехнулся.

— Не стоит думать обо мне так плохо, Анна Николаевна. И, возможно, вы не понимаете, но мне ваш муж не мешает делать то, что должно мне делать на своем месте. И до сих пор он не мешал никому здесь. Он занимался своими делами, а мы — своими.

От столь нелестной характеристики у Анны загорело лицо. Да, сама себе она говорила, что Димитриуш слишком занят бумажной работой, и это неправильно, но услышать подобное от Медведева было неприятно.

— Вы не высокого мнения о своем командире, — сквозь зубы сказала она.

— Думаю, вы не правы, — спокойно ответил Медведев. — В обычном гарнизоне ваш муж будет вполне на своем месте.

— Значит, вы должны быть рады, — зло усмехнулась Анна. — Я написала представление в Департамент о переводе детского дома из Оплота.

Не написала, конечно. Собиралась написать, но Медведеву этого знать не обязательно.

Замешательство на его лице было неподдельным.

— Зачем?

Анна испытала миг мелочного торжества.

— Затем! Я, как директор, вижу, что это место полностью не подходит детям. Да и дети не нужны «Оплоту», — отрезала она.

— Нет. Дети нужны, многие из первых выпусков уже остались здесь. Оплот — их дом, — возразил Медведев живо. — И мы все и всегда старались, чтобы для детей были созданы все условия.

— Сегодня во время разговора с поваром я в этом убедилась, — усмехнулась она в ответ.

Он же вздохнул и попросил:

— Расскажите мне в чем дело. Павел — человек молодой, недавно ставший на это место, ему может в чем-то не хватать опыта.

— А эконом человек старый, давно стоит на своем месте, у него уже переизбыток опыта, — в тон передразнила она.

— Я решу вопрос, — уверенно сказал Медведев. — Вам не придется больше сталкиваться с непониманием.

— Точно? Сможете решить? А может быть, я заказала серебряную посуду к Солнцевороту? — насмешливо ответила Анна, чувствуя непонятную злость.

Медведев снова подался вперед, с какой-то дымкой в глазах вглядываясь в ее лицо, скользя взглядом по высокому лбу в обрамлении темных волос, румянцу на щеках, губам… Он резко отпрянул назад.

Анна возмущенно и вопросительно вздернула бровь.

— Нет, не заказывали, — ответил он с хрипотцой в голосе. — Вы же разумная женщина. Вас что-то не устраивает в детском питании. Рассказывайте.

Димитриуш стремительно прошел через внутренние дворы и, выйдя к Детскому корпусу, вскинул глаза на окна кабинета жены. Свет горит. Это хорошо.

Значит, он может подняться в семейные покой и подремать в комфорте.

За эти дни казарма обрыдла ему в конец: он снова вспомнил как до тянущей боли в печёнках ненавидит все казённое. Однако, жену все еще не был готов видеть — слишком многое вплелось в его отношение к ней за последние дни.

Да и… Сколько еще просуществуют их отношения?

Анна ничего не рассказывала о своем прошлом, кроме того, что он и так знал из скупых строчек ее документов. Ух, как обрадовался он, что она приютская! Это полностью уравнивало их, уравновешивало его шансы, давало им одинаковый старт. Ни у него, ни у нее никто за спиной не стоит.