Косицын закончил, как многие, ему подобные. Голову его отрубленную видели все, кто в руки газеты брал. Втайне Ганг жалел о случившемся. Савва Иванович был далеко не худшим правителем. Его время было нелегким для многих, но при нем дети снова сели за парты, на полях заколосилась рожь и пшеница, торговый оборот страны вырос в десятки раз. Из деревень на городские рынки вновь повезли говядину, молоко, сметану.

Крестьянский сын Косицын, которому нравилось называть себя Узурпатором, был безжалостен к врагам, но обеспечил огромной стране мирную и почти сытую жизнь. Нормальную жизнь. И не заслужил такого конца, ведь даже в посмертии не давали ему покоя: в редкой газете не выходили пасквили на Узурпатора.

А о новом императоре Ганг был не лучшего мнения: сводила его судьба на Южных морях с младшим сыном Имберийской королевы.

Племянник последней императрицы Майкл, герцег Ментский, королевский принц, третий сын своей матери высадился с войском так удачно, что практически сразу взял Темп, столицу бывшей Империи, в кольцо. А уже через месяц перед ним открыли ворота и вручили голову Узурпатора.

Майкл, ныне ставший Михаилом, основал новую династию. Соперников у него уже не было. Выжившее мелкое дворянство на новую власть было готово молиться. Все, кто посмекалистей, ринулись к трону. Кому повезло, тот новой бляхой высокого рода обзавелся. Было в империи семь столпов, а стало три дюжины. Сила родовая? Какая сила? Церковь все бляхи освятила.

Признаться, Волфгангу порой казалось, что мольцы — настоятели освятят все, что угодно, а не только бляхи для дворян: главное, позвенеть мешочком с золотыми, но он благоразумно хранил свои догадки при себе.

На Островах влияние мольцов было невелико — соперников слишком много: религиозные течения там появлялись и пропадали так часто, что Ганг, когда судьба с ними сводила, только дивился разнообразию религиозного выбора. Но не один проповедник веса на Островах не имел. В Империи же после Великого падения они внезапно обрели большую силу.

И ныне хорошим тоном стало по молельням стоять, а особенно почетно под портретом императора. Вот тоже мода — портрет Михаила везде толкать и на стены церквей, и кабаков, и присутствий всех мастей. Видимо, чтоб подданные при случае не перепутали.

Богом не объявили, и ладно, пофыркивал Ганг про себя, когда с партнерами под портретом стоял. Впрочем, это было только один раз, все же постоянно он в Империи не жил.

Фрам на мольцов внимания не обращал. Последним это не нравилось. И молец, ставший вдруг обязательным лицом в детском доме при Оплоте, писал на Фрама откровенные доносы всем властям: и светским, и церковным. Ганг, обнаружив ситуацию, заткнул рот любителям земного под флером небесного: стал отчислять деньги от имени Фрама.

Он мог себе позволить любые траты. Из младшего Винтеррайдера получился на редкость удачливый торговец. Зюйд — каритская компания, основанная Гангом, процветала, и в этой компании была своя служба безопасности. Правда, в Империи они почти не работали, но…

Он, Ганг, слишком много задолжал Фраму, чтобы оставить смерть брата нераследованной и безнаказанной. Сердечный приступ — надо же…

А мольцу, помнится, святое начальство приказало заткнуться.

Величие «Оплота Севера» заставляет восхищаться его стенами невероятной толщины и сегодня. Замок построен на природной горе, к которой трудно подступиться даже в наше время беспрецедентного развития науки и техники. Оплот может очень долго держать оборону от врага. Непростая фортификационная архитектура и источники чистой воды позволяют крепости выдерживать любую по длительности осаду. В древности замок полностью перекрывал дорогу из Скучных земель в населенную часть Империи. Эта древняя крепость имеет огромную площадь и считается пограничной. При крепости постоянно находится военный гарнизон, который содержат бароны Винтеррайдеры.

Из дневника путешественника Изольда Карловича Мора

Народное правительство обеспокоено количеством безнадзорных сирот, кои сами вынуждены добывать себе пропитание, не смотря на малый возраст. Как нам стало известно, на днях будет подписан декрет, учреждающий специальную организацию, а именно «Совет по спасению детей». Перед «Советом» будет поставлена простая задача: в течение года создать несколько десятков детских приютов со школами при них, где дети будут получать необходимую еду, кров, одежду, а также приличествующее образование. Планируется, что в учреждениях, открытых «Советом», особое внимание будут уделять талантам каждого ребенка.

Столичный листок, 3-й год революции

Барон Винтеррайдер, владеющий огромным замком, известным как «Оплот Севера» обратился к Народному правительству с просьбой. Гражданин барон желает быть полезным своему народу и отдает «Оплот» под детский дом. Гражданин барон уверен, что он так же сможет быть учителем для юных жильцов замка: в свое время барон имел возможность, в отличии от многих, получить самое разностороннее образование. Он охотно поделится своими знаниями. Известно, что представители «Совета по спасению детей» уже выехали с предварительной инспекцией в замок.

Голос народа, 3-й год революции

— Госпожа Антонета Костова, — гаркнул следователь, подкравшись сзади, и Анна проснулась уже на ногах, впопыхах сбив стул с платьем. Грохот разбудил ее окончательно.

Муж неразборчиво выругался, перевернулся на другой бок и снова засопел. Димитриуш имел редкое и, пожалуй, ценное для Анны свойство: его не будили ее кошмары.

Анна нащупала стул, поставила его и оперлась на спинку: сна как не бывало. Хуже того, она знала, что теперь не заснет до утра. Три часа бессонницы даром не пройдут, голова будет тяжёлой и Анне придется снова много курить, прячась от учеников и наставников. Госпожа директор должна всем подавать пример, а за курение молец может и нажаловаться в консисторию… О, так он же уехал. Как хорошо-то!

Нет, все равно надо быть осторожной, а то доказывай потом, что ты не подшухарила. Анна усмехнулась: словечки из беспризорной жизни всплывали внезапно, словно намертво приклеились к ней вместе с дешевым запахом табака в черных страшных подворотнях.

Ах, бабушка бы ужаснулась. Анна прикрыла глаза. Наверно, графиня Паляницина и в страшном сне не могла представить какой будет жизнь единственной внучки.

Хотя порой Анне казалось, что она успела прожить четыре разных и так и не поняла, где настоящая. И кто она сама — Анна?

Но уж точно не Антонета Костова. Антонета нынешняя жила в столичном доме Анниных родителей и прекрасно себя чувствовала, а главное, она смогла доказать, что Антонета именно она.

Анна вздохнула и достала сигарету. Ей все равно не уснуть, и мужа будить не хочется. Сигаретный дым Димитриуш не переносил, Анне же курево помогало думать. Вот только дымить в их “доме” можно было только в одном месте.

Замковая зала, в которой она второй год жила мужней женой была бы велика даже для большой семьи, что же говорить про неё и Димитриуша? Три стрельчатых окна со створками, больше напоминающими ворота в хорошем доме, два камина, россыпь бойниц, потолок, теряющийся в высоте… Анна помнила, как оглядывалась здесь с недоумением, отмечая следы огня на стенах.

— Армейцы несколько — гм — переусердствовали, — сказал Фрам. — Ничего, мы это все уберем.

Он покачался с носка на пятку, разглядывая высокий потолок:

— Вам, дорогие, вполне можно сделать второй этаж, и будет у вас почти коттедж.

Второй ярус был весьма кстати, там всегда было теплее: все бойницы, кроме одной, Анна законопатила. Именно в неё сейчас дохнул северный ветер, унося дым дорогой сигареты, вывезенной с Островов. Фрам не курил, но этого добра у него было в избытке, на десять лет вперед.

Она, Анна, так долго мечтала открыться старику Фраму, что безнадежно опоздала. И теперь ко всем загадкам Анниной жизни добавилась ещё одна: кто и за что убил старика Винтеррайдера и почему власти упорно выдают убийство за сердечный приступ?