— Так Сидоров я. Давеча-то вам рассказывал…, — снова зачастил Ганг.

— Брось. Мещанин из тебя, конечно, почти настоящий, издалека не отличить. А вот близко — прокалываешься. Вот скажи мне, в каком замке— или у твоих родителей была усадьба? — тебя столько мучили альтом в детстве? Пальчики-то у тебя на левой руке куда как длиннее, чем на правой. Или мещане Сидоровы настолько богаты, что купили своему отпрыску элитный музыкальный инструмент и наняли учителя? А титул забыли приобрести? Или не хватило? Ну, соври мне что-нибудь интересное. Люблю сначала послушать как мне врут.

— А потом?

— Что потом?

— Сначала любите послушать, как врут, а потом — что?

— А я еще не решил. С половым как договорился? Или это ваш давний агент? На тебя завязан?

— Я его первый раз сегодня увидел, — искренне сказал Ганг.

— Поэтому он тебе тарелку масла притащил? А заметь мне ничего излишне жирного не подали.

— А с маслом что не так? Сбито не так? Или у коровы с левой стороны сиськи были длиннее?

— Хамишь, — печально заметил лже-купец.

— И в мыслях не было, — пошел в отказ барон.

— Салатик бы мне, пьяненькому, подсовывая, мяско бы нарезал, а сам масло жрал, успевал — как раз к первой чарочке. Голову не хочешь терять — понимаю. Вот только не уловил, когда ты знак половому подал.

— Это потому, что я никаких знаков ему не подавал, — пожал плечами Винтеррайдер.

Гость посмотрел, словно печалясь.

— Не будешь добром говорить?

— А что вы услышать хотите?

— Правду.

— Что есть правда?

— Вот, вижу, что учили тебя философии. Не подскажешь где? Кстати, у тебя речь исправилась, — бородач гибко поднялся — здоровый он все-таки.

— Пример беру с гильдейских товарищей. Слышу, купец народное просторечье забыл. Почто оторвался от корней, сударь? — Ганг тоже встал и, ухмыляясь шагнул к лже-купцу, провоцируя его. Ну, давай!

В следующий момент барон лежал лицом в злополучном мясе с с-с-секретиком. А еще через мгновение заломленную руку отпустили. Ганг сплюнул с губы прилипший лук, а гость, которого жестко зафиксировали снежные воины Винтеррайдеров, прямо в него харкнул раскушенной, как конфетка, сигналкой.

— Грах! — успел сказать Ганг, поняв, что сейчас произойдет. Дверь номера с грохотом слетела с петель. Кончик чужой шпаги уперся прямо в горло.

Гостинице Межреченска случалось пустовать в это время года, но вот трактир к обеденному часу всегда был почти полон. Градоначальник со своими многочисленными приближенными очень уважал обеды от местного повара. Поговаривали, что Его превосходительство пытался переманить сего кудесника к себе, но не вышло.

А, кстати, это ведь странно. Другой бы в припрыжку кинулся за таким предложением, а прежний хозяин только бы сокрушенно рукой махнул в след — кто в здравом уме в таком месте, как Межреченск, тягается с всесильным начальством?

Ижаев брел через площадь, не торопясь. Было муторно.

Он заранее приметил на двери табличку с двумя скрещенными полосами, чтоб даже неграмотные поняли: неприемный день, — но сделал вид, что ее не увидел.

Дверь, однако, была не заперта, но половой вырос как из-под земли, стоило за порог переступить.

— Милгосударь, закрыто. Завтра приходите.

— Жрать хочу, аж камзол заворачивается, — по-свойски молвил Сергей. — Будь ты человеком, подай чего есть. Золотом плачу. Я — мухой. С детства быстро ем.

— Рад бы, да закрыто заведение-то. Печь встала. Раньше, чем к завтрему не поправим, — половой улыбался широко, привычно, но где-то в глубине его глаз тлела знакомая Сергею настороженность.

— А говорят градоначальник столуется, — весело сказал он половому. — Как можно-то, если у вас печь ломается, а?

— Вот такая проруха случилась, — развел руками трактирный слуга. — За начальство не переживайте, ему мы завсегда найдем способ угодить. А вы уж потерпите, милгосударь, некуда деваться-то.

— А чем мои деньги хуже, а? — скандально завел было Сергей, да вдруг полыхнул браслет — князь раздавил сигналку.

Ижаев дернул ограничитель на браслете и попросту снес полового с дороги.

Успеть!

Загрохотали двери за спиной — это его люди вломились следом.

Со стороны кухни и из-под лестницы, как петрушка из коробочки, посыпались белые фигуры. Но Сергей был быстрее и птицей взлетел на второй этаж. Дверь вынес, не заметив ее. Впился кончиком шпаги в горло мещанина, царапнув до крови…

Тот же одновременно с шалым блеском в глазах дернул шнурок черной ладанки на груди.

И в следующее мгновение снежный вихрь впечатал Ижаева в стену и прежде, чем свет померк, снова мелькнула мысль: «Ошиблись!»

Вторя ей, раздался яростный рев князя:

— Винтеррайдер!

И больше ничего не было. Черный провал.

— Барон, льды тебя задави! Что ты тут делаешь? — чернобородый сверкал глазами так, как будто не был скручен по рукам и ногам. — Отпустите меня!

— Отпустить всегда успеем. Нам, прежде всего, хотелось бы знать, кто вы и что вы тут делаете сами? — Андрей стоял в дверях и со странным выражением смотрел на Ижаева. На купца, которого крепко держали снежные воины, он даже не глянул. У того же такой бешеный огонь полыхнул в глазах, что Ганг почувствовал разом и облегчение, и усталость: он понял кто перед ним.

Старый знакомый, князь Стойгнев Руб-Мосаньский.

Странно встретить его под личиной купца в Межреченске.

— Отпустите.

Андрей протестующе повел головой, но Ганг не дал ему ничего сказать.

— Вас, Ваше Сиятельство, борода так меняет, что, если бы не ваш знаменитый гневный взор, я бы еще долго не сообразил, кто передо мной, — с легкой иронией обратился он к Стойгневу. Тот же, наклоняясь к Ижаеву, буркнул сердито в ответ:

— Вы моего секретаря убили.

— Ваше сиятельство? — Андрей недоуменно вгляделся в купца. Ганг развел было руками, но в это время голос подал снежный воин.

— Человек жив, — гулко молвил он.

— Вы разговариваете? — ахнув, князь живо, с детским удивлением оглянулся на снежника.

— Врача везите в город, — одновременно отдал распоряжение Андрей кому-то в коридоре и только потом спохватился, посмотрев на Ганга полувопросительно.

Привык к полной самостоятельности.

Барон кивнул Волкову и обратился к Руб-Мосаньскому:

— Я не ожидал вас здесь встретить, Стойгнев Данилович, — Андрей кашлянул и Ганг снова кивнул ему, разрешая говорить:

— Мне известно, что князь находится сейчас в своем имении…, — начал Волков.

— А мне известно, — рявкнул тот, перебивая, — Что барон поднялся на борт морского лайнера, да и отплыл себе восвояси. У меня даже изображений этого барона есть. Несколько десятков!

Он уже сидел на полу возле Ижаева, и более того, пытался найти пульс у Сергея.

А писали, что у него сердца нет, отстраненно подумал Ганг, и подчиненных он в расход пускает, не задумываясь.

Но…?

Официально у него сейчас в подчиненных только ф е л ь д ъ е г е р и, разве нет? Из тайной службы его убрал Михаил.

— Мы все ошиблись…, — миролюбиво заговорил он, и Стойгнев громко фыркнул.

— Дожили, — сказал насмешливо. — Хранитель Севера, как вор крадется по своим землям и носит чужую личину. Патриоты Империи падают замертво от ударов его колдовских воинов, а по самой Империи шастают враги всех мастей, но дела до этого никому нет. Мы тут в шпионов играем, да друг за другом следим.

Он глянул на Ганга так, как будто это барон прикармливал всех врагов Империи.

— Въезд в страну мне запрещен. А дело о смерти Фрама никто не собирается расследовать, — счел нужным напомнить Ганг, и уточнил. — Кстати, именно он был Хранителем Севера, а я…

— Не надо, — прервал его Стойгнев. — Я читал рукописи из закрытой секции императорской библиотеки. — Раз снежники подчиняются тебе, то Хранитель Севера ты. К а к ты стал Хранителем, тебе лучше знать. Правда, я думал, что это все эти записи о воинах Винтеррайдеров лишь легенды, — и он снова с каким-то детским любопытством уставился на снежных воинов.