— Я подожду тебя в кровати, — ответила она.

— Провокационно…

— Совсем нет, — вымученно улыбнулась она. Напряжение стало меньше. Они уже не стояли впритык друг к другу без единого элемента одежды, и это успокаивало безумный стук сердца. Джой вышла в зал и прикрыла за собой дверь.

Она оперлась о стену и уговорила себя не завыть. Черт возьми, что за девчонка. Зачем она разделась. Зачем.

Бо-оже.

Джой опустила руку между ног и беззвучно выдохнула, едва прикоснувшись к пульсирующему клитору. В груди было как никогда тяжело, и эта тяжесть не позволяла ей расслабиться окончательно. Казалось бы — так легко, как дважды два, но ни черта это не легко. Ни рядом с виновницей всколыхнувшейся похоти, ни даже с самой собой. Не на трезвую голову. Нет. Перед глазами, как мираж, стояла Лета, а ее там быть не должно.

Джой подошла к зеркалу и приложила к пылающим щекам тыльные стороны ладоней. Переполох внутри потихоньку утихал. Становилось спокойно. Стабильно. Усталость снова нацепила на ее щиколотки булыжники. Ноги подрагивали. От Рейны и офиса.

Ей снова до колик захотелось курить, хотя по дороге домой она выкурила аж две — чересчур много для ее лёгких. Чёртов «Джи Сэм» скоро закончится, новая поставка из Индонезии через неделю, а достойной замены в США не нашлось. Ее милая родина производила детский лепет, не сигареты.

Она спешно вытерлась, промокнула влажные волосы, надела белье и привычный халат. Джой собиралась стойко перенести требовательные подковырки организма, не потакая им, но вид собственных дрожащих рук переубедил ее в благих намерениях. Джой стянула красную пачку «Джи Сэма» с полки с запасами и вышла на балкон. Надо же, Джой снова скатывалась в дурную привычку. На транквилизаторах она почти не курила, одной пачки хватало месяца на четыре, чего не скажешь о последних неделях. На препаратах однозначно жилось проще, но это, в общем-то, ожидаемо; овощи не такие привередливые, как люди, и Джой, судя по всему, находилась в самом разгаре эволюции до хомо сапиенс.

Боковым зрением она улавливала отсутствие теней в студии. Рядом с диваном, прямо посередине тускло светился торшер, под барной стойкой — синий холодный свет. Со стороны кровати в дальнем углу было темно и — Джой знала — холоднее, чем в любой точке этих несчастных девяноста квадратов лофта. Кирпичные стены и кожа, мрамор и камень, стекло и техника. Ее «домой» означало возврат в полностью зеркальную ей атмосферу. Никакого уюта. Один сплошной холод и высокие потолки.

Когда кто-то его разбавлял, было не так уж и отвратительно жить.

Джой погасила окурок о кованое дно пепельницы и, переступая порог между балконом и комнатой, замерла от представшей перед ней картины. Издевается? Рейна вышла из душа совершенно… Совершенно нагая. Джет сделала глубокий вздох, пока, отвернувшись, поворачивала ручку двери. Руки снова начали нервно подрагивать, хотя непозволительно шестая сигарета за день почти помогла Джет принять невозмутимую позицию.

Рейна вытерла свои косички и перебросила полотенце через спинку барного стула. То, что на ней ничего не было, ее, видимо, не смущало. Вот к кому сбежала фирменная джетовская невозмутимость!

— Твоя футболка в верхнем…

— Нет уж, Джет, — зевнула она и одним движением убрала свои косички за спину, — никаких футболок… Я уже слишком настроилась на ночь без одежды.

Джой смерила ее ошалелым взглядом.

— Рейна…

— Ну почему я снова Рейна? — театрально простонала она. — Я же только что была Рей!

Она добралась до кровати и нырнула под одеяло, обняв подушку. Казалось, уснула она в тот же момент; Джой больше не услышала от Рейны ни слова, одно только размеренное дыхание, если вслушиваться в темноту ожившего от ее присутствия лофта.

А вот Джой ещё долго стояла у балконной двери, слушая то чужое посапывание (как мило), то собственное сердцебиение. Она прижималась лбом к стеклу и много раз считала до десяти. Прошлое все также ходило за ней по следам, все так же кусало пятки. Джой уговаривала себя лечь в постель к девушке, которая была ей никем и на которой не было одежды, к девушке, которая по-прежнему оставалась чужой, и ей до спазмов в солнечном сплетении хотелось избавиться от собственных чувств. От всех.

Где-то внутри, где обычно натягиваются красные нити между людьми, Джой все ещё носила чёртово помолвочное кольцо.

ищите женщину где любовь, там и напасть

11. Обнадеживающе

Я не знаю как жить,

меня в детстве

не на-учили.

Дали добрые сказки — они оказались ложью.

Я вдыхаю апрель (воздух острый, как перец чили)

и бреду в никуда

по весеннему

бездорожью.

Субботнее утро началось для Джой почти в десять часов утра; это было уже непозволительно поздно для ее организма, привыкшего к ранним подъемам. Открыв глаза, Джет обнаружила, что всю ночь проспала в одной позе, потому что вся правая часть ее тела явно готовилась слиться с белым шумом. Джой повернулась на спину, покрепче затянув пояс на коротком халате, и потерла глаза.

Рядом спала Рейна, видимо, без каких-либо намерений скоро проснуться. Она сползла ниже своей подушки, с одной подогнутой и выставленной из-под одеяла ногой; ее руки почти сложились в замок над головой. Что ж, довольно целомудренно, только… Джой аккуратно подвинула край одеяла на ее груди, чтобы прикрыть чуть виднеющийся из-под него сосок. Боже, да Джет почти гребаная Дева Мария… Лета бы посмеялась. Восемь лет назад Джой без промедления и доли сомнений занялась сексом с восемнадцатилетней девственницей из другой страны, в отеле, где не было ничего располагающего, с обстановкой, как в церкви, а сейчас она не могла заставить себя долго смотреть на обнаженную двадцатипятилетнюю девушку в собственной кровати.

Если бы она была чуть менее восприимчивой, то назвала бы это «неумолимым течением времени», но Джой ведь прекрасно помнила, даже спустя это самое течение, от чего в своей памяти она уже третий год безуспешно пыталась избавиться. От сковывающего чувства беспомощности, когда она понимала, что может взять, что требует тело, прямо сейчас, не спасали даже транквилизаторы. Видимо, отвратительные сцены между Кэролин и Летой мог стереть лишь крепкий алкоголь, лишив Джой способности думать.