— Вот это да-а-а… — раскрыл рот одноногий. — Ска-а-ат…

Я помотал головой:

— Если хочешь себе такую, то нет, Сем. В смысле — не сейчас. Ты одной ногой её не прожмёшь просто. Поверь, — усмехнулся, — я с двумя-то ногами уже подзадолбался.

В первый нырок ушли сразу на десятку, причём у Семиса «утиный заныр» вышел куда как хорошо!

Повисели. Я с вопросительной мордой показал на уши, Семис показал «всё хорошо». Ну ладно.

Всплыли, отдышались, пошли на пятнадцать.

— Как уши? — спросил после всплытия.

— Да нормально у меня всё с ушами, — удивился парень. — Скат, я с детства ныряю. Я знаю, какие проблемы бывают у ныряльщиков, но веришь, нет, у меня уши никогда не болели!

Ну вот, подумал отстранённо, ещё один счастливчик, не нуждающийся в продувке. А мог так никогда больше в воду и не войти.

А на двадцати метрах мы встретили каракатицу.

Я погружался рядом с Семисом, поглядывая ему в лицо. В принципе он нырял так, как я и учил — отстранённо, периодически прикрывая глаза, чтоб совсем абстрагироваться от окружающего. На двадцатке я его тронул за плечо, большим пальцем показал: «Выходим».

Семис показал «хорошо», кинул взгляд по сторонам… И крепко ухватил меня за плечо, куда-то тыча второй рукой.

В первую секунду я вгляделся ему в глаза — что там? Паника? Только паники на глубине мне не хватало!

Но в глазах парня был лишь интерес!

Я посмотрел. Ну да, каракатица. Метрах в десяти от нас, плывёт себе спокойненько, высматривает добычу.

— Это он? Это морской демон? — первое, что спросил Семис после всплытия. — Это тот морской демон, которого… мы ели?

Пацан откровенно задыхался, всё-таки двадцать метров для него было близко к пределу по времени.

— Тот-тот, — кивнул я.

— Слушай, а как… — в глазах парня мелькнул азарт. — Как ты его добываешь?

Видимо на моём лице всё так явственно отобразилось, что он тут же схватил меня за руку.

— Скат, я клянусь! Клянусь своим потомством! Я никому-никому! Скат… — он заглянул мне в глаза, но недавней собачонки я там не увидел. Взгляд был твёрд и решителен. — Скат, я решил… — сбился, выдохнул, — Скат! Ты ведь мне открыл новый мир! Да теперь если… если у тебя… у нас, — поправился он твёрдо, — не получится. Если мне опять придётся считать сети, смотреть за дележом улова на берегу… — он вздохнул, помотал головой. — Я так больше не смогу, Скат.

Я молчал минуты две. Не сказать, чтоб просчитывал варианты. Нет у меня вариантов. Просто молчал, и глядел на одноногого.

— Ладно, — вздохнул наконец. — Каналоа, принеси ружьё.

Пришлось взять ещё одну клятву, и теперь я был, куда серьёзней.

— Пойми, Семис, — посмотрел я в лицо пацану враз заледеневшим взглядом. — Ты мне друг, но… — вздохнул, качнул головой, — но если хоть кто-то узнает по это, — приподнял в руке арбалет. — Мне придётся поступить так, как мне бы очень не хотелось.

Судя по тому, как Семис побледнел, его проняло. Но он всё же кивнул:

— Я всё понимаю, Скат. И я тебе клянусь…

Потом мы немного постреляли. А прямо в песок ступеньки, метров с пяти, на глубине не больше роста.

Что сказать? В ступеньку парень попадал.

Потом мы ныряли за каракатицами. Десять раз. Семис не попал ни разу.

Хуже того, глубина, на которой встречались каракатицы, была почти предельной для одноногого по времени. Он нырял и тут же стрелял. Запаса, чтоб выбрать позицию, чтоб неспешно сократить дистанцию не оставалось. А если добычи не оказывалось поблизости, вообще приходилось тут же разворачиваться и выходить. И то, выходил он уже серенький, с очень характерными признаками.

— Скат, — наконец он выдохнул, расстроено, — я больше не могу. Хоть убей, не могу. Устал.

Хм, а что ты хотел, дружище? Ласта больше, усилий затрачиваешь больше. Плюс нырялка, это ещё и нагрузка на нервную систему. Гипоксия её нагружает — дай боже!

— Ладно, Сем, — наконец махнул я рукой. — Давай на сегодня заканчивать. Выходи, сейчас Каналоа что-нибудь пожрать сообразит.

А сам взял ружьё — надо бы ещё хотя бы парочку «демонов» подстрелить.

Я же ощущал себя почти свеженьким — нырок в моноласте отличался от нырка в разногах. За счёт более эффективного гребка я тратил куда меньше сил, поэтому когда Семис выходил чуть ли не отключаясь, я выныривал почти на комфорте.

«Жалко», — крутилось в голове, пока погружался. До глубины тунца Семис не донырнёт. И с большой долей вероятности, промахнётся. А так бы…

— Скат, я завтра приду? — спросил Семис, когда уже сели у костра, разбирая прутики с обжигающими кусочками мяса.

— Приходи.

Вот теперь, кажется, и на меня накатила усталость. Всё-таки ныряли почти целый день. А может это обломившаяся надежда так сказывалась.

— Скат. Слушай, — задумчиво проговорил Семис, держа прутик двумя руками и глядя куда-то вдаль. — Там, на глубине, только ещё глубже. Я видел… Видел таких огромных рыб…

Я не ответил, молча работая челюстями.

— Скат, — теперь Семис смотрел на меня. — Ты таку́ю рыбу хочешь поймать?

Я снова не ответил. К чему? Вопрос, думаю, риторический.

— Скат. Отец… Да что там отец… Вся каста сетей, никогда в жизни такую не поймает.

Я только вздохнул.

— Скат. Теперь я понимаю, что ты хочешь. И я точно хочу быть с тобой. В твоей касте.

— Будешь, Сем, будешь, — проговорил я. Как же я всё-таки устал за сегодня! — Приходи завтра, Сем. Надо тебя ещё поднатаскать. Эх, повезло б на завтра с погодой.

И с погодой на завтра повезло.

На завтра с погодой повезло.

Мы с Каналоа опять похватали всё снаряжение — на пляже я ничего не оставлял: вдруг шторм? Всё ж смоет. И потопали «на базу».

Даже успели размяться до появления Семиса.

Тот был не один. С ним был Хэч, помогал тащить линь. Всё-таки сто метров каната в двух бухтах для одного — непосильная поклажа.

А линь и вправду был хорош! Достаточно мягкий и тонкий, в то же время — куда прочнее наших с Каналоа поделок.

— Скат, а зачем тебе столько? — заинтересовался Семис. — Да ещё целикового. Мы же вчера когда ныряли с твоим оружием, привязывали короткую верёвку…

— Как тебе сказать, Сем… — вздохнул я, почесал затылок. — В общем, рассказывать долго. Но думаю, рано или поздно, сам увидишь.

Мне так не терпелось опробовать схему, что я всё-таки снарядил плотики. Привязал к каждому по пятидесятиметровому линю, ближе к самому плоту встроил по жгуту-демпферу — они вполне пережили прошлые испытания. В следующий раз сделаю ещё пару амортизаторов. Ладно, с такой, действительно прочной верёвкой, надеюсь, хватит и по одному. Ко второму концу каждого линя привязал по гарпуну.

— Слушай, а как… — теперь «чесал репу» уже Семис.

— Нырять с этим? — понял я его. Пожал плечами: — брать линь в руку и потихоньку отпускать.

— А может… попробуем?

— Да я думал для начала пару-тройку каракатиц подстрелить, — хмыкнул я. — Надо ж пожрать.

И только сейчас увидел глаза Хэча.

— Ребята, как же вы здесь интересно живёте!

— Это что, Хэч, — тут же влез Семис, — ты ещё под водой не был… Скат, — он оглянулся на меня, — а можно и Хэч нырнёт?

Я замялся. С одной стороны, Хэч мой друг. Был, по крайней мере на Рифе. С другой — тратить время на то, чтоб провести «вводное занятие» ещё для одного? У меня, вообще-то, другая головная боль.

Но Хэч сам помог мне выйти из затруднения.

— Нет, что ты, Семис! Там же… Там же нет дна! Как…

Семис было бросился разъяснять, что де Скат сделал ласты, что это такие штуки…

— Сем, — оборвал я его. — Хэч видел ласты. И, кстати, я собираюсь за каракатицами… ну, теми самыми морскими демонами. Ты со мной?

Размялись, нырнули. Стрелял я, Семис разныривался. На пятый нырок он уже нормально дошёл до двадцатки и даже вышел вполне свеженьким — розовым.