То, что ее нет.

У Джет в груди затягивались свинцовые тучи. А в Рио наверняка сейчас светит солнце.

— Лета… — попыталась произнести Джой, но тут же сглотнула ком, образовавшийся в горле словно из ниоткуда. — Лета… Черт подери всё это дерьмо!

Джет смахнула со стола пустой стакан из-под кофе. Идиотка. Как она будет выглядеть там, у их трейлера, невнятно лепеча черт знает что? Джой бы выгнала саму себя ещё на первых секундах, и ни о каком разговоре не шло бы и речи. Позорище.

Эмили права, гораздо проще было бы послать им е-мейл и чек. Жаль только, что у Джой не хватит на это совести. Она и так собралась оповещать семью Леты слишком поздно. Но, пожалуй, если бы она запланировала полет раньше, то не смогла бы даже произнести ее имя.

Лета. Лета.

Лета.

— Лета, — словно это сказал вслух кто-то другой.

Джой не думала о ней, как о мертвой, дольше пары минут. Перманентное осознание смерти существовало само по себе, как малёк, плавающий где-то на задворках.

Забавно получалось. Она могла продолжать жить без нее, могла даже поставить на ее место другую девушку, но полностью принять, что от ее невинной маленькой девочки остался только прах в этом мире и футболка с бразильским флагом — нет. У Джет, черт возьми, те ещё беды с башкой.

Вдруг тишину кабинета разорвал звонок ее телефона. Этот звонок спас ее пальцы. Джой вдавила стлевший окурок в дно пепельницы и, потерев переносицу, взяла трубку.

— Да, слушаю, кто это?

— Здравствуй, дочь, — послышалось в динамике, и Джой, застыв, удивлённо моргнула. Глубокий мужской голос выдержал паузу и также деловито, в своем стиле, продолжил: — Как у тебя дела? Мне передали, что якобы твоя сестра решила вернуться на родину. Это так?

Джой судорожно втянула пропахший острой гвоздикой воздух.

— Здравствуй, папа. Ты спрашиваешь меня о Роуз? — скептично поинтересовалась она, сомневаясь в том, что у нее не слуховые галлюцинации. — Ты в самом деле, спустя столько лет спрашиваешь меня о Роуз? Она здесь уже очень давно.

— Да, я спрашиваю тебя о твоей сестре.

— Не хочешь назвать ее по имени? — Джет скривила губы в колючей усмешке. — Мою сестру и твою дочь все ещё зовут Роуз.

Он помолчал больше, чем требовалось, и Джой залило волной горького безразличия. Захотелось заскрипеть зубами и положить трубку.

— Роуз. Я помню.

Он помнит? Джой покачала головой, будто бы отец мог ее сейчас видеть.

— Похвально.

— Я прилетаю двадцать пятого, — просто сказал он. — Хочу увидеть её. Её и тебя.

Джет должна была что-то сказать, но она не нашла в себе ни сарказма, ни упрека, ни шока от того, что услышала; она не видела отца ровно столько, сколько времени прошло с похорон Леты, но он будто бы напрочь забыл о том, что с Роуз они не виделись уже семнадцать чертовых лет. И Джой совсем не слышала вины в его голосе.

Она не слышала, хотя очень хотела бы ее там услышать.

***

Джет исчерпала лимит «Джи Сэма» на сегодня, о чем вполне ясно отзывался ее сжимающийся, пустой желудок. Неприятное чувство после разговора с отцом осело прямо между ребер, словно ей без его внезапного визита было мало проблем. Она чувствовала, знала, что ничем хорошим это не закончится, и что Роуз совершенно точно не захочет его видеть, но что эта новость повлияет на нее так, как в итоге случилось, Джой не предполагала.

Вечернее солнце сегодня больше походило на полуденное. Оно освещало ее кабинет ровной яркостью, невозмутимой и матовой, чтобы не слепило глаза сквозь толстые стекла, и ещё оно освещало Роуз, сидящую в кресле напротив. Она апатично сжимала подлокотники и смотрела сквозь Джой. На ее лице не отражалось ничего, настолько ничего, что Джет это пугало; она привыкла видеть сестру другой, эмоциональной и лёгкой, но чтобы такой — Роуз была похожа на посеревший ноль в глянцевом интерьерном блеске, — никогда.

Джой не настаивала на ответе. Она сообщила ей о намерениях отца, что было вполне справедливо, а все остальное, последующее за этим, Джой готова была понять. Байки о предательстве были знакомы ей лучше, чем какие угодно другие.

Джет молча встала, подошла к бару и вытащила оттуда начатую бутылку виски и две стопки. Наполнила одну уже за столом и отправила скользить по столу прямо к Роуз. Она немного подождала, глядя на янтарную жидкость, а потом опустошила шот залпом и не поморщилась.

— Закурить есть? — спросила она, и Джой, нахмурившись, зашарила по карманам своего пиджака. Вытащила пачку, протянула ей, открыв, и, когда сигарета оказалась у Роуз в зубах, заботливо прикурила.

— Али отшлепает, — попыталась пошутить Джой, хотя не знала, уместно ли это. Роуз когда-то курила табак прямиком из Кубы, красиво упакованный в тонкие, черные сигареты с золотистой каемкой; Джет была уверена, что «Джи Сэм» для нее в самый раз, и поэтому не стала ничего говорить. Роуз давно бросила, и теперь лишь иногда дорывалась, обычно когда сильно скучала по семье. Тогда она выкуривала по пачке сразу с просьбой на первой: «Только не говори Али».

— Поскорее бы, — хмыкнула Роуз, но потом вернула лицу серьезность. — Джо, я не хочу его видеть.

— Я понимаю.

— Я блюду всепрощение, но есть в мире вещи, которые я не хочу прощать, — сказала она, по-прежнему глядя в пустое пространство вместо Джой. Джет видела блестящие влагой голубые кристаллики в облаке дыма. У Роуз подрагивала рука, подносящая ко рту сигарету. — Ты не знаешь, что он сделал. Не до конца.

Джой напряглась.

— Что?