Но беспорядки не стихали. На одном из перекрёстков раздались выстрелы. В отличие от Утвердителей, отряды ДБИ не стеснялись использовать более жёсткие меры. Из усиленных бронемашин вылетали залпы шоковых дротиков и газовых гранат, а патрульные дроны зависли в воздухе, сканируя толпу и передавая данные в штаб.

Дейн сбавил скорость, следя за происходящим. В гуще протестующих мелькнул парень в тёмном плаще, его рука метнула что-то к кордону силовиков. Хлопок — и один из Утвердителей рухнул на землю, судорожно хватаясь за грудь. Напарники тут же оттащили его назад, а толпа взревела, подбадривая нападавшего.

Внезапно среди протестующих появились фигуры в серых плащах с глубокими капюшонами. Они двигались иначе — быстро, организованно, целеустремлённо. Эти люди знали, что делали. Они направляли толпу, подталкивали её к нужным точкам, поднимали волну ярости.

— За Оула! — выкрикнул кто-то.

— За Хенликса! Хенликс! Хенликс! — подхватили другие.

Но крики утонули в оглушительном взрыве. Из переулка выскочил человек с гранатомётом, и через мгновение боевая машина Утвердителей превратилась в груду пылающего металлолома.

Дейн не стал задерживаться. Маневрируя в узких переулках, он ускорил квик-байк, стараясь держаться подальше от центра столкновений. Впереди, за огнями, хаосом и дымом, его ждала "Лазурь".

Клуб занимал здание, которое когда-то, вероятно, служило театром или концертным залом. Теперь его фасад украшала массивная неоновая вывеска с надписью «ЛАЗУРЬ», будто сложенной из жидкого света. Переливы голубых и бирюзовых оттенков текли по буквам, будто гипнотизируя прохожих. Под вывеской мягкое свечение заливало тротуар, превращая дождевые капли в дрожащие световые искры. Вход в клуб оформляли массивные металлические двери, укреплённые декоративными заклёпками. Над ними светился экран, бесконечно прокручивающий рекламные ролики: танцующие силуэты, всполохи голографических декораций, анонсы грядущих вечеринок. Здесь, в отличие от остального города, было относительно спокойно — то ли из-за присутствия Красных Фурий, то ли потому, что посетителям клуба были дела важнее, чем уличные беспорядки.

Подъехав к входу, Дейн заглушил квик-байк, поёжился от холода и сырости, стряхнул с рукава капли дождя и двинулся к двери. У стойки приёма оружия стояли две женщины в тёмно-красных плащах. Обе высокие, с хищными чертами лиц, подчёркнутыми имплантами: металлические пластины на скулах, светящиеся линии аугментаций, уходящие под одежду. Одна, постарше, лениво привалилась к стене, наблюдая за посетителями с нескрываемой скукой. Вторая, моложе, раз за разом сжимала и разжимала пальцы кибернетической руки, словно проверяя механику.

Заметив Дейна, старшая приподняла бровь, усмехнулась.

— Гляньте-ка! Валькир, подруби скан — вдруг он с иголкой.

Младшая активировала встроенный в глаз сканер, и её зрачки на секунду вспыхнули красным.

— Гладкий.

— Ха, симпатичный фарш, — старшая хохотнула, махнув рукой. — Лады, мальчик, сдай грелку, а то ноги оторву.

Дейн взглянул на Коду, потом на женщин. Он едва уловил смысл фразы, но понял главное — речь о сдаче оружия. Расстегнул кобуру, вынул револьвер и передал его на стойку, следом положил оглушающий пистолет.

— Гля, какой заботливый, — фыркнула Валькир, крутанув оружие в руке. Она прицокнула языком, оценивающе осмотрела ствол и кивнула. — О, серьёзка.

— Плюс-меха, не базарь, — отмахнулась старшая и снова повернулась к Дейну. — На выходе заберёшь.

Она хищно усмехнулась, блеснув в улыбке металлическими зубами.

Дейн молча взял жетон хранения оружия и шагнул к входу, оставляя за спиной их насмешливый смех, похожий на скрежет металла.

Задержавшись на секунду перед дверью, он чуть склонил голову и пробормотал едва слышно:

— Ты хоть что-нибудь понял?

Кода тихо пискнул: "Ни слова!"

Дейн коротко усмехнулся и, покачав головой, шагнул внутрь клуба, оставляя позади шум улицы и угрюмый хохот Красных Фурий.

Клуб «Лазурь» встречал гостей мягким переливом неоновых огней, отражавшихся в зеркальных панелях стен. Свет скользил по полированным поверхностям, преломляясь в стекле и металле, создавая ощущение зыбкой нереальности. Внутри пространство казалось огромным, и не только за счёт его реальных размеров, но благодаря грамотно расставленным световым акцентам. В центре зала простирался большой танцпол, подсвеченный динамическими голограммами, которые вспыхивали и гасли в такт музыке. Толпа двигалась в ритме, сливаясь в единый пульсирующий организм, растворяясь в свете и звуке. Над танцполом возвышалась сцена, где выступала певица — высокая, с идеальной пластикой движений, подчёркнутой аугментациями. Грациозность её тела была доведена до абсолютного совершенства: суставы двигались с плавностью, недоступной обычным людям, а осанка оставалась безупречной в любом положении. Искусственная кожа поблёскивала в свете прожекторов, переливаясь холодными металлическими оттенками, а глаза, светились мягким неоновым блеском. Даже голос звучал не совсем человечески — слишком чистый, слишком идеальный, с легкой вибрацией, пробирающей до мурашек.

Некоторые предпочитали чувствовать музыку на ином уровне. Они подключались к нейроинтерфейсам, встроенным в подлокотники кресел, или использовали портативные девайсы, передающие аудиосигналы напрямую в мозг. Для них звук становился чем-то большим, чем просто мелодия — он превращался в поток ощущений, вызывая эйфорию, лёгкость или даже искусственные галлюцинации. Те, кто уже погрузился в транс, сидели неподвижно, с отрешёнными лицами и застывшими улыбками.

Дейн подошёл к барной стойке, утопающей в мягком голубоватом свете. Стеклянная поверхность отражала блики неоновых ламп, создавая впечатление, будто свет растекается по ней жидкими линиями. За стойкой стояла высокая женщина с короткими алыми волосами, металлические вставки вдоль скул ловили блики, а глаза, неестественно яркие, переливались, сканируя окружающее пространство.

Её правая рука была заменена кибер-протезом — тонкие пальцы, покрытые гравировками, двигались с хищной пластичностью, ловко обращаясь с бутылками и стаканами.

— Чё как? — хрипло бросила она, скользнув по нему оценивающим взглядом.

— Выпить, — коротко ответил Дейн, выложив на стойку несколько солидов.

Барменша кивнула, достала из-под стойки бутылку, наполнила стакан янтарной жидкостью и плавным движением пододвинула его к нему.

— Мне нужен инфопат, — добавил он, делая первый глоток. — Зовут Элия.

Женщина прищурилась, уголки её губ дёрнулись в усмешке, обнажая зубы с металлическими вставками.

— Веткой жмёшь… откуда такой? — протянула она, наигранно удивлённо, но голос понизила. — Зачем она тебе?

Дейн выдержал паузу.

— Дело есть.

Барменша цокнула языком, закатив глаза.

— Дог шёл, а ещё флексит тут… — пробормотала она, но затем кивнула в сторону дальнего угла. — Лови нитку, брат, вон дверь. Жмякай три раза.

Он проследил за её жестом — в полумраке едва угадывалась дверь с мигающим красным сенсором.

— А у вас тут толковые словари не продают? — с лёгкой усмешкой бросил он, глядя на неё.

Женщина прищурилась. Её аугментированные пальцы мягко скользнули по стойке, но в этот раз с ощутимым напряжением. Она смотрела на него несколько секунд — слишком пристально, слишком холодно. Затем медленно отвернулась.

Дейн хмыкнул, покачал головой и направился к двери. Постучал три раза. Дверь открылась. На пороге стояла девушка, одетая так, будто ткань была ей не более чем символическим аксессуаром. Однако гораздо больше внимания привлекали её аугментации. С таким комплектом она могла бы в одиночку разогнать половину протестующих на улице.

Краут взглянул на неё и коротко сказал:

— Мне нужна Элия.

Она смерила его взглядом, кивнула и, не говоря ни слова, отступила в сторону, пропуская внутрь.

Эта часть клуба разительно отличалась от главного зала. Здесь не было неонового сияния, бешеного ритма музыки и толпы танцующих. Узкий коридор, отделанный тёмным деревом с мягкими вставками из искусственной кожи. По обе стороны располагались двери — за каждой скрывались небольшие, но роскошные капсулы. Здесь заключали сделки, вели переговоры и отдыхали те, кто предпочитал уединение.