Это, чёрт возьми, самое весёлое, что случалось со мной за долгое время. И пока я стою, слушая и тихонько подпеваю, я обнимаю Кайдена. Всё кажется таким правильным. Почти идеальным.

— Я хочу обнимать тебя всю оставшуюся жизнь, — шепчу я ему на ухо.

Я хочу прикасаться к нему, целовать его, готовить для него, смеяться вместе, рассказывать ему дурацкие шутки столько, сколько нам будет отведено.

Его голова резко поворачивается, глаза широко распахнуты, сверкают от света диско-шара.

Рот Кайдена приоткрывается, но он не успевает ничего сказать — Дариус возвращается, щеки пылают, а на шее темнеет свежий засос.

Кайден не сводит с меня глаз, и я чувствую это — то самое мгновение.

Я отпускаю его и поворачиваюсь к Дариусу:

— Присмотри за моим парнем.

Потом убегаю, прежде чем кто-то из них успевает что-либо сказать.

Передо мной в очереди всего несколько человек, но когда я выхожу на сцену, моё тело дрожит от нервов. Прошло много лет с тех пор, как я стоял перед толпой — и никогда перед такой. Но дело вовсе не в ней.

С микрофоном в руке я нахожу Кайдена в толпе. Он замечает меня, и, таща за собой Дариуса, пробирается ближе — прямо к подножию сцены.

Я сосредотачиваюсь только на нём, когда начинает играть фоновая мелодия Crack The Shutters от Snow Patrol.

Мне не нужны слова — я знаю их наизусть. Это одна из любимых песен Кайдена.

Каждое слово, которое я пою, — только для него. Публики будто не существует.

Слишком темно, чтобы разглядеть выражение на его лице, но я улавливаю проблеск улыбки в отблесках света от диско-шара.

Мы не отводим взгляда друг от друга до самого конца песни.

И с каждым куплетом, каждым тактом — я вижу это. Ярко, отчётливо.

Наше будущее.

То, о чём мы оба боялись говорить вслух. То, чего мы заслуживаем.

Потому что любовь не знает границ. Потому что у нас обоих есть так много, чем мы можем поделиться друг с другом.

Это — наша жизнь.

Это — то, что мы забираем назад у судьбы.

Это — мы. Джейми и Кайден.

Ещё до того, как песня заканчивается, я спрыгиваю со сцены и иду к нему.

Берусь за его лицо, ладонями обхватывая его щёки, большими пальцами нежно проводя по подбородку.

— Я люблю тебя.

Глаза Кайдена блестят, он часто моргает.

Я кладу руку ему на затылок, запускаю пальцы в его кудри, притягиваю ближе, и наши лбы соприкасаются.

— Я люблю тебя. Я не могу пообещать тебе вечность — мы оба знаем, что такие обещания не даются. Но я могу обещать тебе каждый вздох. Каждый удар моего сердца.

Моя свободная рука находит его и поднимает — я кладу её себе на грудь.

— Оно бьётся для тебя, Кайден.

Затем я перемещаю наши руки чуть выше, к грудной клетке, чтобы он почувствовал, как поднимается и опускается моя грудь.

— Для тебя.

Его рука тянется ко мне и ложится на затылок, точно так же, как моя держит его.

— Я тоже тебя люблю, — говорит он. — Думаю, я никогда не смогу выразить это словами... но я собираюсь доказывать это. Каждый день.

Я даже не заметил, как близко уже полночь — пока толпа не начинает отсчёт.

Десять. Девять. Восемь.

Я притягиваю Кайдена ближе, прижимаясь к нему, сводя наши ноги вместе.

Семь. Шесть. Пять.

Наклоняю голову и прикасаюсь губами к его губам.

Четыре. Три. Два. Один.

Я стираю оставшееся расстояние и целую его в тот самый момент, когда над нами взрываются серебристые ленты.

Он отвечает на поцелуй, и мы теряем первую минуту нового года в объятиях друг друга.

И с каждой секундой я влюбляюсь в него всё глубже.

Глава 38

Кайден

— Хотел бы я, чтобы этот дождь прекратился хоть на минуту, — говорит Джейми, прижимая ладонь к закрытому окну, выходящему на дорогу под нашей квартирой. Прошло уже четыре дня с начала нового года, а дождь лил без остановки с самой новогодней ночи. Моему парню, который каждое утро начинает с пробежки, совсем не нравится бегать под ливнем, поэтому он теперь целыми днями жалуется на погоду и мечется по квартире, как загнанный лев.

Несмотря на то что уже ранний полдень, небо остаётся тёмным, серым и злым, и где-то вдалеке гремит гром.

Я подхожу к нему со спины, обнимаю за талию и кладу подбородок ему на плечо. Мы вместе смотрим, как дождь барабанит в стекло. Через дорогу кто-то выскакивает из подъезда и прячется под крышей автобусной остановки.

— В такую погоду вообще хреново выходить на улицу, — замечаю я. — Хорошо хоть, что нам в ближайшие дни никуда не надо.

Джейми накрывает мои руки своими, сжимая их.

— Ты не будешь против, если я оставлю тебя на час и сгоняю в спортзал побегать?

Я качаю головой и целую его в шею.

— Нет, отличная идея. Я как раз собирался позвонить Ди.

— А когда я вернусь... — он многозначительно покачивает бёдрами. Я разжимаю руки, провожу ладонью по его боку и обвожу пальцами его загорелую щёку.

— Когда ты вернёшься? — поддразниваю я, продолжая гладить его по заднице.

Он разворачивается, поднимает меня, и мои ноги сами собой обвиваются вокруг его талии, пока я смеюсь. Джейми дал мне то, чего у меня никогда не было — любовь, настолько настоящую и сильную, что я чувствую её каждой клеточкой. Иногда разум всё ещё пытается нашептать, что это ненадолго, что всё это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Но потом он целует меня, берёт за руку или просто касается — и сердце побеждает.

Он любит меня. Говорит это. Показывает это. У меня нет причин сомневаться.

А я... я безнадёжно влюблён в этого мужчину. Всё моё тело поёт вместе с ним. То давящее, изматывающее чувство, с которым я жил так долго, никуда не исчезло, оно всё ещё приходит, когда становится тяжело, но теперь я справляюсь. Всё реже тянусь к старым спасительным привычкам. Влюблённость — это охуенно, рекомендую. Но она не лечит тебя по щелчку. Просто рядом появляется тот, кто в твоём углу.

Прошлым летом, в больнице, я был уверен, что никогда больше не буду счастлив. Я ошибался. И чёрт возьми, как же хорошо, что ошибался. Потому что это — лёгкость, тепло, сияние — это моё. Джейми делает меня счастливым. Он делает меня сильным, даже если сам продолжает твердить, что сила — во мне самом. Из-за него мне хочется просыпаться утром, целовать его глупую мордашку и улыбаться, пока не начнёт болеть лицо.

Он заставил меня хотеть того, в чём я давно себе отказал. И он убедил меня, что я этого достоин.

Джейми несёт меня на кухню и усаживает на столешницу. Я не убираю ног с его талии, когда он наклоняется ко мне и ищет мои губы. Когда наши рты встречаются, я раскрываюсь, позволяя его языку проникнуть внутрь. Он врывается с тихим стоном, я отвечаю, и мы оба будто соревнуемся, кто кого. Через какое-то время он отрывается, прижимая лоб к моему.

— Кино и еда на вынос, когда я вернусь?



— Так он пытался тебя подставить? — спрашиваю я Дариуса, пока он стонет на другом конце провода.

— Без понятия, детка. Парень был жирнее, чем мешок картошки фри, и темнее, чем тень под старым дубом. Но его отец почему-то важен для моего отца.

— И что ты сделал? — я закидываю ноги на кофейный столик и глажу Форда по спине.

— Я пошёл с ним на свидание.

— Чёрт, Ди, а что Оливер думает обо всём этом?

Дариус на мгновение замолкает, прежде чем неохотно отвечает:

— У него нет права голоса, мы не вместе. Мы просто тусуемся.

Звучит неубедительно, но я не давлю. Отношения у Дариуса — вечная серая зона.

— Кто-нибудь в итоге пострадает, — тихо предупреждаю я. Он отвечает неопределённым мычанием, и на этом разговор затихает.

В этот момент открывается входная дверь, и я быстро прощаюсь, завершая звонок. Поднимаюсь с дивана и иду в прихожую, где стоит мой насквозь промокший парень. Его волосы прилипли к раскрасневшемуся лицу, а по коже пробежали мурашки от холода.