Ей точно что-то здесь нужно — причем то, что нужно и Рейне. Она скоро сгрызла бы от тревоги все губы, в то время как Джет выглядела ледяной статуей, и всё ей по плечу.

Рейна пересилила себя и спросила:

— А теперь ты, скажи честно, что тебе надо? — и ядовито добавила: — Только не ври. Не люблю врушек.

Джой испустила смешок. Забавная девочка, однако.

— У тебя неплохо получается, — сказала она. Рейна смотрела на Джой исподлобья кривя пухлые губы в ожидании ответа. И Джой, наверное, впервые хотелось ответить кому-то со всей откровенностью, на которую она была способна: «Эй, ну, слушай, детка, ты так похожа на мою мертвую невесту, ты так смешно кривляешься, и с тобой мне кажется, будто бы я в порядке. Так зачем мне искать ещё кого-то?». Джой ни за что бы не произнесла этого вслух, даже будучи в полном неадеквате, но отказаться от возможности почувствовать себя снова живой и хоть немного по-человечески правильной, она не могла.

Джой скользила по Рейне цепким взглядом. Ее смуглая кожа казалась ей необычно родной, и ей так странно было осознавать, что на самом деле эта девушка — совершенно чужая ей, незнакомая, и черт знает, что там за ее непосредственностью прячется. И раз черт знает, то Джой тоже тянуло это узнать; в конце концов, почему нет?

Джой же ещё не мертва.

Она улыбнулась Рейне уголком губ.

— Ты мне нравишься. Что, если я предложу тебе иногда встречаться у меня?

— Я не…

— Я помню, что ты не шлюха. Но это же никак не помешало тебе ею притвориться. Бариста тоже не миллионы зарабатывает, да?

— Мне хватает, — фыркнула Рейна, но потом будто бы смягчилась. — Ты разве помнишь наш секс? Ты же тоже вроде была пьяная, как после пятничной вписки. И если да, то я тебе так понравилась? — нагло усмехнулась она, откинувшись на спинку дивана. В контексте ухмылка Рейны показалась Джой жутко пошлой, и она остановила начавшие возникать мысли. Она не думала о сексе слишком давно, даже несмотря на свою недавнюю связь.

Но что Джой могла думать о том, что вообще не помнила? Да, у них определенно был секс, но кто кого и куда целовала, кончила Джой или Рейна или нет, когда они уснули… Всё это словно случилось не с Джой.

Однако признаваться в этом необходимости не было. Она тоже улыбнулась Рейне:

— Иначе бы я не приехала.

Рейна в мгновение стала похожа на Чеширского Кота из «Алисы». Она выглядела жутко довольной собой, а Джой пыталась сохранять спокойствие. Не смеяться. Только не смеяться. Оказывается, девчонки больше не ведутся на предлог «посмотреть фильм», даже если он честен и чист. Ещё восемь лет назад даже легкомысленные леди из баров пытались казаться серьезнее и значимее, чем просто сексуальное тело, а теперь всё наоборот.

Если бы Джой планировала вернуться к своей бурной юности вне Америки, она бы взяла это на вооружение.

— Ладно, может быть… — многозначительно протянула Рейна; ее пальцы невольно поглаживали поверхность стола, и Джой уже в этот момент поняла, что она согласится. Инвесторы на переговорах отвечали точно также. — У меня сейчас никого нет, так что я подумаю.

— Уже подумала? — спустя ровно три секунды спросила Джой.

— Нет, я хочу подумать подольше. А что тебе больше всего понравилось? — снова с этой своей обезоруживающей улыбкой выдала Рейна.

Джой поднялась и тоже улыбнулась ей. Она медленно обошла ее диванчик и, склонившись к лицу Рейны, ответила:

— Приедешь — покажу.

Она оставила на столе свою визитку, а на ключицах Рейны — легкое прикосновение холодных пальцев. Она вышла из «Тыквы» почти беззвучно, и лишь дверь за Джет громко захлопнулась.

Мурашки побежали по голым плечам.

Примечание к части *Джио Россо

8. Эта карта

Ножиком с сердца бы

выскоблить эту боль,

что застоялась в нем

мерзкой

гнилой

водицей,

но я стою во главе череды гробов

и не могу никого уже

добудиться.

Утро пятницы началось с теплого солнечного света в её лофте. Для Джой это было вполне привычно, но сегодня она будто впервые заметила существование солнечных лучей, о которых знала всю жизнь чисто теоретически. Жалюзи на одном окне, как раз напротив кровати, она не опустила на ночь, и теперь, когда июльское тепло нежно касалось кожи, Джой, проснувшись, просто лежала и наблюдала.

Яркие блики согревали голые ноги, живот, плечи; она невольно вспомнила, как, восемь лет назад, в Сан-Мартезе она точно также лежала в постели гостиницы и разглядывала спящую Лету. В спину Джой нещадно вгрызалось бразильское солнце — огромные окна на тринадцатом были распахнуты настежь, — а Лета, освещённая им, словно не замечала этого. Она была привыкшей.

«Бразилия южнее любого самого южного города в твоих Штатах», — так она говорила. Смеялась и говорила вот так.

Тогда Лета была совсем юной… Восемнадцатилетней. Господи, Джой тогда и не понимала, насколько же это мало. В свои тридцать два Джой уже не представляла, что такое восемнадцатилетняя девушка в полной мере, а тогда, в двадцать четыре, наверное, не это было у нее в голове. Они же утонули друг в друге. Джой испытывала такую сумасшедшую страсть только однажды — тогда, с Летой, в Сан-Мартезе, а с тех пор больше никогда. Она много раз спрашивала себя, что с ней случилось в их первую, вторую встречу — почему именно Лета так сильно её привлекла? У Джой ведь были десятки вариантов, она буквально могла выиграть чемпионат по курортным романам. А в единственные долгосрочные отношения ее затащила маленькая невинная девочка, не делая для этого ничего. Первые месяцы Джой срывало крышу от этого факта — вау, рядом с ней маленькая невинная девочка.

Она даже сейчас вся покрывалась мурашками, когда думала об этом. Но потом в груди все больно сжималось, потому что кровать в гостинице Сан-Мартезе сменялась окровавленным полом в гримерке клуба.