Рейна хохотала над ней, не переставая, и только это, пожалуй, заставило Джой с застывшим сердцем ее отпустить. Ноги у Джет позорно дрожали. Кричать матом на весь «Сити Холл» ей не позволяло имя, и очень жаль. Спустя полтора часа экзекуций, глядя на без труда рассекающую вокруг нее и корчущую рожицы Рейну, Джет рухнула на скамью. Ноги адски болели от тяжести на них, от непривычного напряжения, захватившего стопы и голени. Она смеялась, держась за подрагивающий от этого смеха живот.

— Ну, всё, — еле вытолкнула Джой, пытаясь выровнять дыхание. — Я сдаюсь.

— В плен? — подмигнула ей Рейна.

— Да, — выдохнула она, — в плен этой лавочке. Не тебе. Ты не заслужила.

— У меня ещё есть время! Ладно, подожди меня здесь, старая больная женщина, я сейчас вернусь.

Джой снова хмыкнула. Господи, и правда день комплиментов!

Совсем скоро Рейна возникла рядом. Какая-то магия: она ехала так просто, как Джет за рулём, да ещё и держа в руках по мороженому.

— На, твое голубое, твоего любимого цвета, как я поняла, — Рейна не удержалась и махнула кончиком мороженого ей по носу. — Упс!

Джой с театральным возмущением раскрыла рот, и тут же холодная голубая точка вымазала нос Рейны.

— Это за старую больную женщину.

— А за артрит? — участливо поинтересовалась Рей. — И за стерву? И ещё за…

— Остановись, у меня мороженого не хватит, — засмеялась Джет.

Она смеялась сегодня непривычно много.

Джой вряд ли успевала думать о прошлом и о том, что будет, когда она снова останется с собой один на один. Все это казалось слишком далеким, пока они с Рейной подкалывали друг друга, пока хохотали, как школьницы, с какой-то ерунды, и пока субботний день впервые за годы забвения напоминал ей счастливый уикенд. С Роуз они иногда тоже выбирались куда-нибудь, но Роуз — другое. Она слишком много знала. А Рей не знала о ней ничего.

* * *

День медленно плыл к закату. С суматошного обеда на роликах Рейна потащила ее гулять по городу пешком; оказалось, что все маршруты, которые она давно знала наизусть на машине, на ногах кажутся не такими короткими и более насыщенными, чем за рулем. Солнце мягкими лучами ложилось на кожу, Даунтаун шумел и гудел, и несмотря на этот многоголосый фон, в груди у Джой было спокойно и размеренно. За разговорами и купленным где-то в забегаловке холодным кофе они прошли большой крюк от «Сити Холла» до мэрии, а потом снова вернулись к стоянке, где Джой оставила машину. Джет сделала открытие: Рейна умела не только говорить, но еще и слушала неплохо. Ну, либо была неплохой актрисой.

В университете у Джой дополнительным курсом стояла история архитектуры Штатов, и сегодня она с приятной ностальгией по преподавательнице и ее захватывающим лекциям, по длинным столам из бука в аудитории, где всегда пахло хвоей и книгами, окунулась в эти истории заново, беззаботно разглядывая Лос-Анджелес. Все-таки в прошлом с ней случалось и хорошее; не в одном лишь дерьме купаться. Пока Джой говорила об исторических зданиях, на которые они наталкивались, Рейна кивала и выглядела увлеченной, а потом вдруг дополнила экскурс про обсерваторию. Она призналась, что в Калифорнийском тоже проходила такой курс, и Джой удивленно моргнула: что же тогда такого выдающегося в Йеле, если преподавали везде одинаково? Для чего был нужен этот Коннектикут? Джой не представляла. Чем дальше и дольше от нее находился отец, тем сильнее его накрывала темная тень и ее размазанные контуры.

— А поехали на Манхэттэнский пляж? На набережной должен быть красивый закат, — спонтанно предложила Рей она, и девчонка — ожидаемо — согласилась.

Джой вовсе не хотелось заканчивать этот день. А вот провожать, сидя где-нибудь на пирсе, под шум моря, а не города — звучало уже получше.

В этот раз они ехали почти молча. Джой включила тихое кантри и, судя по расслабленной, чертовски спокойной улыбке Рейны, ей тоже нравилась такая музыка. Джет скользнула взглядом по фиксатору ремня безопасности на ее открытом животе и едва заметно кивнула: на этот раз правильно пристегнулась.

— Неужели я вижу безмятежность в твоих буйных глазах? — Джой пыталась, но удержаться от ироничного комментария было просто непосильной задачей.

— Мне так хорошо, — промурлыкала Рейна, на секунду прикрыв веки; ее пушистые ресницы и эта улыбка сейчас все больше делали ее похожей на юную девочку, которая под утро, томная и чуть грустная, едет со своего выпускного. — Джет… Скажи, а ты правда считаешь мою кофейню просто забегаловкой?

— О, — глухо отозвалась Джой. Она и забыла об этом. — Нет. Конечно же, нет. Я не должна была так говорить. Просто я привыкла к… Ну…

— Я понимаю, — она сказала это совсем без упрека. Даже с маленькой, едва тронувшей полные губы улыбкой. Джой заметила это через зеркало дальнего вида. — Я видела «Провиденс».

— Я думаю, что, в любом случае, — задумчиво сказала Джет, — правильно заниматься тем, что тебе нравится. И ты все делаешь так, как надо. Не слушай меня. Я бываю той еще сукой.

Рейна тихо рассмеялась: надо же, какая самокритичность! Ладно, сойдёт и за «прости».

Примечание к части *Листомиров

заглядывайте на огонёк: https://t.me/pisatelskoe_mayeeer

Примечание к части Ну нажимайте хоть "жду продолжения", что ли! Одна кнопочка, это разве сложно? :(

Статистика говорит, что вас читает больше, чем 20, так что я жду полного набора на этот раз. Пожалуйста ;) 12. Хрупкая уязвимость

Мир мой цикличен,

и каждый

злосчастный

век

юные боги приносят в него грозу.

После —

их души беспечно стремятся вверх.

Я остаюсь, чтобы вечность пробыть внизу.

Джой всегда проводила свои отпуска в Азии или Южной Америке. Ну, разумеется, пока у нее эти отпуска вообще бывали, лет до двадцати четырех. Она летала за границу на уикенды, отмечала дни рождения и праздники, которые не считались в семье Джет семейными. Да и, говоря откровенно, какая из них, к черту, была семья? Без Роуз всё сразу же пошло по одному месту. Праздничная атмосфера в их огромной обезличенной коробке тут же засохла, как прошлогодний багет, на все последующие праздники. Кэролин по-прежнему плевала на все, кроме красивой картинки, папа обречённо вздыхал, эксплуатируя свою индонезийскую трубку, а Джой тихо сматывалась восвояси, как только отведенное на комедию за столом время заканчивалось.