Старик Винтеррайдер. Конечно, Фрам прекрасно играл старика, но не был таковым ни по возрасту, ни по духу. Когда он сватал ей Димитриуша, Анна ловила себя на мысли, что при иных раскладах вполне могла стать невестой старшего Винтеррайдера. Два десятка лет разницы — в свете не препятствие. Кажется, у прабабушки так было.

И все же как самозванка доказала своё родство с Костовыми? Анна с тоской вспомнила газетную фотографию самозванки рядом с парадными портретами своих родителей. Да, даже какое-то сходство было. Газетчик взахлеб уверял, что фамильное… Могли ли быть у отца незаконнорожденные дети? Или … не у отца? Или это ее все так же ищут и просто выманивают? Эта мысль пришла в голову еще тогда, когда Анна ту газету в первый раз держала в руках. Даже Димитриуш обратил внимание, что она долго читает.

— Да просто очень сентиментальная история, — улыбнулась она мужу.

— Не замечал в тебе сентиментальности, — усмехнулся он.

Анна рассмеялась грудным переливчатым смехом. Димитриуша было не сложно отвлечь от того, что ему было не нужно знать.

Она так привыкла скрывать свое происхождение, что не призналась ни первому, ни второму мужу. Впрочем, Димитриушу она не рассказывала еще больше: он и не знал, что он — второй муж, что у Анны уже были дочки, что она потеряла всех в одночасье, что…. При мысли о погибших под веками закололо.

Проклят пусть будет следователь спецкомиссии, разрушивший третью Аннину жизнь и подаривший ей не нужную четвертую… Живой или мертвый он приходит в ее сны? Зачем ему госпожа директорка приюта для беспризорников? Она ведь так и не призналась тогда в том, что она Костова.

И что теперь будет? Чем для них всех обернется смерть Фрама? При мысли, что вместо Винтеррайдера появится новый инспектор, Анну мутило.

К тому же Оплот… Оплот не был простым замком, Анна могла в этом поклясться собственной жизнью, а её она весьма ценила.

Графиня Антонета Костова, ныне директор детского приюта в «Оплоте» Анна Вторушинская, в девичестве Старостина, жена начальника северного военного гарнизона, курила в чернильную темноту бойницы и клялась себе не оставлять смерть Фрама на милость властей… потому что … потому что Фрам не заслужил… потому что ей надоела ее четвертая жизнь.

Ретроспектива, городок Ополевск, детство Антонеты Костовой

… Когда в окно первого этажа влетел камень, старая графиня бросилась в детскую. Няньки у маленькой Антонеты уже не было. А родителей девочки графиня Паляницина мысленно похоронила еще год назад.

— Микола! — выскочив из детской, она вручила спящую внучку ординарцу покойного мужа. В ее возгласе было все: боль, страх, надежда, вера, мольба.

Когда в дальней половине дома старая женщина поворачивала рычаг тайного хода, в блестящий холл генеральского особняка уже ворвалась разгоряченная толпа.

Из темноты, со ступенек, ведущих вниз, Микола сверкнул глазами на графиню. Она лишь качнула головой:

— Им кто — нибудь да нужен. Я отвлеку. Что мне будет? Я старая женщина. Береги Нету. Жизнью твоей, спасенной моим мужем, заклинаю тебя — спаси его внучку. Потом придумаешь, как нам встретиться, — и повернула рычаг потайной двери.

Она очень спешила — успеть, добежать до спальни… И никто в толпе, которая тащила вдову генерала из кровати, не понял, что графиня тяжело и неровно дышит. Испугалась старуха, чего уж там. Покончили с ней быстро, а тело повесили на площади у бывших присутственных мест — пусть все видят!

Ночью никто из толпы не обратил внимания на трех молодчиков, которые сразу прошли в детскую. Постояли над детской кроваткой и принялись молча и методично обыскивать покои в поисках девочки. По генеральскому особняку шныряли люди, со стен снимали картины, какая-то бабенка требовала взломать дверь графской гардеробной. Молодчики переглянулись. Нет, тряпки их не интересовали, но может быть девочка прячется там?

Потайную дверь нашли спустя несколько лет, совершенно случайно. Генеральский особняк к тому времени обрел новых хозяев: городской совет по спасению беспризорников чувствовал себя в этом доме вольготно. Проверить находку приехала народная милиция и — неожиданно — следователь спецкомиссии по особым делам. Именно он подобрал со ступенек детскую ленту и, глянув на милиционеров, сунул ее в карман. Те, впрочем, больше интересовались стенами хода. В конце концов, все знали, что генерал был страшно богат, а ведь никаких сокровищ до сих пор не нашли. Правда, простукивание стен подземелья тоже ни к чему не привело. А сам ход вывел прямо в технические помещения доходного дома, ближайшего к генеральскому особняку. Там было удручающе пусто и пыльно.

Если бы утром, после разгрома генеральского особняка, возле виселицы, где болталось в петле тело старой графини, встретились двое, то жизнь Неты сложилась бы совершенно иначе. Но чернявый парень в низко надвинутой кепке на площади не задержался. Уходя, он не поднимал головы и, наталкиваясь на людей, ни разу не ответил на оскорбление, которые щедко отсыпали ему зеваки. Не ответил даже тогда, когда в спину прилетел тяжелый кулак портового грузчика:

— Смотри куда прешь, шантрапа!

А на седого сгорбленного мужика в крестьянской одежде, который вместе с обывателями глазел на старухино тело, никто не обратил внимание. По толпе распространяли фотографию Антонеты — пятилетняя внучка старухи зачем — то была нужна новой власти.

— 100 золотых — хорошая цена, — сказал крестьянин, щелкнув грязными пальцами по фото. — Дай-ка, мил-человек, мне не одну, а больше. Я родне раздам, пусть ищут. Паренек в лихо заломленной кепке с революционной кокардой сунул ему в руки сразу штук 10. Микола, а это был он, все бы забрал, если б можно было: чем меньше изображений девочки болтается на столбах, тем лучше.

В скромном, но добротном домишке на окраине было сухо и тепло. Не один год Микола создавал в этом домике видимость жизни. Пригодилось. Не так, как думалось, но все же… Давно прикупил этот домик Микола на имя мещанина Говорова. Сорок лет назад жил Говоров и дурно жил, жаден был до денег и честных путей не искал. Из — за жадности своей и с жизнью расстался: думал, что контрабандистам помогает, хотя на деле работал на псов Имберской королевы. Тоже дурная была баба — жадная, завидущая, везде свои маленькие ручки тянула.

Эх, молод был Микола, и к словам командира отнесся сперва беззаботно:

— Смотри-ка, тоже Микола, только Говоров. Удобно, не надо к имени привыкать. Держи, пусть хоть документы его доброму делу послужат.

Так и остался Микола Говоров жить на просторах Империи, даром, что тело его в болото скинули. А для самого Миколы началась непростая школа вживления в говоровскую шкуру — и сколько их потом еще было! Но Говоров единственный, кто «долгожителем» скоро станет.

Надо, наверное, Неточку за правнучку выдавать, не за внучку. Или — за правнука? В это возрасте не каждый девочку от мальчика отличит. Эх, смуглявенькая она слишком, не перекрасить, а жаль. Хотя… ищут смуглую девочку с длинными кудрями, а не стриженного мальчика. Да, это хорошая мысль.

Микола убрал сонный камень в шкатулку и на печи сразу зашевелилась Неточка. Тяжко ей будет привыкать к избе. Но главное даже не это …

Эх! Жизнь свою положил, чтоб Империя не рухнула, а получается зря. Все было зря. И теперь остался последний долг: сохранить девочку — единственную веточку некогда большого рода Палянициных, графиню Сливенского Царства Костову. Вот только в то царство надо было еще как-то попасть. Или не надо? Вести от родителей Неты перестали приходить больше года назад, то ли революционная неразбериха на дорогах виновата, то ли все еще проще: нет Костовых в живых. А нужна ли Нета сливенским наследникам графа Костова? Помнится, сливенцы были против Зинаиды Палянициной.

Микола усмехнулся, Зиночка-егоза, была живой картинкой к пособию для благонравных девиц «Какой не должна быть воспитанная барышня». Вот только граф Костов пособия для девиц не читал, а маменькиных дочек, кисейных барышень откровенно презирал. В этом смысле, лучше Зиночки ему никто бы не подошел, даже если бы любовь не приключилась — да какая любовь! Микола грустно и ласково улыбнулся.