А цветоснимок Эрнестины во всем великолепии ее южной жгучести и в объятиях Ганга стал просто гвоздем сезона и украсил обложки изданий по всему миру. Ганг увидел журналы и газеты, только вернувшись из путешествия.

«Свадьбе быть!» — дружно гласили заголовок. Нет, Ганг не возражал, тем более что кольца он действительно заказал еще до плавания и предложение сделал по всем правилам в присутствии свидетелей, на главной палубе, в арке из белых орхидей — благо на неизвестном никому клочке суши, что они назвали островом Эрнестины — цветов было достаточно.

Тогда же, перелистывая страницы журнала, он почувствовал, как неприятно кольнуло внутри то, что цветоснимок был постановочным, и делали они его совсем по другому поводу, точнее, вовсе без повода, не задолго до путешествия. Эрнестине вдруг захотелось. А он не отказал: почему бы и нет?

Проклюнувшийся росток сомнения Ганг задавил, не дослушав. В конце концов, нужно же было предъявить читателям какое-нибудь изображение?

Должно быть, один из таких журналов с влюбленной парой на обложке дошел и до Замка в имберийских пустошах, где вела семейную жизнь Дейран — мать шестерых детей, из которых пять — вы подумайте! — девочки. И только самый младший ребенок — сын и наследник.

И Дейран вспомнила, что где-то на Островах оставила она своего первого — неудачного — как полагала, мужа. Время показало, что с объектом для эпитета она ошиблась.

Младший сын маркиза и племянник бездетного графа, виконт Валэрд обещал Дейран непременно графский титул. Увы, хотя престарелый граф и покинул этот свет, титул проплыл мимо хорошенького носика виконтессы. Наследником стал вовсе не ее муж, какое огорчение!

Это было ощутимым ударом.

К тому времени Дейран уже ясно видела, что огромное состояние, заработанное родным батюшкой, безвозвратно утекает сквозь пальцы. Наследство должно было бы поправить дела. У них пять дочерей, и каждой — каждой — нужно приданое! Но — нет. Титула не досталось, а деньги Валэрд умело пристраивал только в чужие кошельки.

Если бы в свое время Дейран не перебила Ганга, то она бы услышала его совет и, возможно, даже воспользовалась им: «Не отдавайте свои капиталы под управление мужа, особенно, когда покинете Острова».

Увы, она была влюблена, а влюбленная женщина вместе с сердцем часто отдает и кошелек, и доступ к своим счетам. Желание разделить с любимым человеком жизнь и деньги — ценная вещь, но в некоторых случаях оно совершенно напрасно.

Виконт Валэрд это понимал немного иначе и ловко провернул с женой небольшой трюк с самого начала брака: с ее деньгами он предпочитал жить в столице один, а вот она с его детьми подолгу задерживалась на пустошах, которые быстро возненавидела.

Тем более, право управления состоянием она передала уже в столице Имберии, полагаясь на законы Островов, но не учла того, что в Имберии муж не принимал это право у жены, а забирал навсегда. Дейран попала в ловушку беременностей и малоденежья, и это ее страшно злило.

Журнал, завезенный соседкой по случаю, со жгучей брюнеткой, которую обнимал ее первый муж и вопросом на обложке: «Скоро свадьба?» — вдруг добавил Дейран огня, перед которым отступил даже виконт Валэрд, без слов отпустив неожиданно заявившуюся в столицу жену на ее драгоценные Острова. Спохватился он, когда корабль с Дейран на борту уже отошел от берега:

— А с кем же она оставила детей? — вслух выговорил виконт. — А, впрочем! У нас же несколько нянь.

Он помахал платочком вслед (Дейран этого не видела) и с чистой душой отправился к танцовщицам.

То утро было хлопотным. Вот странно, Ганг не мог вспомнить, чтобы он так волновался во время своей первой свадьбы и оттого радостно становилось на душе, и верилось, что на этот-то раз он не ошибся.

Его хорошее настроение не померкло даже тогда, когда Берти зашел к нему с немного странным лицом.

— Что случилось? — весело спросил он. — Только не говори, что свадебный торт уронили. Эрнестина никому не простит такого конфуза.

— С тортом все в порядке, — ответил Берти. — Во всяком случае, ничего такого никто не сообщал. Но экономка была вынуждена пустить в дом одну — хм — гостью, иначе… Иначе не понятно, чем бы это закончилось. Сам знаешь, сколько репортеров сегодня у дома…

— Что за гостья? — рассеянно спросил Ганг. — Подожди… Гостью? Незнакомую женщину? В дом жениха перед свадьбой?

Берти сморщился как от зубной боли:

— Эта женщина тебе хорошо знакома. Но от этого ситуация, кажется, только хуже.

— Подожди… Это розыгрыш какой-то?

— Если бы… Это Дейран.

— Кто?

— Дейран. Твоя бывшая.

Ганг дернул плечом и, отодвинув Берти, двинулся в холл. Вот уж кого-кого, но Дейран в этот день он увидеть не ожидал.

Семь лет не прошли для нее бесследно. Ее красота стала очень зрелой, но изменения Ганг заметил сразу: в больших глазах исчезла мечтательная поволока, и теперь они смотрели прямо, твердо и с легким недовольством, словно их хозяйка уже была чем-то возмущена. Между бровями залегла легкая складочка, нежные щеки стали чуть более круглы и сразу потяжелели, и талия как будто раздалась вширь, лишив Дейран былой воздушности.

— Чем обязан? — нелюбезно осведомился Ганг.

Дейран смотрела на него во все глаза.

— Это что? — изумленно спросила она. — Ты! Ты — жених?!

Ганг поправил цветок в петлице свадебного сюртука.

— Жених, — подтвердил спокойно. — А что вас удивляет?

Она слабо улыбнулась.

— О, да, я виновата, я заслужила такое отношение!

— Лира Валэрд, бросьте. Я давно забыл ваши возможные прегрешения передо мной, но, честно говоря, удивлен. Никак не ожидал вас увидеть на пороге моего дома.

— Я просто приехала, Ганг, — сказала она. — Просто приехала. Ты же не прогонишь женщину, которая отдала тебе три года — три лучших года жизни? Мне нужна твоя помощь и поддержка, Ганг. Ты же добрый, прекрасный человек. Мне нужно все твое … Вся твоя любовь, Ганг!

Эрнестина ворвалась в холл как ураган и прекрасно расслышала последние слова.

— Это и есть та самая любовь, которая не ржавеет? — бешено спросила она, швырнув на пол разорванный пополам журнал. Конкуренты подготовили ей подарок, который почему-то никто у Ганга не предусмотрел. Дейран дала интервью о своей любви и первой свадьбе. И на разорванный переплет она взглянула с едва заметным удовольствием.

— Лира Валэрд уже уходит, милая, — ласково молвил Ганг. — Она перепутала дома. Насколько я знаю, ей нужно не сюда, а намного дальше, куда-то в Имберию.

— Я вижу, вы заняты, — с лукавой улыбкой заметила Дейран, направляясь к дверям. — Я, пожалуй, отложу наш разговор до лучших времен.

Эрнестина рванулась к ней всем телом, и Ганг с трудом удержал ее. Берти же преградил дорогу Дейран.

— Вам придется выйти через другой вход, — голос его звучал непреклонно.

— Отчего же? Я выйду через те же двери, через которые зашла, — легко рассмеялась гостья.

Берти едва заметно кивнул, и парни их охраны вышли из-за колонн.

— Вышвырните ее! — вскрикнула Эрнестина. — Вышвырните ее как грязную шлюху!!!

— Милая, — зашептал Ганг прямо в пламенеющее ушко. — У нас свадьба. Давай не будем превращать ее в скандал на радость твоим конкурентам.

— С ними я еще разберусь, — резко ответила она и затихла в его руках.

Дейран пожала плечами и гордо вскинув голову, направилась к выходу в сад — она отлично помнила этот дом. Уже в коридорах Берти мягко скорректировал ее: женщину вывели в гараж и вывезли в полностью закрытом моторе. Умница Берти распорядился тогда разъехаться всем машинам Ганга по разным улицам, но, конечно, визит Дейран все-равно попал в газеты, правда, на уровне слухов.

К сожалению, в Эрнестине Дейран разбудила вулкан. Большой вулкан ревности. А ревновать тихо Эрни не умела.

Заметьте, страшные сказки об оборотнях существуют во всех культурах. Но, чем ниже развитие общества, тем примитивнее восприятие оборотничества. В языческих культурах — это проклятие, которое подчиняет человека зверю, убивая в нем всё человеческое. В развитом обществе — это поиск своего второго «Я». И оборотень предстает пред нами уже не человеком и не зверем, а просто иным, волшебным существом, имеющим два лика, так, как мы с вами имеем два костюма. В Шинае эти верования пошли еще дальше. Пума-колдунья, например, может иметь несколько кошачьих обликов. Однако, ее «Я» остается неизменным в любом из них.