Сейдж присоединяется к нам, и, несмотря на его протесты, Кайден соглашается потанцевать с ней. Я вижу, что он пытается быть счастливым — хотя бы ради своего брата, — но эта грусть все еще там, и несколько раз я ловлю его взгляд, задерживающийся на мне и его близнеце.

Заключив Купера в объятия, я раскачиваю его на танцполе. Он посмеивается над моими неловкими движениями. Я прижимаюсь носом к его виску и вдыхаю аромат ванили и его, слегка потный после ночи, проведенной в танцах, но не менее опьяняющий.

— Ты хочешь домой? — спрашивает Купер, улыбаясь мне белыми зубами и розовыми щеками. — Мы могли бы поприветствовать этот новый год ... — он оглядывается по сторонам, затем наклоняется и кусает меня за ухо. — ... другими способами.

Низкое рычание исходит откуда-то из глубины меня, и я сжимаю его крепче и глубоко целую.

— Я люблю тебя, детка, так чертовски сильно.

— Всегда и навеки? — спрашивает он.

— Всегда и навеки, — отвечаю я. Потому что да, этот мужчина — мой навсегда.

Глава 11

Кайден

Купер следит за мной, как ястреб, и от этого у меня по коже бегут мурашки. Это должно быть приятно— новый уровень заботы моего брата обо мне. Но это не так. Это слишком похоже на жалость и на то, что я не могу позаботиться о себе.

Но ты действительно не можешь. Если бы ты мог, Купер не смотрел бы на тебя, как на раненого птенца.

Джейми смотрит на меня, и я не могу расшифровать этот взгляд. В основном, я думаю, это беспокойство, но есть и что-то еще. Мне не следовало делать то, что я сделала на Новый год. Это было нечестно. Ни по отношению к нему, ни к Куперу, ни ко мне.

Джейми принадлежит Куперу, и это не изменится, и, несмотря на то, каким ужасным меня могут считать люди, я бы никогда не попыталась встать между ними.

Правда в том, что в тот момент все казалось мрачным, и вот он появился. Его зеленые глаза прожигали меня, на красивых губах играла легкая улыбка, а голос был теплым и искренним. И я хотел того, что он дает моему близнецу. На одну эгоистичную минуту я захотел этого для себя. Я боюсь того, что Джейми заставляет меня чувствовать. Может быть, будет безопаснее, если я снова начну ненавидеть его.

Прошло три месяца, а дела идут неважно. Почти каждое утро я просыпаюсь с ощущением давления в груди. Я пытаюсь вернуться к тому, что было раньше, пытаюсь веселиться, как раньше, — жажду разрядки в выпивке и сексе, но я так боюсь оставаться наедине с парнями, что с тех пор ни с кем не был.

Иногда я действительно боюсь, что снова столкнусь с ним. Купер умолял меня сообщить о случившемся, но я не хотел переживать это снова, и, кроме того, я понятия не имею, кто он или что “Кайл” настоящее ли его имя. Это оправдание, я знаю, но это мой выбор.

Я в порядке. Я контролирую ситуацию.

Порезы на бедрах саднятся, когда я забираюсь в старую потрепанную Тойоту Джейми — признак того, как сильно я боролся в последнее время. Я дышу сквозь жжение, когда сажусь, отгоняя чувство вины, когда Купер смотрит на меня и улыбается. Он думает, что с той ночи все в порядке. С тех пор как он сказал, что я могу опереться на него, и, по правде говоря, дела пошли лучше, но я все еще большую часть дней просыпаюсь с этим давлением в груди. Он снова попросил меня обратиться к врачу и сказал, что просить о помощи — это не слабость. И, возможно, я это сделаю. Возможно.

Я наматываю браслет, который подарил мне Джейми, на запястье, поворачивая и переворачивая, наблюдая, как застежки двигаются волнообразно. Я никогда не снимаю его, потому что, хотя мне больше всего хочется, чтобы его не было рядом, я также никогда не видел, чтобы кто-то заботился обо мне настолько, чтобы выбрать что-то подобное для меня. И он выбрал это для меня. Раньше было множество дней рождений, когда нам с Купером дарили одинаковые вещи просто потому, что мы близнецы. Почему бы нам не захотеть одинаковые рубашки / запонки / шарфы? Нет, Джейми подумал обо мне и выбрал это для меня. Это знание делает с моим сердцем что-то такое, на чем я отказываюсь зацикливаться.

— Ты уверен, что это хорошая идея? — спрашивает Джейми моего близнеца, заводя машину.

— Вовсе нет, на самом деле, я уверен, что это действительно плохая идея. Я не видел свою мать два года, но...

Слова Купера обрываются, когда он ловит мой взгляд в зеркале заднего вида.

Но мне нужно идти, чтобы я мог позаботиться о Кайдене, если она не появится.

Это те слова, которые он не произносит, и чувство вины тяжелым грузом ложится на мое сердце, зная, что он отказался от своего выходного, чтобы посидеть со мной.

Бесполезный, жалкий маленький мальчик.

Мне двадцать гребаных лет, и мне нельзя доверять, когда я выхожу на улицу один. На каждой вечеринке, на которой я был с той ночи, когда Сейдж отвезла меня домой, Купер и, соответственно, Джейми сопровождали меня. Само по себе это не ново, но то, как они наблюдают за мной, таково. Две пары ястребиных глаз уставились на печальную маленькую птичку в море людей, которым было на нее наплевать. Джейми однажды спросил меня, зачем я вообще хожу на эти вечеринки, почему я тусуюсь с людьми, которые даже не заметили бы, если бы меня там не было. Простой ответ заключается в том, что это весело, и мы молоды, и ходить на вечеринки — это именно то, что мы делаем в этом возрасте. Я мог бы даже сказать, что мне нравится проводить время со своим близнецом, мне нравятся танцы и мне нравится кайф от ночных развлечений.

Но более глубокий и честный ответ заключается в том, что я хожу на эти дурацкие вечеринки, чтобы чувствовать себя менее одиноким, менее опустошенным и чувствовать себя частью чего-то, не делая частью себя. Люди, которыми я себя окружаю, не могут разочаровать меня, потому что я им этого не позволю. Они не могут причинить мне боль, потому что я должен был бы заботиться о том, чтобы это произошло.

Но они могут причинить тебе боль. Кайл причинил тебе боль.

Я потираю висок, пока не начинает жечь, отгоняя эту мысль как можно дальше.

— Кайден?

Голос Купера вырывает меня из моих мыслей, и я быстро прогоняю их, потирая покалывающее бедро. Этот последний порез глубже, чем обычно, вероятно, слишком глубокий, и я не смог остановить кровотечение, поэтому наложил несколько пластырей и надел черные джинсы на случай, если кровь протечет. Я боюсь, что мне придется накладывать швы, и хотя я боюсь не самих швов, меня тошнит от того, что я подвожу своего брата.

— Да?

Он смотрит на меня, приподняв бровь, и я подозреваю, что пропустил его вопрос мимо ушей.

— Она подтвердила, что действительно приедет?

Мои мысли переключаются на сообщение на моем телефоне, которое пришло всего час назад.

— Да, она сказала, что будет. Послушай, Куп, тебе не обязательно идти со мной, со мной все будет в порядке.

Снова эта жалость, эти печальные глаза, которые так похожи на мои, но в то же время намного мягче и добрее. Его любовь к жизни отражена на лице, в том, как сверкают его глаза, и в морщинках, которые появляются вокруг них, когда он улыбается. Интересно, что он видит, когда смотрит на меня. Действительно ли я выгляжу таким грустным, каким себя чувствую, или я действительно хорошо это маскирую?

— Я хочу пойти. — ложь. Нет ни малейшего шанса, что он захочет увидеть нашу маму. —Она все еще и моя мать, и, кроме того, я хочу, чтобы она познакомилась с Джейми.

Джейми с водительского сиденья бросает быстрый взгляд на Купера, а затем снова на дорогу. Он тоже не верит своему парню.

Мы сидим за столом минут двадцать, ожидая ее прихода, прежде чем Купер, наконец, заказывает выпивку. Чувство дежавю охватывает меня, и мой желудок накатывает новая волна тошноты, когда я выпиваю стакан тепловатой воды из-под крана. На этот раз это другой ресторан, здесь подают все, что можно съесть по системе “шведский стол” который нашел Джейми. Здесь многолюдно, но свет приглушен, а столики расставлены достаточно далеко друг от друга, чтобы не чувствовать себя переполненным.