— Мне жаль, — у Рейны дрогнул голос, — мне правда очень жаль, что она сделала это с собой.

Джет горько хмыкнула, задумчиво водя кончиками пальцев по открытой ладони Рейны. Девчонка была такой далёкой от нее и в то же время — запредельно близкой, вот, на одном дощатом пирсе, проникая своим взглядом куда-то гораздо глубже, чем казалось на самом деле. Она задевала ее углы, шатала нерушимые границы и смотрела так, словно ничего не происходит. Джой не обсуждала Лету ни с Роуз, ни с отцом, ни с кем-либо ещё, и говорить о ней с Рейной было совсем ненормально.

— Некоторые люди не находят в себе сил даже принимать таблетки, — сказала Рей, чем заставила Джой напряжённо на нее посмотреть. — Из этого можно выбраться, а из могилы уже нет. Знаешь… Мой папа погиб в автокатастрофе, а моя мама не смогла этого пережить. Мне было пять, когда она разбилась. Специально. Она села в бабушкину машину и на полном ходу слетела с обрыва. Если ты такого до сих пор не сделала, значит, у тебя есть все шансы выжить. Главное помнить, что у тебя ещё остался кто-то, кто тебя любит. Моя мама, твоя Лета и много кто еще об этом забывает, когда делает такое.

— А если никто не любит? Что, если так, Рей?

— Так не бывает, — уверенно возразила Рейна.

Джой улыбнулась. Снова сказка.

— Думаю, кроме жизни, твоя мама потеряла грандиозную возможность почувствовать, как сильно, видимо, ты ее любишь, — заметила Джет.

— Да, — не стала отрицать Рейна. Она давно уже пережила ее смерть и почти отпустила, но теплый огонёк в сердце продолжал гореть до сих пор. Рей судорожно искала, кому бы его отдать, и не находила. — Можно я спрошу, что произошло с твоей?

Джой нервно хохотнула от неожиданности вопроса. Так нечестно. Нельзя ломать ее гранит настолько легко. Океанский бриз проник в лёгкие плотным шаром кислорода, окончательно стерев границы между сталкивающимися запахами их духов — тяжёлого унисекс-парфюма и лёгкого аромата жимолости и розовой жвачки. Теперь между ними были только вечер на Манхэттенском пляже и много, много воды вокруг.

Ещё, конечно, навязчивое желание Джой: закурить, черт возьми.

— Нож, — как можно невозмутимее бросила Джет. — Засунули в горло по самую рукоятку. Это не секрет. Все довольно стандартно закончилось.

Джой даже не сомневалась, что Рейна поняла, о чем она. Все всё знали. Это же — о, боже — грёбаный скандал. На ТВ трубили о внезапных смертях в семье Джет неделями. Жевали расследование гибели Кэролин. Потом смаковали пулю в виске у Леты.

Их жизни, как и Джой — национальное, мать его, достояние.

Рейна посмотрела на Джой испуганными глазами. О, кажется, таких подробностей она в сети действительно не читала, а если читала, то сыграла шок очень натурально.

— Почему никого не посадили?

— Без понятия, — уже совсем безразлично отмахнулась Джой. — Меня это не волнует. То, что Кэролин сдохла, не потеря для мира, а благословение.

Рейна задохнулась. Джой говорила о своей матери, но будто бы и не о ней вовсе. Даже об умерших бомжах, мимо которых проходишь каждый раз, как идёшь на работу, отзываются теплее. Что такого ужасного должна была сотворить женщина, чтобы о ней так грубо вспоминала собственная дочь? Что такого, о чем бы не трубили на весь ЛА, рассыпаясь в предположениях?

Джой задумчиво облизала губы на оторопевшее молчание Рейны. Она откинула голову на деревянный поручень за спиной и прикрыла глаза, полагая, что, конечно, надо бы уточнить, пока Рейна не сбежала от нее в праведном ужасе.

— Поверь, моя милая наивная девочка, лучше тебе не знать, что она делала, — достаточно ли завуалированно? — Не хочу называть кого-то плохим человеком, вряд ли я имею на это право… Ну, знаешь, «плохой человек» звучит так, будто бы мы попали в Судный день, — пожала плечами Джой. — А если более приземлённо, то моя мать была долбаной сукой, Рейна. Конченым, мерзким, тупым животным. Вот и всё.

— О… — запнулась Рей. — Никогда бы не подумала по ее фото, что она была такой плохой матерью.

— Нет, скорее, она была никакой матерью, — поправила ее Джой. — Но не это делает ее долбаной сукой. Давай больше не будем поднимать эту тему. Одного факта достаточно.

— А ты хотела бы когда-то стать матерью?

Джет тупо моргнула.

— Что?

Что-то слишком много «матерей» за один вечер.

— Ты хочешь детей? — повторила Рейна.

— Ну, — рассеянно покачала головой Джой, — вообще-то я ещё не думала об этом как следует. А ты?

Рейна положила голову ей на плечо и расслабила руку на вытянутой ноге Джой. После малоприятных тем они коснулись чего-то попроще. Наконец-то.

— Да, — кивнула она. — Очень хочу. Только пока, правда, не очень представляю, что мне надо делать, чтобы взрослый ребенок не вспоминал обо мне, как о «долбаной суке».

Джой, засмеявшись, обняла ее за плечи. Ветер стал гонять смелее, когда на пляж опустились сумерки, и волны бились о железные опоры, как о раздражающее препятствие.

— Мои истории — не твои, — завороженно накручивая на палец ее тонкую косичку, сказала Джет. — О тебе так говорить не будут. А если будут, то ты можешь смело давать им подзатыльник, потому что ты таких слов не заслуживаешь.

Рейна подняла голову и чмокнула ее в лоб.

— Ты тоже бываешь сносной.

Джой припарковалась у дома Рейны, когда часы натикали около одиннадцати. О том, чтобы поехать к Джой, речи сегодня не шло: Джет было неловко просить ее об этом опять, а Рей явно рвалась домой. У нее — очевидно — получалось неплохо уживаться с собой, в отличие от Джо. Рейна улыбнулась ей на прощание, чуть смутившись от прикосновения Джет к своей щеке, и совсем быстро Джой снова осталась одна. Посреди плохо освещенных улиц окраины, в тишине, обволакивающей худые плечи. Фары ее «БМВ» пробивали темную жуть, позволяя убедиться, что Рейна спокойно дошла домой и что через пару минут в ее окнах зажёгся свет.