От этой ее широкой улыбки у Джет гулко шумело в ушах и скрипело в груди. Грызло что-то. Собственное обещание становилось деревянной щепкой под ребрами. Обязывало.

Джой почему-то не сомневалась, что Рей правда уйдет от нее в следующий раз: а что ее держит рядом, по сути-то, кроме неспелых чувств? Их нетрудно задавить, когда с остальным всё у тебя хорошо. Когда ты беззаботная девчонка без обязательств.

Другое дело, когда ты Джет, а если ещё и Джой, то совсем пропадешь: она совсем не желала искать кого-то ещё и взращивать новый трепет, особенно, когда у нее уже есть Рей, подходящая по всем параметрам девочка.

Модернизированная Лета. Вуаль независимости вместо пыльной кротости.

Джой не хотела бы их сравнивать, в идеале, просто строить жизнь дальше, по кирпичикам, по всем знакомым ступенькам: встреча, искра, конфетно-букетный, багровая страсть, сердечки в зрачках, — но вся эта прелесть, едва мелькнув, тут же погребалась под склизкой серой жижей: мертвая невеста, феназепам, вспышки ярости, спящая жесткость.

Страх остаться одной под этой жижей. Утонуть в этой жиже.

Джой не могла сдаться, когда к чему-то светлому и тёплому оставалось лишь потянуться — и можно обрести это. Почувствовать каждой молекулой.

К Рей у Джет не было неземной любви, она даже не зрела, как с Летой; Джой просто боялась Рей потерять — как упустить солнце из виду, теряясь в своей темноте.

Лету она бы не потеряла никогда. Джет даже не задумывалась об этом все их фальшивые годы вместе, что Лета может исчезнуть. Она бы по умолчанию никуда не ушла.

Лета была пойманной птичкой. Сначала — испуганной за стальными прутьями, потом — в руках Джой с обломанными крыльями.

Рей — просто надежда на всё хорошее. Сгусток энергии.

Кусочек солнца.

Джой слабо улыбнулась, переключив все рычажки с личного на рабочее, и сделала шаг в залитый светом холл «БМВ». Голубые квадраты стекол пускали зайчиков внутрь мраморно-стеклянной башни Джой Джет. Слева от входа — длинная стойка администраторок, справа — велюровые диваны, прямо напротив — прозрачный лифт, и по бокам ответвления в бесчисленные кабинеты директоров и сотрудников, общие пространства и нескончаемые этажи.

Когда Джой стала во главе всего этого безобразия, «БМВ» был похож на одну большую помойку. Ее отец выкупил добротную высотку под офис, но ремонт здесь был, как в пещере, он даже не переделывал ничего. Ей тоже запрещал. Джой всегда знала свое место, после резких обрывов, не лезла слишком настойчиво, была инициативной, но не чересчур — чтобы не затмевать Нормана Джета. Ни в коем случае, он этого не любил.

И кто бы, боже, знал, что через несколько лет в холле будут стоять велюровые диваны, что металлический лифт заменят прозрачным, а стойки для администраторок расширят вчетверо?

А кто знал, что Норман Джет чуть не разорил свое детище, окружив себя не теми людьми?

Никто. Никто ничего не знает, пока это не произойдет, и никто ничего не узнает, если кто-нибудь не даст этому произойти.

— Доброе утро, мисс Джет, — засияла Ребекка за стойкой, но, как только Джой обернулась к ней полностью, ее выражение из лучезарного сменилось испуганным. — Что случилось, авария?

— Дверь, — беспечно хмыкнула Джой. — Кевин уже на месте?

— Да, — исполнительно кивнула администраторка, прижимая к себе планшет. Она стояла ровно, как оловяный солдатик, и ее вечно растрёпанные волосы, наконец, были заколоты. — Ой! — подпрыгнула Ребекка. — Чуть не забыла, мисс Джет! — она нырнула под стойку и выровнялась уже с кипой бумаг вместо планшета. — Это вам на подпись.

Она сгрузила толстую стопку на широкую пустующую столешницу, и Джой тут же принялась их просматривать, забыв, что ей нельзя хмурить брови. Швы болезненно ей об этом напомнили.

— Так это же отчёт по А8, я поставила там электронную подпись.

— Да, но Эмили передала вам, что был какой-то сбой в системе и что ваши подписи в последних не удалось восстановить. Распечатанные оригиналы нужно подписать сейчас, а электронные ещё раз до конца дня.

— Сто две подписи вручную — увлекательное начало дня, — ядовито объявила Джой. — Где сама Томпсон, кстати?

— Где-то на первом, я ее видела! — возбуждённо сказала Ребекка; только в ладоши не хватало захлопать. — У нее такой милый котенок!

— Кто? — переспросила Джет.

— Котеночек, мисс Джет! — восторженно пропищала Ребекка. — Сфинкс! Эмили назвала его Тампакс. — Она захихикала. — Как тампоны, представляете?

В следующую секунду Ребекку кто-то позвал из распахнутой двери за стойкой, и она убежала в архив, цокая своими тонкими каблуками.

— Господи Иисусе, — закатила глаза Джой, собирая бумаги в кучу, — дай мне терпения.

Но Господь Иисус совсем не факт, что существовал, а вот непреложная, вышколенная годами истина — да: стоило Джет только явиться в офисе, как шестерёнки этой большой, многофункциональной башни начинали вертеться в полную силу. Каждый день голубой блестящий пазл складывался заново, и когда в нем появлялась Джой — заключительная деталь становилась на место. Что уж там: она сама была этой заключительной деталью.

Папа бы этого не понял.

Следующие несколько часов Джет провела частично в бумагах, которые следовало передать в архив, чтобы лежали в красивенькой папочке, частично — у инженеров на нулевом, где бессменные Уильям и Дейзи накладывали последние штрихи на новенькую красотку А8.

В обед, как и обещала (это обещание она точно могла сдержать), Джой зашла к Рейне в «Тыкву», где уже почти всё было готово к открытию и оставалась лишь пара взмахов дизайнерской кистью. Рей была облачена в ярко-желтое платье и обезоруживающую улыбку — точно солнце. Они с Джой скоротали обеденное время за дурацкими шутками и горячим обедом с доставкой из «Провиденса». Все-таки заполнять пустоту Рейной было приятнее, чем просто терпеть ее, цистернами вливая в себя кофе и алкоголь вперемешку с феназепамом.