— Нет, не отказывался.

— А продавать будешь? Я хорошую цену дам. Леса в Сотицах добрые.

— А там живет кто-нибудь? — быстро спросила Лиза.

— Разве что зверье, — усмехнулась Флора. — Край-то там дальний. Дороги позаваливало. Смотреть некому. Ну так что?

— Моего отца назвали государственным преступником, — напомнила Лиза. — Все, что у него есть, изымается в казну, «окроме того жилья, где проживают дети оного, буде есть они», — добавила она цитату из Уложения. — Думаю, чиновники уже оформили документы на Сотицы, ни пяди ни забыли.

Дом в Полунощи должен остаться за Лизой, да только жить ей там никак не можно.

— Какой он государственный преступник! — резковато ответила купчиха. — От же паскудники! Нашли преступника, а! Но есть же надежда, что разберутся в деле-то этом?! А значит вернут тебе все. Вот и журналист твой давеча говорил об этом.

— Он не мой, — резко перебила Лиза.

Флора Михайловна хмыкнула.

— Так всяко уж пронесли-то по городку-то нашему. И не разберешь, где правда. Кто говорит, серьезная любовь у вас, а кто, что бросил он тебя уже, а то вот еще что бают: в содержанки ты идешь, да и уезжаешь с ним в края заморские. Квартиру для встреч распутных он тебе снимать будет.

— Ч-что? — искренне удивилась Лиза. — Как вам не стыдно говорить такое? Лир Лэрд собирает материалы на книгу о моем отце. Это все, что нас с ним связывает!

— Я это не сама придумала. А ты на ус мотай, как пронесли тебя по городку-то. Вишь, люди-то у нас простые, — со странной интонацией ответила купчиха. — Они таких делов с книгами не понимают, а вот то, что ты с этим красавцем ездишь в город одна на моторе, да по улицам прохаживаешься, очень хорошо видят. И что они должны думать, скажи на милость, особливо, когда слушки кто-то пускает? Тут у нас все просто. Кто с кем заходил, тот с тем и заженихался, ежели все путем. А как сказали худо про какую девку, так остальные и шарахаются уже, сторонкой обходят. Только уезжать и остается. Ну или подтверждать слухи-то, с теми, кто охоч до вольницы такой. А надоешь, так он по доброте своей может другого кого найдет, али другу уступит.

От гнева у Лизы потемнело в глазах.

— А может быть, надо думать то, что люди общаются между собой, не обязательно подразумевая брак или какую-то там вольницу? — Лиза заволновалась и едва не запуталась в словах. На самом деле, она и не предполагала, что жителям Межреченска есть до нее дело и сейчас чувствовала себя вываленной в грязи:

— Как вообще можно обсуждать незнакомых людей, выдумывая такое?!

— Но это они тебе не знакомы, — купчиха грустно усмехнулась. — А ты им очень даже знакома. Да и лир Лэрд, как ни крути, человек не последний, ну, как поговаривают… Из Имберии опять же. По нонешним-то временам одного этого достаточно, чтоб хорошим женихом прослыть. Вон Баранова ему любую дочку отдаст, какую попросит, так он-то и не просит — а она думает, что ты мешаешь. Злишь ты нашу полицмейстершу-то не знамо как, девонька.

— Вы тоже отдадите любую из дочек? — раздраженно спросила Лиза. — И я никак не мешаю лиру Лэрду увезти с собой хоть всех дочек этого города, если он такое желание вздумает иметь.

— Я-то пристроила уже, — откликнулась купчиха. — А ты норов свой не кажи людям-то, чай не за папенькиной спиной, девонька. Прямая ты как аршин, Елизавета Львовна. Не легко такой-то жить, коли не в богатых палатах, да не при деньгах. Не нравится тебе разговор, ты уже и сердита, и прикрикнуть готова. А я тебе говорю не для того, чтобы позлить. Кроме меня тебе об этом никто и не скажет. Разве что фыркать будут да переглядываться, да в спину хихикать, злословя. Так что ты смотри в оба на этой охоте! Некоторые люди от безнаказанности берега теряют. Сторожись тут каждого, дай Госпожица, живая и целая вернешься с охоты-то этой и личико не изуродуют. Ну и не шуткую я. Тебе надо уезжать отсюдова опосля-то. Я деньгами могу помочь.

У Лизы пересохло в горле.

— Да не пугайся ты, — добавила купчиха. — Веди себя естественно. Но бди, по сторонам смотри внимательно, поняла?

— Вы что-то знаете? — негромко спросила Лиза, овладев собой.

Флора пожала мощными плечами.

— Не знаю я ничего. Но вижу, что раздражаешь многих. Разговоры слышу. Выводы делаю. А лес в наших местах дело такое — порядок в нем медведь блюдет. Он тут за всех ответ держит, а поди спроси с него, ежели что? Пропал человек — кто знат как? Нет человека, и дела нет никому. Никто ничего не видел.

— Не полицмейстер Баранов, значит, за порядком смотрит? — с ехидцей спросила Лиза.

— Баранов, — Флора снова усмехнулась, на это раз нехорошо. — Ему кто больше подал, тот и прав. Да и интерес у него в родных детях, а он злата сильнее. Отец-то он хороший, хоть и глупый. Да и смотрю я, что не в том ты состоянии, чтобы его заботу оплачивать при любом раскладе. Ты вот сюда зачем приехала?

Вопрос девушку неприятно поразил.

— Я давно знакома с Провинциалом Саватием, — ровно ответила она, стараясь быть все-таки любезной после Флориного замечания про норов.

— Знакома ли? Али просто видела в детстве? — уточнила купчиха.

— А вам не нравится, что я здесь? — от улыбки свело скулы.

— Не в этом дело. Провинциал не так прост. Дно у него двойное, если не тройное. Отца твоего паскудники столичные выставили вражиной вороватой. А Лев таковым никогда не был. Я помню, как Саватий у вас жил. Не удивляйся. Акулька-то тогда у меня работала в теплицах. А я про работников всегда все ведаю. И теперь понимаю, что дела твои не так, чтобы блестящи, защитника вот прямо сейчас нет. Ты никто, девонька, пустое место, уж прости за прямоту. Какой с тебя интерес, кроме мордашки смазливой? А Провинциал наш про простоту да смирение только говорит много, а сам-то дружбу с богатыми да влиятельными водит. И за старое добро никогда не благодарит. Он под себя только гребет и себя одного видит. Ну, может еще Акулькину родню. Вот зачем ты ему? Какой у него интерес в тебе? Ох, грехи наши, да не зыркай ты на меня так! Девка ты умная вроде, сама разе не думала?

Лиза мрачно смотрела на собеседницу. Выжидательно помолчав, Флора продолжила спокойно:

— А я зачем толкую тебе? Хотелось бы мне, Елизавета Львовна, на самом деле хотелось, чтобы ты до времени, когда справедливость восторжествует, дожила. Потому и прошу тебя, будь осторожнее на этой охоте. Баранова куда будет звать, не ходи. Среди толпы держись, поняла?

— Да, конечно. Не поняла только, что мне угрожает, — Лиза постаралась улыбнуться, но губы растягивались через силу.

— Да ежели бы я знала точно, — задумчиво ответила Флора и предложила. — А то держись около меня, слышишь? Я-то любого отошью. От меня-то отскочит. И нормально будет: ехали вместе, ходим вместе. О цветочках поговорим, да погромче, еще шутковать будут над нами, мол, нашла Флора Михалвна свободные уши-то. Я о цветах-то да теплицах своих могу долго говорить. Они это знают.

— Хорошо, — ответила Лиза. На самом деле предложение пришлось ей не по душе. Как понять, кто друг, а кто враг? Вот Флора со своей грубостью, со всеми своими разговорами разве друг?

Нет, девушка не горела желанием примкнуть к кружку своих ровесниц или их матерей, понимая, что вопросы ей задавать непременно будут. А вот какие? Судя по взглядам, что бросали на нее девицы, вряд ли приятные. А Лиза не хотела говорить про отца с этими барышнями и дамами, потому как видела — ее семья и все, что с ними случилось, для них всего лишь одна из сплетен, очередное развлечение за чайным столиком. Правда то, что Лиза сама вдруг стала предметом сплетен, она не предполагала. Или Флора не лукавит и добра непритворно желает?

Купчиха, конечно, новое руководство Кристальной Шахты называет не иначе, как «паскудники», что вызывает у Лизы чувство признательности, но что ей на самом деле нужно? С той же Барановой они вполне искренне улыбались друг другу: в глаза одно, а за спиной — другое. А как она целовала амулет? Может ли, Флора и с Лизой вести двойную игру?

Да, вполне может.