Дейн всё ещё с трудом верил в удачу, но если она действительно могла восстановить оригинал…

— Если ты это сделаешь, я буду бесконечно благодарен.

— Ой, да бросьте вы, — махнула она рукой.

Краут нахмурился и предупредил:

— Но учти… Запись не из приятных.

Аспа с легкой усмешкой взглянула на него.

— Я выросла в Старом Арне. Поверьте, я успела насмотреться на всякое.

Он пристально посмотрел на неё, но затем молча кивнул и протянул ей голопроектор.

— Ладно. Тогда сделай, что сможешь.

На следующий день появилась по-настоящему хорошая новость. С ним связался техник из порта и сообщил, что корабль починили. Краут мог сейчас же сесть на квик-байк, помчаться в порт, вывести судно на орбиту и прыгнуть в подпространство, оставив всю эту проклятую планету позади.

Первая мысль была именно такой: уходить. Уходить без оглядки. Исчезнуть в холодной пустоте, пока ещё есть возможность.

Но Краут понимал, что всё не так просто. Его корабль наверняка был под наблюдением златопёрых. А даже если ему каким-то чудом удастся взлететь, первый секретарь без раздумий может отдать приказ сбить его.

Дейн озвучил свои мысли Коде, и конструкт ответил: “Быть живым лучше, чем быть мёртвым.”

Он не мог с этим спорить. Оставалось только одно — разобраться во всей этой истории и при этом не сдохнуть.

Тем временем Ивелий катился в хаос. Казалось, что вся планета в одночасье начала сходить с ума. Не в буквальном смысле — пока ещё — но всё к этому шло.

Ситуация в мегаполисах напоминала перегретый котёл, в котором кто-то выкрутил вентиль до предела, позволяя кипящим нечистотам выплеснуться наружу. Беспорядки вспыхивали один за другим, распространяясь по улицам, как инфекция.

Сторонники губернатора Оула и последователи Фредо Хенликса перешли к более активной стрельбе друг в друга. Каждый вечер города озарялись красным — неоновая реклама и городские огни уступали место отблескам пламени пылающих квик-каров баррикад По утрам власти спешно собирали трупы и делали вид, что ещё держат ситуацию под контролем.

Пепельные не сидели сложа руки. Их гнев обрушился на Утвердителей, ДБИ, богатых и власть имущих. Нападения на патрули, подрывы административных зданий, атаки на предприятия. Взломы рекламных голограмм стали обыденностью: каждый день появлялся символ пылающей птицы, призывающий восстать против тирании.

Просвещённые от них не отставали. Они о себе заявили громко.

Сначала взорвался комплекс социальных служб в Арн-Милете. Среди погибших были чиновники, работники, случайные прохожие. Затем последовал теракт на крупнейшем стадионе планеты. Разгар матча, десятки тысяч зрителей, яркий свет прожекторов — и вдруг небо раскололось. Оглушительный грохот. Огонь. Громада стадиона содрогнулась, трибуны обрушились, человеческие тела взмыли в воздух, разрываемые взрывной волной. Утвердители подсчитали семь тысяч жертв, но никто не мог сказать наверняка. Слишком много людей просто исчезли — их тела разорвало на куски, смешало с обломками. После каждого теракта в глим-сети появлялись новые послания о "великом очищении" и "пришествии Медеи". Лаконичные, жуткие, наполненные мрачной поэзией о грядущем конце.

Кульминацией деятельности культа стало покушение на первого секретаря Джебелина Игоду. Покушение не удалось, но в рядах Утвердителей начались чистки.

Дейн смотрел на эти новости и понимал только одно: встреча с первым секретарем откладывается на неопределенный срок.

Следующее утро началось с резкого пробуждения от настойчивого звонка коммуникатора. Дейн дёрнулся, машинально нащупал устройство и прижал к уху.

— Просыпайся, Краут, — раздался в динамике голос Элии, пропитанный лёгкой насмешкой. — Мне казалось, охотники за головами не спят, а преследуют добычу и днём, и ночью. Как вы это называете? Великая Игра?

Дейн зажмурился, подавляя зевок, и с трудом сел на кровати.

— Пусть те, кто в ней участвует, и не спят, — проворчал он.

— А мне казалось, что все охотники в ней участвуют.

— Великая Игра — это для тех, кто может позволить себе роскошь в неё играть, — ответил он, потягиваясь. — А я всего лишь наёмник, который старается выжить.

Он зевнул и, морщась, потер лицо.

— Но ты ведь разбудила меня не ради лекции об охотничьих традициях, верно?

— Верно. Я сейчас занята, но вечером я заеду к тебе и привезу всё, что удалось нарыть. Есть результаты. Пришлось изрядно поработать, так что с тебя выпивка.

— Справедливо, — пробормотал он.

— И ещё. Помнишь, ты говорил о голограмме? Ну, насчёт кольца я ничего не нашла, но… Нира носила только одни серьги. Подарок отца.

Дейн нахмурился.

— И?

— Я решила поискать их. И нашла.

— Где?

— Ломбард. Я уже скинула тебе адрес и нужные серьги.

Дейн тут же вскочил, хватая куртку.

— Выдвигаюсь.

— Если что, я на связи.

Ломбард, который разыскивал Дейн, прятался в лабиринте узких переулков. Голографическая вывеска над входом то вспыхивала ярко-зелёным, то захлёбывалась помехами, словно не могла решить, стоит ли вообще привлекать внимание.

Дейн загнал квик-байк в тень, проверил кобуру и толкнул дверь.

Внутри царил полумрак. Несколько ленивых ламп висели под потолком, выхватывая из темноты витрины, забитые залежалым барахлом. В воздухе висела смесь пыли, старого металла и прокисшего пота.

За прилавком стоял жилистый узкоплечий человек лет пятидесяти, с водянистыми глазами и длинными, нервно подрагивающими пальцами. Он ловко перебирал что-то на голо-паде. Волосы его, жидкие и зачёсанные назад, прилипли к черепу, а одежда хоть и была помятой, но оставалась чистой.

Услышав шаги, он медленно поднял голову.

— Чем могу помочь? — Голос тянулся скользким шёпотом, как разлитое машинное масло.

Дейн молча окинул взглядом витрины: битая электроника, дешёвые украшения, старые импланты, оружие сомнительного происхождения.

— Меня интересуют серьги, — спокойно сказал он, подходя ближе.

Продавец склонил голову набок, ухмыляясь.

— А, ну у нас тут целый ассортимент, дружище. С камушками, без, на любой вкус.

Дейн сунул руку в карман и показал жетон Утвердителей.

Ломбардщик не вздрогнул, но в лице что-то едва уловимо дрогнуло.

— Эти серьги, — Дейн достал голо-пад, включил снимок и развернул экран. — Мне нужны именно эти.

Продавец посмотрел на изображение, потом снова на Дейна, вздохнул.

— Слушай, приятель…

— Давай без этого, — перебил Дейн, пристально глядя ему в глаза. — Я и так засиделся на этой проклятой Леди Судьбой планете, а настроение у меня, мягко говоря, паршивое. Эти серьги — улика. Так что будь любезен, неси их сюда.

Ломбардщик провёл рукой по лицу, цокнул языком, потом наклонился и начал рыться в одном из ящиков под прилавком.

— Так и знал, что будут проблемы… — пробормотал он, вытаскивая небольшую коробочку.

— Вот как, — усмехнулся Дейн. — Если не хочешь ещё больших проблем, расскажешь, кто и когда их тебе принёс. И советую поторопиться.

Для убедительности он небрежно положил руку на кобуру.

Продавец поёжился, но голос его оставался прежним — ленивым, почти равнодушным.

— Ладно, был тут один тип. Недели две-три назад. Фаск. Иногда таскал разное барахло.

— Фаск, — повторил Дейн, откладывая имя в памяти. — Где его найти?

Ломбардщик пожал плечами.

— А я у него адреса не спрашивал, знаешь ли. Он с Раскатом водился. Только Раскат уже всё — ноги кверху.

Имя вспыхнуло в памяти, заставив Краута нахмуриться.

— Раскат? — пробормотал он.

Ответа не последовало. Дейн убрал голо-пад, забрал серьги, развернулся и вышел, не сказав больше ни слова.

Ломбардщик остался стоять у прилавка, провожая его тревожным взглядом.

Дейн вернулся к квик-байку, сел, коротко выдохнул и набрал Элию.

— Слушаю, Краут.

— Нашёл, кто сдал серьги, — без лишних предисловий бросил он. — Фаск. Работал на фог’гу по кличке Раскат. Достань мне адрес это Фаска.