Наконец, дверь в палату медленно открылась и оттуда вышла улыбающаяся докторка в безупречном белом халате. Она была очень ухоженной, и улыбка у нее, как у заискивающих начальниц — и именно это безошибочно помогло Джет определить, что перед ней опять кто-то из главных. Она тут же поднялась и вопросительно склонила голову. Им всем уже доложили, кто она, не мудрено.

— Все хорошо, мисс Джет, — кивнула ей докторка. — Были кое-какие осложнения в родах, но почти незначительные… Сейчас и с миссис Цастро, и с малышкой все хорошо. Они здоровы.

— Хорошо, — с облегчением выдохнула Джой.

— Миссис Цастро хочет вас видеть. Зайдёте в палату? — Джой рассеянно кивнула. — Только перед входом, пожалуйста, посетите дезинфекционную на несколько секунд. Она вот здесь. Нажмёте верхнюю кнопку.

В узком пространстве, напомнившем ей пробирку для взрослых, на нее около тридцати секунд веял теплый воздух и светил синий свет, а потом ее выпустили, и она могла с чистой совестью зайти в палату, где… Джой застыла, схватившись за ручку двери. Ее охватило неясное волнение, смешанное с восторгом, словно ей шесть лет и она впервые идёт в школу.

Та самая докторка вежливо ей кивнула и накинула на ее плечи похожий на свой белый халат. Джет медленно опустила ручку и беззвучно ступила на темный паркет.

Свет из большого окна, приглушённый задернутыми занавесками, освещал палату, которая больше напоминала комнату, если исключить, конечно, кровать на пульте… Джет огляделась коротким оценивающим взглядом. На подоконнике стояли свежие цветы. Рядом с кроватью для Рикки — симпатичная плетёная люлька. Пахло свежестью, а не лекарствами. Сойдёт.

После короткой ревизии Джой осмелилась посмотреть на Рикки. Она сидела, опираясь на подушки, накрытая белоснежным одеялом. На ней была больничная рубашка и какой-то жёлтый браслет на запястье. Катетер, воткнутый чуть ниже браслета. Она держала на руках ребёнка.

И только когда Рикки подняла на нее свои те же усталые, но теперь как-то по-особому блестящие глаза, Джой поняла, что несколько последних секунд совсем не дышала.

Мелкие черные кудряшки Рикки были заколоты назад, открывая лицо, которое теперь совсем не казалось Джет детским. Четко очерненные скулы, миловидное юное личико, чуть опухшее, будто бы она после сна, а не после чертового подвига, который совершают, как Джой считала, только очень смелые женщины… Джет позволила себе подумать, всего на секунду, что Лета бы тоже решилась родить ребенка, если бы они… Если бы они думали об этом. Если бы они разговаривали. Она была бы хорошей мамой.

Наверное.

— Иди сюда, — прошептала Рикки, улыбаясь ей. — Посмотри, — сказала она, когда Джой, чувствуя себя слегка заторможенной, будто бы в слоу-мо, осторожно присела на край кровати. Рикки чуть наклонила малышку, чтобы Джет увидела ее лицо, но Джой разглядела лишь пухлые щеки и густую черную шевелюру. Рикки неотрывно смотрела на дочь. — Она такая красивая.

— Да, — тоже улыбнулась ей Джой, не зная, куда девать руки. Ей много где приходилось бывать, но точно не в роддомах… — Как ты себя чувствуешь?

— У меня внизу как будто сплошная рваная рана, но мне капают обезболивающие и в принципе уже всё не так уж плохо, — улыбнулась ей Рикки, пожав плечами. — Джой, спасибо тебе. Ты просто… Ты крутая, и всё. Так героично обогнала всех и особенно того мужика на парковке.

Джой тихонько засмеялась. Да уж, вряд ли она когда-то ещё так погоняет.

— Моя машина не подходящее место для родов, — покачала головой Джет.

Рикки коснулась ее руки на постели.

— Вообще за всё спасибо, — очень серьезно глядя на нее, так, что ее густые черные брови словно стали ещё гуще, сказала Рикки. — Три дня назад я не догадывалась о твоём существовании, а сегодня ты так много сделала для меня… Так много прояснила. Я знаю, это клишированный вопрос, но как я могу отблагодарить тебя за всё это? Артур скоро прилетит, и насчёт оплаты…

— Нет-нет-нет, — тут же возразила Джой. Смешная девочка. Особенная, теплая, смешная девочка. Сейчас ее схожесть с Летой, которую она не замечала до, была более чем очевидной. — Забудь о всяких оплатах. Ты же понимаешь, что мне это не нужно. Я могу оплатить роды всех женщин Рио-де-Жанейро и мое финансовое состояние вряд ли существенно изменится, — устало усмехнулась ей Джо. — Ты же умная, Рикки.

— Допустим, — кивнула она. Малышка в ее руках слабо заворочалась, и Рикки, не отводя глаз от грустной улыбки Джет, легонько ее покачала. — Тогда?..

— Я не знаю, можно ли об этом просить, — ее голос опасно дрогнул. — Но прости меня. Прости меня вместо неё, если ты правда думаешь, что она бы простила меня. Лета, — уточнила Джет, сидя, как натянутая струна. Лёгкие дрожали, возмущаясь непривычной открытости. Ресницы стали мокрыми ещё до того, как Джой успела почувствовать себя тряпкой, и несколько слезливых дорожек быстро прокатились по ее щекам. Капнули на простынь. Да что ж такое.

Последний вариант. Рикки — ее последний вариант. Она не всё знала, но рассказать ей всё было бы сродни самоубийству, и так Джой бы заранее проиграла.

Есть вещи в жизни, о которых нельзя говорить. Не вслух. Не с другими людьми. Она бы не смогла облечь в слова все то, что с ними случилось, сколько бы таблеток в себя не запихнула и сколько бы алкоголя не влила. Проще было просто сдохнуть. И она бы с радостью сделала это, если бы не что-то, что держало ее в этом мире; работа, Роуз, теперь Рей и даже Рикки — Джой не хотела прощаться с ними и не хотела покидать эту жизнь. Какие ещё способы в ней остаться? Жить ее? Жить, а не гнить.

Рикки долго смотрела на нее. Казалось, целую вечность.

— Я знаю, звучит бредово, — спешно добавила Джой, когда неловкость сжала ей горло, — но я…

— Слушай, — перебила ее девочка, улыбаясь; она снова взяла ее за руку, пальцы у нее были горячими, а Джет словно сидела во льду, — мне это знакомо. Я тоже виню себя за нее. За то, что позволила своей сестре убежать и не убедила ее поговорить с мамой. За то, что я всё знала и ничего так и не рассказала ей. Но чем больше я сосредотачиваюсь на Лете, а не на себе, тем чётче понимаю, что она даже не думала, что я в чём-то там виновата перед ней.