Это потом уже, в дороге, пришло понимание: как бы князь уважительно с ним не общался, навсегда Мал теперь на этой службе. И одной поездкой Монастырь Неспящих он не отделается.

А сможет ли Мал сделать то, что велено, да ноги потом унести?

Ганг проснулся с ощущением беды. Во сне он упрямо, обливаясь потом, царапал тяжелый, черный камень, наглухо закрывший выход из пещеры, где он, Ганг, сидел уже не одно столетие. Обламывая ногти в кровь, он упрямо ломал и даже грыз черный, мерцающий кристалл, и не собирался отступать: он или выйдет или сдохнет. Третьего просто нет.

Камень пошел трещинами и Ганг с яростным и победным ревом ударил по нему обеими лапами, с наслаждением чувствуя, как под когтями крошится твердый камень.

Лапами?

Винтеррайдер открыл глаза.

Оказывается утро уже наступило.

Сон был дурацкий, как и все сны, что снились Гангу в эти дни. Какая пещера? Какие несколько столетий? Но при воспоминании о мерцающем кристалле Ганг, как ни странно, снова испытал клокочущую ярость, только уже наяву.

Главное, что все Бертовые анализы показали, что Ганг абсолютно здоров.

— Тебя можно демонстрировать в палате мер и весов, — шутил Берти, но смотрел на Ганга осторожно.

И — это тоже бесило.

Ганг сел на кровати на иноземный манер и, уронил голову лбом в ладони, уперся локтями в колени: есть ли что-нибудь вообще, что его не бесит?

Может быть, Берти ему не говорит правды? Не зря же общается с ним как со взрывоопасным сосудом. Даже Руб-Мосаньский стал в последние дни вежлив и предупредителен… до отвращения. Ему это не идет. Сразу закрадываются мысли, а не подготовила ли его опасная светлость какую-нибудь гадость?

Интересно, чувство юмора о чем-нибудь говорит? А подозрительность?

Сейчас Ганг соберется, приведет себя в порядок и, сделав вид, что он добр и весел, выйдет к остальным…

Ну да. Добр и весел.

Ганг фыркнул.

Фырканье вышло резким, злым, низким по звуку.

Винтеррайдер осторожно потрогал свое лицо, а потом встал и подошел к зеркалу. Все, как всегда, вот только глаза горят, отливая темным блеском, точно в глубине глаз Ганга прячется давешний кристалл из сновидения.

Забыв про свои планы, привести себя в порядок, он мрачно натянул домашние брюки и, едва накинув рубашку, толкнул дверь плечом. Однако, силу не рассчитал и дверь слегка не распахнулась, а отлетела с грохотом. Ганг остановился, борясь с новой вспышкой ярости. В какой палате мер и весов его надо показывать? В той, где отделение идеальных сумасшедших?

Берти он нашел в неком подобии местной гостиной, где вечерами отдыхал сам Руб-Мосаньский, который работу предпочитал не покидать даже ночью.

Сейчас Бертрам и князь склонились — голова к голове — над картой Империи. Картина эта отчего-то Гангу не понравилась.

— Злоумышляете? — хотел пошутить он, но прозвучало зловеще.

Берти взглянул недоуменно.

— Доброе утро, барон, — миролюбиво ответил Стойгнев. — У нас тут просто неожиданные новости.

У Ганга нехорошо ёкнуло сердце.

— Какие? — спросил он непослушными губами. — Доброе…, должно быть.

— Ожидаемые новости, — поправил Берти строго, кивнув Гангу.

— Парень ваш нашелся, — подхватил князь.

— Жив? — испытывая странное чувство радости оттого, что новости пришли вовсе не из Межреченска, уточнил Ганг.

— Да, — Берти всматривался в него чересчур пристально. — Подал сигнал. Он на территории Империи. Только… есть сюрприз.

— В каком смысле?

Берти свел брови:

— Не могу тебе ответить на этот вопрос. Петер вышел по запасному аварийному каналу связи. В чем там дело, будем разбираться позже, когда прибудем на место.

— За ним уже выехали? — вопрос был адресован Берти, но ответил сам Стойгнев:

— Не спеши, барон, — он тоже внимательно рассматривал Ганга. — Там, где ваш парень, сложная местность.

— А именно…? — уточнил Ганг, следя за руками князя. Тот передвинул карту Империи и достал из-под нее другую. Ганг вгляделся: какая-то провинция? В очертаниях привиделось что-то знакомое.

— Аномалия Лодомера, — Стойгнев постучал по карте, сделав паузу. — И сам он так считает, и, судя по искажению поля связи, мы верно его поняли. Увы, он там. Но координаты в этом случае, сам понимаешь, относительны.

Волфганг выругался витиевато и заковыристо — в лучших матросских традициях Островов.

Берти слабо усмехнулся, а князь вздернул бровь.

— Экий ты затейник, барон. Надо тебе наших подчинить. Пару раз их так обругаешь, и они как шелковые будут.

— Мне своих достаточно, — буркнул Ганг.

— Ему будет не достаточно, — возразил князь, сделав ударение на слове «ему».

Винтеррайдер кивнул. То, что Михаила начнут мягко давить со стороны моря, призывая к послушанию Королеве-Матери, было ясно как день. На встрече с ним в подвале «Мелетина» они это тоже обсуждали.

На деле же эта родственная царственная "мягкость" может обернутся морской блокадой страны со всеми соответствующими последствиями. И это только первый этап…

— Он и сам капитан отличный, — вслух сказал Ганг. — Посмотрим, что он скажет на эту тему.

— Если он сразу сам встанет во главе флота…, — начал князь.

— Посмотрим, — резко перебил Ганг.

Тревога вдруг накатила удушающей, невыносимой волной. Он прикрыл глаза. Больно стало смотреть на свет.

Ты все-таки не здоров, Ганг.

— Скажите лучше, что придумали. Как вытаскивать человека будем вместе с двумя его сюрпризами? — стараясь говорить спокойно, спросил он.

— Думаешь? — правильно понял Берти.

— Уверен.

— Человеколюбивый какой агент, — усмехнулся Стойгнев, решивший то же самое, что и они. — Нет, чтобы притопить врагов и свидетелей на месте, он их на собственном горбу через полконтинента тащит.

— Значит, причины были, — ровно ответил Берти. Он не любил выпады в адрес своих людей, даже, если считал эти выпады справедливыми.

— Есть еще одна новость, — продолжил князь, с согласной улыбкой кивнув Бертраму.

У Ганга ёкнуло сердце: вот оно!

— Из Межреченска? — быстро спросил он.

— Нет, — чуть удивленно ответил Стойгнев, с прищуром разглядывая Ганга. — Мы все еще продолжаем говорить про вашего парня.

— У него на хвосте кайзер, — вмешался Берти, перебивая.

— То есть, с одной стороны он на территории Империи, а с другой, если агенты Его чокнутого Величества зайдут на территорию аномалии…, — Стойгнев развел руками. — Мы вряд ли сможем что-то доказать, если что. Наши отряды предпочитают тот край обходить стороной, выставляя посты на безопасном расстоянии. По сути, в этом месте они контролируют не саму границу, а подступы к ней с нашей стороны.

— И ты до сих пор тут сидишь? — холодно спросил Ганг Бертрама.

— Не спеши, — досадливая нотка в голосе князя царапнула слух, как колючка рукав куртки. — Я вызвал человека, который у нас, ну, скажем, специалист по Лодомеру.

— Благодарю, — суховато ответил Ганг.

— Оставлю вас, пожалуй, распоряжусь на счет нашего завтрака, — князь поднялся и кивнул каждому. — Барон. Доктор. Я скоро вернусь.

Ганг чуть не фыркнул ему в след. Завтрак Стойгнев мог потребовать одним движением пальца, просто ткнув в соответствующий камень на браслете. А, впрочем, надо ему, пусть идет.

— Давно не видел? — поинтересовался он у Берти, который снова смотрел на него как-то слишком пристально.

— Угу, соскучился, — Берти был хмур. — Но, знаешь, непривычно видеть тебя в таком виде. Обычно утром ты более… прибран.

— Скажи уж прямо, обычно ты не шастаешь полураздетым в гостях. Но, видишь ли, друг, я к тебе торопился. Кто ж знал, что у тебя уже князь заседает? Все эти дни в это время здесь никого не было. Мог бы, кстати, меня сразу разбудить, а не корпеть вдвоем с Руб-Мосаньским над картами.

— Стойгнев просил тебя не трогать.

— И давно он раздает тебе приказы?

— Ты с этим вопросом ко мне торопился?