— Блин, — я натурально скрипнул зубами. Да как объяснить-то⁈ — Меня так воспитали, понимаешь? Пока девушка не достигла возраста… возраста… — чёрт. А какого? У меня, в оставленном мире было всё понятно: нет восемнадцати — даже не думай. А тут? — Короче! — рубанул я рукой. — Пусть подрастёт. Хотя бы пару годиков, — закончил я уже тише.

— Скат, ты прости меня, — он даже голову склонил, — но ведь ты сам, наверно, всего лишь года на два её старше? Но ты же…

— Так всё! — вскипел я. — Закончили! Вот и пусть вырастет на эти два года! Вот тогда… — и словно воздух выпустили. Вздохнул, — тогда и посмотрим…

Как пьяница после длительного воздержания хватается за стакан, или молодой любовник после долгой разлуки за грудь возлюбленной, так я подступился к образцам каучука. Руки, разве что не тряслись от возбуждения, а так-то колотило меня изрядно.

Ну? Получится⁈

Сначала, конечно, Каналоа помог прокатать вытащенные из формы полосочки каучука через «сокодавку», для избавления от лишней влаги.

С копчением я решил не заморачиваться — ведь коптят, если память не изменяет от всяких насекомых, что могут перепутать собранный латекс с обедом. Или для чего-то похожего. Но мне эти образцы не хранить, я по идее часть из них или даже все сейчас могу бесповоротно угробить и сам, при термической обработке. Так что тратить время на дымную процедуру не стал.

А может и в самом деле так не терпелось?

Образцов у меня всего шесть. Три и три. По идее — для разных температурных режимов.

Первые три, я без долгих размышлений закинул в костёр. Не думаю, что условия будут сильно отличаться от условий в домашней дровяной печке. Да и какая там, в Америке, у Гудьира могла быть печь? Не русская же. Скорее всего — какая-нибудь железная буржуйка.

А вот на три других я посмотрел-посмотрел… да и отправил вслед за первыми!

Да, помню, по другой легенде изобретатель или капнул или ещё каким-то образом налепил каучук с серой на плиту или внешнюю стенку печки. Но… Блин, мне-то где взять металлическую плиту⁈ Так что пока я ломаю голову над тем, «где взять?», не теряя времени проверю, долго ли следует прожаривать заготовку на открытом огне.

Первые образцы я выковырял веточкой секунд через шестьдесят. Я ведь как рассуждал? Вот, согласно одной легенде, наш маньяк-изобретатель, с зудом в руках и ещё наверно в одном месте, услыхав возвращающуюся супругу, предвкушая пиз… люли, за пустопорожний перевод семейного бюджета на ингредиенты, в попытке сокрыть улики бросает свою поделку в печь… Через сколько до него дойдёт, что это — не лучший выход? Ибо скоро в доме начнёт во всю вонять палёным. Минута? Может и меньше, я не знаю. Но вторые образцы я намеревался продержать в костре секунд сто-сто двадцать.

Но «выковырял» — это я поспешил так сказать. Выковырял как испёкшуюся картошку я только два. А третий, из первой партии, натурально растёкся какой-то кляксой. И разве что не горел!

Вот значит как! Вот, значит и ответ, на вопрос о концентрации. Значит один к сорока, или по-другому — два с половиной процента серы не прокатит! Маловато будет!

Ну что ж, количество вариантов с концентрациями сокращается!

Прежде чем рассматривать два оставшихся образца из первой партии, я выждал время, и сразу же выковырял остальные. Остальные два, ибо с третьим образцом и так всё ясно.

Дал остыть, ходя вокруг них, словно тигр по клетке. Каналоа, занимавшийся настилом посматривал на меня с плохо скрываемым осуждением. Или мне так показалось.

Но вот, по ощущениям, прошло достаточно времени, и я, с затаённой надеждой приступил к… хм, изучению.

Взял образчик из первой партии, тот, где серы было один к десяти. Как-то сильно он обуглился… Поковырял ногтем. Достал кинжал и аккуратно стал счищать верхнюю корочку.

Результат не обрадовал: под слоем почерневшего и обуглившегося… каучука? Резины?.. Не знаю. Я нашёл довольно плотную, «как подошва» — сравнение всплыло само собой — субстанцию.

Да-а-а, это совсем не то, что я ждал. Это на жгуты точно не пойдёт… разве что действительно — на подошвы. Конечно, хмыкнул себе под нос, если решу обувью обзавестись!

Следующим я поднял не менее обгорелый образец номер два, из той же, первой партии.

Ух ты!.. У меня аж сердце дрогнуло.

Ну-ка, ну-ка… Сквозь всё ту же, почерневшую корочку, осыпавшуюся под пальцами золой и сажей, в трещинах мелькнуло нечто бледное, светло-жёлтое…

И оно, не только гнулось и мялось…

Оно, чёрт меня задери — тянулось!

Я, сдерживая дрожь в руках счищал угольки, стараясь не разрезать тонкий, неравномерный… даже не цилиндрик, не стебелёк… Не знаю, как назвать этот очень неравномерный по толщине… хвостик. Видимо где-то температура была выше — наверно уголёк прижался, и там обуглилось сильнее, а где-то — ниже.

Но получившееся… Блин, оно тянется! И оно — почти упругое.

Я с продолжительным выдохом откинулся, поднял взгляд кверху. Взгляд уткнулся в покачивающуюся крышу — было довольно ветрено. Прикрыл глаза…

Конечно, это ещё не совсем то, о чём мечтал, на что надеялся, но… Как там? «Маленький шаг для одного человека?» Ничего, ничего ‑ поиграюсь с концентрацией, с временем нагрева, может — с температурными режимами…

Вторая партия уже ожидаемо оказалась безвозвратно угробленной — передержал, и относительно тонкие жгутики прогорели почти полностью. Ну и ладно! Зато у меня — получилось!

Внезапно захотелось это как-то отметить… Устроить себе небольшой выходной, что ли? Эх, сейчас бы… И разделить радость с красивой девчонкой!

В голову тут же влезла Руйха. Ну не-е-ет! «Умерла, так умерла». И тут же перед глазами встал образ Тиары.

Блин! Я даже головой потряс, отгоняя навязчивую мысль. Так, Скат, ну-ка отставить! Это всё от спермотоксикоза, у тебя давно никого не было.

Но даже в таком состоянии я был не готов… пускать слюни на малолеток. Она же для меня как… как… Блин, да как школьница. Во! Точно! Если Руйха, Инина, и та же Айха воспринимались мной как студентки, пусть первого курса, но уже вполне взрослые, то Арииахова дочка для меня была словно школьница. А это — табу, как тут местные говорят. Так что — пусть подрастёт.

Чтоб совсем не сойти с ума в мечтаниях о местных прелестницах, я для начала провёл пять кругов круговой: отжимания, выпрыгивания, пресс, нашлось даже где по подтягиваться. Прям вот так сразу, без разминки. Взмок, как мышь и пульс загнал до предела, но видимо радость от удачи с каучуком, или скорее уже — с резиной, плюс вброшенные в кровь гормоны всё равно требовали какого-то действия.

Я оглянулся на помощника, почти уже закончившего помост — парню осталось достелить настил.

— Так, Каналоа!

Каналоа поднял на меня ничего не выражающий взгляд.

— Бросай-ка это дело… Давай, разомнись и хватай вон ту бамбучину, — я ткнул в стопку заготовленного материала. — Будем считать, что это копьё… Нападай!

Проснулся я не только под скрип деревьев и шум их крон. Кроме уже привычных звуков, издаваемых джунглями под порывами сильного ветра, до слуха долетал низкий рокот.

Что за?..

Однако через секунду дошло — мы же на крутом южном склоне, и океан тут буквально в двух шагах. Только сильно ниже, и не виден сквозь высокие деревья и густую растительность. Но, по сути, до него наверно не более сотни метров. По горизонтали. И не меньше трети километра по вертикали. А рокот — это прибой. Видимо ветер опять сменил направление.

В густом лесу ветер не донимал, крыша над головой дарила надежду остаться сухими в случае ливня. Помост упирался в склон не доходя до края крыши метр. Там я и выкопал ямку для костра, угли от которого уже давно прогорели. Постелями служили охапки листьев. «Матрасов, жаль, не подвезли», усмехнулся сам себе под нос. Эх, надо бы из чего-нибудь состряпать одеяла… И стены зашить. Тогда и тут жить можно. На постоянку. Вернее — пока не докажу вождю и всей верхушке племени, что со мной надо считаться.