— Не близко. Значит, ты туда ездил?

— Да. Пришлось дать взятку, — он усмехнулся.

— Вот как? — легко удивился Лотарь.

— Да. Кайзерина распорядилась не давать допуск ни кому. Но, на наше счастье, маленький Фиц сейчас служит там.

— Помню такого. И это ему ты дал ему взятку?

— Он нам на том месте еще пригодится, судя по всему. Пусть он будет доволен и счастлив, служа нам с готовностью, чем глубоко несчастен, действуя из страха, — Фрос пожал плечами.

— Разумно. Продолжай.

— Нечего рассказывать. Они все мертвы.

Лотарь, опешив, смотрел на друга и соратника.

— Ты уверен?

— Как в том, что я — Фрос, а сейчас — утро.

— Правильно ли я понял, — медленно заговорил Лотарь. — Архив из дворца перевезли в другой город. Есть объяснение — почему?

— Архив в Фестубурге лучше укреплен и имеет несколько степеней защиты.

— Можно подумать, архив во Дворце такой защиты не имеет. К тому же это фрейлины, а не шпионы, — возразил Лотарь.

Фрос пожал плечами:

— Тем не менее, все их дела хранятся отдельно. Нет, даже шанса, что на них кто-нибудь случайно наткнется. И это только дела фрейлин кайзерин. Архивы с делами фрейлин прежних лет хранятся здесь, как и было заведено.

— А тот, кто обратится специально за делами именно этих девушек …

— Тому нужно личное разрешение кайзерин.

— Очень странно. Что же интересного в тех делах? — мрачно спросил Лотарь. В какое, однако, дурное дело он полез.

— Ничего. Как правило, они все запечатаны за смертью фигуранток.

— Как они умерли?

— На удивление одинаково, — Фрос поморщился. Ему тоже не нравились результаты поездки. — Часть во время первой беременности, часть — в родах. Несколько человек пережили этот период, но скончались в течении первого месяца после.

— Их дети выжили?

— Увы. Несколько дожили до году, но… Они все были весьма слабенькими. Я встретил записку повитухи из Марахи, она пишет, что состояние младенчика ее бы не удивило, будь он глубоким старцем.

— Какая странная история. Что же мужья и отцы?

— Все тут же женились снова, и во второй раз уже на какой-нибудь местной дворяночке, без поездок в столицу.

— И?

— Живут и здравствуют.

— Странная история. А о каком количестве женщин идет речь?

— Девяносто две барышни. Вместе с нынешними будет больше сотни.

— Подожди про нынешних, — хмуро оборвал Лотарь, вспоминая Ирмалинду. — За столько лет всего девяносто две девушки?

— Первые годы кайзерин не брала новых и не меняла их столь часто. Довольствовалась тем двором, который достался ей от Адлеры и … И от прочих женщин королевского семейства.

— А они живы — те фрейлины королевского семейства?

— Нет.

— И причина та же?

— Отнюдь. На этот раз — старость и возраст. Там встречались весьма преклонных лет девицы, и когда они умирали, никто не удивлялся. Их дела тоже частично хранятся в Фестубурге. Но большинство осталось здесь.

Лотарь потер подбородок. Какой-то холодок пробежал у него между лопаток, и чувство это было весьма неприятным.

— Ну, а про кошек что вы узнали? — спросил он наконец.

— Кошек я передоверил ребятам. Я спрашивал, и ты подтвердил, — ответил Фрос.

— Все правильно. И что вы узнали, болтуны? — Лотарь взглянул на парней.

Свойство у них было одно ценное: болтали они много, часто и со всеми без разбору, располагая к себе любого человека мгновенно. Да вот незадача: их собеседники плохо помнили те разговоры. Сами парни могли воспроизвести все, вплоть до мимики и интонаций, — нужное дело в их работе.

— Да тут все интересно на самом деле, — откликнулся Гейц, — хотя и не так мрачно. Никто не знает, откуда их столько расплодилось. Более того, скажу я тебе, многие убеждены, что кайзерин привезла их всех сразу с собой из Империи. Люди не помнят даже то, что писали в газетах про первую кошку. И совершенно никого не смущает, что кошки в принципе столько лет не живут. Если бы мы с этими людьми до того работали, то наша была бы вина. Однако, мы никогда и не с кем не говорили о кошках Ее Величества.

— Среди девиц-старушек была одна, которая возможно выжила, — медленно сказал вдруг Фрос, словно до последнего думал, а стоит ли об этом упоминать.

— И что ж ты молчишь? Где она?

— Отправилась на богомолье и пропала. Последний раз ее видели в Тулоне. Родственники, желающие получить наследство, учиняли сыск. Записка сыскаря лежит в ее документах, а они тоже хранятся в Фестубурге.

— Дай угадаю, — устало ответил зу Харт. — Ее видели в порту последний раз?

— Рядом. И больше о ней ничего не известно. Официально она признана мертвой, как и все ее товарки, то есть, другие бывшие фрейлины.

Лотарь откинулся на деревянную спинку кресла.

— Были бы хоть кошки черные… Да только суеверие все это…, — сказал, чувствуя странную усталость.

— Ты же помнишь, к чему такие предположения могут привести? — хмуро спросил Швац, и Лотарь понял, что его парни уже думали над этим.

— С нами Кайзер, — медленно выговорил он.

Уверенности, правда, не было. Слишком тонкая это ниточка — письмо графини Ирмалинды к родителям с кучей подробных наблюдений, словно ее саму заслали в Пале де Кайзи шпионить.

А самое главное, пока он не прочел письмо Ирмалинды, у него словно шоры на глазах были. Что же творится в этом Дворце, покой и безопасность которого они обязаны охранять?

Когда, пвру часов спустя, Кайзер хмуро сказал, отчаянно растягивая слова, что у него к Лотарю есть одно деликатное дело, касающееся семьи, у зу Харта точно камень с души свалился. Он знал, что сказать своему королю. Однако, не сразу. Главное, было в другом — кайзер, действительно, был с ними.

Но на душе все равно было не хорошо.

К тому же Север не радовал новостями. Новое появление на арене борьбы князя Стойгнева Руб-Мосаньского в официальном статусе путало многие карты. К сожалению, ни донесения агентов, ни газеты не лгали. Странно, что кайзер достаточно спокойно встретил эту новость. Ну да, его вдруг озаботила соседка по Трону и Дворцу. Тьфу ты, жена.

Несравненная кайзерина. Знать бы еще причину такого интереса. Что открыло ему глаза, вызвав очередную волну гнева и бешенства. В чем прокололась Гера Анжелина перед мужем — они же практически не общаются.

— Давно бы уже разобрались с князем, — ворчливо сказал Фрос, отложив газету. — Знали, что больной лежит в своем имении, так чего тянули? Удобно же было. Вряд ли там большая охрана.

— Понадеялись на Небо, — хмыкнул Швац, возведя очи горе. — А Небо воздержалось. Сами, говорит, парни, что-нибудь сделайте уже, а?

— Стойгнева положили на обе лопатки имберийцы, — ответил Лотарь. — Смысла лезть в их игру не было. Без нас справлялись.

— Справлялись, да не справились, — враждебно буркнул Фрос.

— Ну, этого мы не знаем. Пока не знаем, — Лотарь качнул головой. — Возможно, Стойгнев воспользовался болезнью Лортни, и тогда это временная победа. Старик встанет и, если надо, сожрет весь дворец вместе с усыпальницами и садами, но прогнет Михаила.

— Я вот смотрю на все это, — вмешался Гейц. — И все больше не понимаю: почему мы думаем, что Михаила можно так легко прогнуть? А если тут другое? И он начал собственную игру?

Лотарь поморщился. Только самостоятельного императора на Севере им не хватало. Сидел бы под мамочкиным колпаком и не взбрыкивал. Но, следовало признать, что резон в словах Гейца был.

— Понаблюдаем, — обронил тяжело Лотарь.

— Мы ведемся на мнение имберийцев, полагая, что они лучше знают своего принца. И, скорее всего, это так и есть, — Швац крутил самопишущее перо в руках. — Однако, принц уже два года как стал Императором. Маски прирастают и подменяют суть — нам ли не знать?

— Обнаружил, что он большой и мамочка не указ, — хохотнул Фрос. Вот кого надо отправить отдыхать, пока он не залил ядом все вокруг.

Однако, парни правы. Лотарь уже думал об этом раньше, но надеялся, что ситуация пойдет по другому сценарию.