— Мы с тобой помирились, Томпсон, но можем и поругаться, — как можно бесцветнее предупредила ее Эр — этой пиявке только дай немного реакции. — Оставь свои выходки для других.

— Нам нужно бурное примирение, — мурлыкнула Эмили. — Не хочу для других…

Роуз сделала шаг назад, но Томпсон перехватила ее запястье. Рядом почти никого не было, много кто переместился наслаждаться видами на веранду, и Эр даже не знала, радоваться этому или нет.

— Томпсон, — напряженно проскрипела она, замерев вместе с лихорадочно блестящими глазами напротив.

«НьюБлэк» создавали не атмосферу — тягучие леденцы и сладкую карамель. Под такие плывучие ноты танцуют медленный танец, а Али куда-то делась… Али.

Роуз нахмурилась и, вырвав свои руки из наглой хватки, почти коснулась грудной клетки Эмили, чтобы оттолкнуть её, раз «отходить» не срабатывало… Но сразу же отшатнулась, обратив внимание на наряд бесячей нахалки: просторные длинные брюки и расстегнутая рубашка. Совсем расстегнутая рубашка. Она прикрывала половину ее груди благодаря одной лишь блестящей цепочке, и под тканью точно ничего больше не было.

— Как ты пахнешь, — прошептала Эмили, не соблюдая вообще никаких границ. Она подошла к Роуз вплотную и опалила ее шею горячим дыханием. Сделала глубокий вдох. — Терпкая вишня? «Форд»? Люблю вишенки.

— Томпсон, — просипела Роуз. — Отойди от меня.

— Если бы ты хотела, чтобы я отошла, ты бы уже оттолкнула меня, или сама бы сбежала… Это же так легко. Ну скажи, любовь моя, разве я тебя держу? — довольно хмыкнула Эмили. Она нашла ее руку и, как игрушечное и безвольное, положила себе на грудь.

Под рубашку.

Роуз настолько опешила, что почему-то даже не попыталась одернуть руку. Под чёртову… Твою ж мать! Боковое зрение заверещало в уши, и Роуз отскочила от Эмили, как от горящих углей.

Али появилась в самый лучший момент, о, конечно, прекрасный момент, чтобы вынырнуть из общения с другими людьми и обнаружить вот это. Сердце тревожно бамкнуло, когда Али, вперившись в Эр гневным взглядом, остановилась прямо перед ней. Эмили обернулась к Али с улыбкой, будто бы всё, как должно.

— Ой! — притворно удивилась Томпсон. — И ты здесь. А я-то всё думаю уже три часа, откуда в этом прекрасном, живописном месте взялся такой ошеломительный запах снобизма?

— Пошла вон отсюда, маленькая тявкающая обезьянка, — рявкнула в ответ Али.

— Фу, так ты ещё и злая, — с напускной обидой выдала Эмили и напоследок обернулась к застывшей Эр: — У нее, наверное, всё там горчит, как полынь, да? Ну, просто интересно, что ты так смотришь… Ладно, адьос! — отдала честь она и, чтобы эффективнее оторваться, наверное, с ходу повисла на локте какого-то коротко стриженного мужчины в черном смокинге. — М-м, привет, а у тебя большой член или не очень?..

И на самом деле быстро растворилась в толпе, оправдав свое звание «нахальной бляди» более чем полностью.

Теперь Роуз стояла перед А одна, как нашкодивший щенок. Если бы не слой косметики, она бы точно покраснела, как девочка в старшей школе. Стыд залил ее горячим оловом изнутри. И что теперь надо было сказать такого, чтобы это не прозвучало, как полная хрень?

— Слушай, А, я… Это не… не специально, — сдавленно вымолвила Роуз. После этого нелепого, жалобного набора слов все ее органы свернулись в ком с кусочками битого стекла. Тошнотворная волна смешанных чувств повязала узел вокруг ее талии; стало так мерзко, что она не смогла заставить себя посмотреть А в глаза.

— Хочешь с ней переспать? — ядовито усмехнулась ей Али.

Роуз закусила щеку изнутри.

— Боже, конечно, нет!

— Ещё раз, ещё один грёбаный раз, Роуз, твоя рука побывает на ее сиськах, и я с тобой разведусь, — процедила А и, развернувшись, собралась уходить.

У Роуз в груди болезненно сжалось. Она догнала ее и перехватила за локоть.

— Али, — почти простонала; до ужаса хотелось вернуть время назад и дать себе же отрезвляющую пощечину. — Пожалуйста, ты же не думаешь, что я…

— Я всё сказала.

— Родная, это…

— Не трогай меня сейчас, — вырвалась она. — Ох, видишь, как просто? Не хочешь, чтобы тебя трогали — и просто убираешься от нее. Я злюсь, Роуз, так что оставь меня без своих оправданий до конца вечера. Пожалуйста!

Эр поморщилась, как от боли, и вернулась к столику с алкоголем. Проще простого — заглушить, подождать и наладить. Чувство стыда заполнило ее с ног до головы, будто бы закатало Роуз в бетон.

Она не знала наверняка, из-за чего чувствовала себя такой жалкой больше: из-за самой ситуации, или из-за того, что врала и себе, и А. Чертова Томпсон провоцировала ее.

И не признаешься ведь, что иногда быть спровоцированной — это так чертовски удобно.

* * *

Общение с теми, с кем, если была бы вольна, не дышала бы даже одним и тем же воздухом, утомляло похлеще долгих часов на ногах, когда ноги — стёрты до крови жесткими туфлями. Ничего Джой в этом не помогало: ни силиконовые пластыри во втором случае, ни дьявольское желание вписать Аксель лбом о столешницу — во втором. Джой так устала, что ей не хотелось быть здесь, впервые за долгое время порывало рвануть в лофт, закрыться и никому не отвечать на звонки. От нескончаемых текстов «НьюБлэк» внутри головы поселилась вселенская тяжесть смысла их песен.

Джет помнила, что ещё не со всеми делами на сегодня покончила: ей предстояло познакомить Рей и Роуз и Рей и Рикки, а потом обменяться формальными фразами с херовой кучей людей в этом зале. Но все это будет потом, ей так нужна была передышка… Кусочек тишины, островок спокойствия. Место, где не звенит хрусталь, не плывут меланхоличные голоса и не рябит в глазах от стразов на платьях и массивных колье на шеях. Благодаря Роуз, Джой знала, где такое место в Файр-тауэре можно было найти.