Он говорил ещё, но я не слушал. Почему-то вдруг начал прикидывать, сколько этому старому пню может быть лет… Даже если предположить, что вождю или Ата на вид около сорока с хвостиком… Ну хорошо, при такой жизни, реально им может быть под тридцатник. Ну, тридцать пять — просто здесь стареют раньше: погода, вечная жара, не самое сбалансированное питание… Тогда «не молод» это… сколько? И ещё плюс… предположим тридцать? Это сколько ж тебе сейчас лет-то, дедушка?

— … Много, — внезапно выхватил я слово из речи старика.

И взгляд. Такой, словно видит меня прям насквозь…

Да ну, нафиг! Какое, к чертям собачьим, чтение мыслей? У меня наверно всё на роже написано!

— Ты меня слушаешь? — прищурился шаман. — Знаешь, не привык я, с пустотой разговаривать.

— Да-да, слушаю, — поспешно кивнул я, задвигая все посторонние мысли на задний план. Потом обмозгую.

— Так вот, юноша. Знаешь, у скольких из этих молодых-горячих вышло то, что они задумывали?

Хм. Риторический вопрос. Ты б его не задавал, если б ответ был не «ноль».

Поэтому я промолчал. Но старик, будь ему неладно, моей кислой физиономией не удовлетворился.

— Я задал вопрос, — с нажимом проговорил шаман.

Так и быть, вздохнул я, поиграем в поддавки, коль этому старому пню так надо.

— Ну ладно… — и я оттарабанил, словно прилежный ученик: — И у скольких, молодых горячих получилось то, что они задумывали?

— Хм… — криво ухмыльнулся пенёк, — Думаю, ты и сам знаешь ответ…

Да, твою же медь! Ты, старый, издеваешься⁈ Я тут перед тобой чуть ли не на цыпочках отплясываю!..

— Знаю! — почти выкрикнул я. — Но ещё я знаю, что я, — шарахнул себя в грудь кулаком. Чёрт, синяк наверно останется! — это не твои «молодые-горячие». И я — не «голожопый абориген»! Я — другое!

— Они не мои, — философски пожал плечами шаман. — И да, ты — не они…

— Так вот, — зло проговорил я, — у них не вышло, но у меня — выйдет! Понял?

На несколько секунд воцарилась пауза. Я, с немалым удивлением отметил, что стою перед стариком сжав кулаки, пыхчу через ноздри, что твой бык, разве что копытом песок не рою!

А напротив, высушенным саксаулом, стоит шаман. И, в отличие от дерева, даже не шатаетсяся под порывами ветра. Словно не из растатуированных тонких ручек-ножек, худого тельца и седой головы состоит, а вырезан из камня. И смотрит на меня… как взрослый смотрит на рассерженного карапуза!

Отследив свою позу, я тут же успокоился, повёл плечами, сбрасывая напряжение, выпрямился, и спокойнее добавил:

— У меня выйдет!

— Не думаю, — еле заметно поморщился старик.

Блин!

Я махнул рукой в сердцах, повернулся, чтоб уйти, но тут в спину прилетело:

— А чего приходил-то?

Странно, думал я, шагая от шамана к лягушатнику. Вот, к примеру, Каналоа. Вроде бы и привык к моей речи, привык, что у меня время от времени проскакивают незнакомые словечки. Ну так он считает меня кем-то вроде подводного духа. Или ещё какой-то хренью неведомой.

А шаман? Почему шамана не напрягла используемая мной лексика? Даже тот же Каналоа нет-нет, да и просит говорить понятно, а тут… И такое впечатление складывается, что этот старый пенёк всё понимает!

Впрочем… Я на ходу пожал плечами, скорее всего я просто загоняюсь, и есть какое-то более простое объяснение. Хорош уже, Скат, напридумывал себе всякого…

Так, в задумчивости и тяжких мыслях о будущем, разговаривая сам с собой чуть ли не вслух, я добрался до условленного места.

В общем-то, это было уже знакомое место, тут мы готовились к недавней акции, вон, даже следы от кострища видны.

Там меня уже ждал Каналоа.

— Доклад боец, — я скользнул задумчивым взглядом по поднявшемуся при моём приближении помощнику.

А всё-таки привык, безухий! Во-первых, понял, а во-вторых, даже не удивился такому приветствию. Разве что по стойке смирно не встаёт. Хм, усмехнулся мысленно: это пока.

— Кокосов достать не смог, — с оттенком виноватости принялся отчитываться «боец», — спелые посрывало все, а из зелёных…

Блин, мой косяк! И почему не подумал, что карабкаться на раскачивающуюся под порывами ветра пальму, когда под ногами плещутся метровые волны для аборигена, не привычного к морю, сродни смертельному аттракциону? А если бы полез и сорвался?..

— Я понял… — начал я, но Каналоа всё ж договорил.

— … а из зелёных кокосов я попробовал сделать то, во что ты собираешь белую смолу, но получается плохо. Тогда я их сделал из толстого бамбука.

Молодец! Инициатива — это хорошо, но…

— Перебивать старшего… — хм. «Ну не по званию же?» Не стал уточнять, закончил назидательно: — недопустимо. Заруби себе на носу, боец.

— Ты не старший, — невозмутимо отпарировал Каналоа.

— Поясни, — враз холодея предложил я.

— Старшие, это старейшины каст, отец войны, отец глубин и их ближние. А мы с тобой — никто.

Я даже не разозлился. Тоже, что ль, привыкаю к его манере?

— Для тебя я — старший.

— Нет, — парень даже бровью не повёл. — Ты тот, кто забрал мою жизнь, и кому теперь принадлежит моё тело, но ты — не старший.

— Блин… — устало выдохнул я. Вот ведь болван деревянный! И как такого перевоспитать? — Ты же слышал, что я сказал вождю? Про новую касту… Нашу касту! В ней пока только двое, ты и я, но вот увидишь…

— Нет, Скат, — Каналоа покачал головой. — Нет никакой касты.

Я вздохнул…

— Ну, — покрутил рукой в воздухе, — давай, продолжай мысль.

— Нечего продолжать, Скат, — невозмутимо пожал плечами парень. — Ты всё слышал и сам. Пойми… — ого! На моей памяти он впервые так ко мне обращается! — … если бы богам было угодно, каст было бы шесть… или семь, или восемь… столько, сколько бы боги сочли нужным. Но они нам дали пять каст, понимаешь? Пять. И кто мы такие, чтоб менять заведённый свыше порядок?

— Та-а-ак… — протянул я, скрипнув зубами.

Но Каналоа удивил ещё раз. Да что сегодня такое, день сюрпризов что ли?

— Прости, Скат, и не подумай, что я тебе перечу. Ты тот, кому принадлежит моё тело, я — до конца дней этого тела — твой. Но кроме того… ты первый человек… если ты человек, конечно… который столько для меня сделал… Даже будь я таким же человеком, как раньше, я сейчас был бы обязан тебе, до последнего… Это не потому, что моя жизнь теперь твоя, а потому что… — он судорожно вздохнул, словно, тащил чего-то тяжёлое, я бы даже сказал — неподъёмное! — Я не могу смотреть, как ты свою жизнь… подвергаешь опасности, — он перевёл дух. — Смирись уже. Пожалуйста, Скат! Я не хочу, чтоб с тобой что-то случилось… Плохое.

Ну, нифига себе! Во-первых, такая длинная речь для бывшего воина это прям что-то! Это прям подвиг! А во-вторых…

— Спасибо за откровенность, бое… Дружище. И спасибо за то, что так думаешь обо мне…

Я подошёл вплотную, буквально — лицом к лицу. Положил руки ему на плечи и слегка сдавил их, словно приобнимая.

— На самом деле я очень…

Чёрт! Да не мастер я на подобные речуги! Что я, замполит, что ль⁈ Бывало скажешь: «Спасибо, мужики», и всем всё понятно, без всех этих хитровыдуманных подходов!

Резко выдохнул, подмигнул и от души хлопнул парня по плечу.

— Ладно. Проехали. Так что там с моим заданием?

Простые бамбуковые гарпуны, чтоб бить рыбу с берега Каналоа сделал, и теперь я собирался вместе с ним добыть немного рыбы для Фефуя. Надо слегка простимулировать мужичка, чтоб его желание и дальше иметь кое-какие ништяки от меня задавило страх того, что фактически он укрывает двух изгоев.

Но заняться рыбалкой не удалось: на берегу лягушатника — мелкой заводи, где когда-то я впервые увидел подростков касты глубин, сидя на песочке меня ждал Семис. И не один.

— Кого ждём? — вышагнул я из джунглей прямо у него за спиной. — Привет, Тиара, а ты чего здесь?

Семиса аж подкинуло! Он даже один костыль выронил и схватился за сердце!